Когда компания Олега Нестерова "Снегири" выпускала первый альбом грузинского актера по имени Гуджа Бурдули, в пресс-релизах, помнится, фигурировали тезисы вроде "Никита Михалков не садится без него за стол" и "любимый певец Джека Николсона", никак не меньше. По выходе пластинки оказалось, что артист этот хорош исключительно своей нарочитой харизмой, своим адским акцентом, своей навязчивой душевностью, то есть всем тем, от чего можно получать удовольствие только при личной встрече с исполнителем, желательно за хорошим столом. Слушать его долго в записи — занятие все-таки несколько утомительное. Пение это довольно однообразное, и пресловутый акцент в отсутствие носителя на самом деле серьезно раздражает. Продажа ностальгической харизмы продолжается, вот "Воспоминания" ("Снегири") — новый набор широко известных застольных песен, записанных под гитару седобородым мужчиной. Снова смесь грузинского с цыганским, снова ощущение не застольных песен, но спетых тостов. Поющий тамада отобрал десяток номеров, которые каждый в своей жизни не только слышал, но и исполнял хотя бы раз, даже если застольное караоке ненавидит всей душой. "Низы" в голосе господина Бурдули по идее должны растапливать холодные дамские сердца, верхние же ноты должны выдавливать слезу даже из самых суровых джентльменов. И иногда певец почти подбирается к этой черте, но поверить ему всей душой мешает запредельно непрофессиональное исполнение. И это не та фальшь, которую любят на радио "Шансон", там-то как раз знают толк в том, как должны звучать эти же песни, чтобы целевая аудитория не переключалась на другую волну. Фальшь господина Бурдули — это, скорее всего, обыкновенная небрежность, привычка петь как бог на душу положит, в кабаке-то прокатит. Мне никогда не доводилось присутствовать на озвученных им застольях, но могу предположить, что к тому моменту, когда он берет в руки гитару, участникам праздника уже не до правильных нот. Единственная песня альбома, которая не относится к категории "народных", называется "Дай мне на рану положить траву", исполняется на грузинском языке и никак на общем фоне не выделяется. Ремикс же на "Заразу" не привносит в общую картину ничего, кроме нервозности. А когда Гуджа Бурдули в песне "Ах, Одесса!" настойчиво произносит в названии южного города твердое "д" — "Адэса" — возмущенный разум вскипает окончательно. Мне, коренному одесситу, такая песня только испортила бы аппетит.
Рыжих "Братьев Грим" приходится признать "открытием" сезона только на общем безутешном фоне. Первый их альбом "Братья Грим" (Velvet Music/"Мегалайнер Рекордз") содержит, в сущности, качественную эстрадную музыку, уходящую корнями не только в первый альбом Земфиры и в творчество "Зверей", но, скорее, даже в песенки Евгения Осина. Проблема только в том, что указанный Евгений искренне и беззастенчиво делает семидесятнические шлягеры с большим или меньшим успехом, но честно. Братья же выбрали стезю так называемого рокапопса, то есть танцевального поп-рока с модным фасадом. Вокруг них вертится множество вездесущих пиарщиков и продюсеров с амбициями, шуму немерено, все они делают большие глаза, крутят ручки громкости на "максимум", и в итоге стандартные в композиторском и текстовом плане вещи наливаются гламурным соком, коллектив получает необходимую "засветку" и уже, говорят, метит на место новой "Уматурман". Все это возможно, повторю, только на полном безрыбье, в ситуации полного штиля в сегменте молодых гитарных групп. Если бы таких "открытий" рождалось бы по десятку в сезон, как это происходит в странах с более развитой поп-индустрией, мы если бы и заметили "Братьев Грим", то только благодаря мотиву хита "Ресницы", который в конце альбома трогательно воспроизведен повторно — романтическим роялем.
"Реанимация" ("Мистерия Звука") "Гражданской Обороны" (ГО) вышла в свет как продолжение относительно недавно опубликованного альбома "Долгая Счастливая Жизнь". Первая же вещь альбома "Со скоростью мира" буквально огорошивает существенно сниженным градусом ненависти ко всему живому, включая себя, свойственной легендарному омичу Егору Летову. Уже во втором номере "Крепчаем" рядом с цитатой из Ницше — более привычные мат, желчь, безнадега и суицидальный пафос: "Поджечь всю эту по...ень и оглушительно сгореть". На третьей позиции — апокалиптическая мелодекламация "Они наблюдают". Далее по порядку. "Собаки" — значительно более близкий российскому рок-мейнстриму, достаточно лаконичный текст. "Беспонтовый пирожок" представляет собой редкое для господина Летова явление — "шуточную песню", хотя гитарный гром за его спиной стоит такой, что хихикать все равно как-то не очень получается. "Небо как кофе" — нечто вроде гитарной баллады, которую, уверен, "Братья Грим" и их мудрые наставники лихо преобразили бы в радиохит, вот только никто из них в жизни не родил бы строчек вроде: "Ведь никто не возвратился оттуда / Чтоб унять наш коренной вопросительный страх / Остаются только желуди / И небо как кофе..." "Песня барсука" — инструментальная пьеса, готовый саундтрек к чему угодно, если бы не все тот же грозовой гитарный фон, который в этом альбоме важен еще больше, чем в предыдущем. В стихах Егор Летов определенно проявил гуманизм к слушателю, смягчил ярость, снизил саморазрушительный накал, и ГО не превращается окончательно в ДДТ только благодаря вот этому шумовому валу, к которому я, например, так, наверное, никогда и не смогу привыкнуть до конца. Есть на альбоме и две чужих мелодии — "Любо, братцы, любо" и "Солнце неспящих" на мотив Джеймса Ласта ("Стало быть, меня настигло новое солнце..."). В "Любо", кстати, шквалистые электрогитары как раз отсутствуют, и потому душа холодеет от текста еще сильнее. Мне абсолютно понятно, почему Егор Летов должен был спеть "Любо", это ясно ровно так же, как принципиально недоступно моему пониманию, почему Гуджа Бурдули, коверкающий слова в "Ой, мороз, мороз...", должен радовать.