«Все его операции неизменно кончались смертью пациентов»

100 лет назад, в 1924 году, Верховный суд РСФСР изменил приговор псевдоврачу Козлинскому, поставившему, как указывало следствие, своего рода рекорд по числу отправленных в мир иной пациентов; причем, если бы на дело этого «главврача» не обратили внимание зарубежные противники большевиков, он мог отделаться наказанием, абсолютно несоразмерным предъявленным ему обвинениям; не менее примечательной оказалась история другого ответственного работника — руководителя прокурорских органов, не обладавшего даже самыми элементарными знаниями.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Из статьи «В трибунале МВО», «Известия», 23 декабря 1923 года.

После 4-дневного разбирательства военный трибунал 2-го стрелкового корпуса, в составе председателя т. Слуцкого и членов коллегии Орлова и Ломова, закончил рассмотрением дело о контрреволюционере и хирурге-самозванце Козлинском, занимавшем в последнее время ответственный пост заведующего Александровской народной больницей.

Сущность дела в следующем: в 1917 г. накануне Октябрьского переворота прапорщик Козлинский вместе с товарищами-офицерами эмигрировал в Шанхай. Там по распоряжению царского консула Козлинский был направлен в распоряжение ген. Хорвата, собиравшегося захватить Сахалин. Когда армия ген. Орлова потерпела поражение в боях с красными партизанами, Козлинский бежал в Иркутск, где и вступил в качестве строевого офицера в армию Колчака. Он последовательно занимал целый ряд командных строевых должностей в колчаковской армии и принимал активное участие в боях против красных войск. Наконец, в гор. Ачинске он вместе с лазаретом Егерского полка был захвачен в плен красными войсками.

Не желая сражаться в рядах Красной армии против колчаковских банд, а главное, намереваясь продолжать свою преступную деятельность по борьбе с Красной армией и Советской властью, Козлинский придумал следующий трюк: он выдал себя за главного врача лазарета и предложил свои услуги Красной армии в качестве специалиста-хирурга…

И вот до мая месяца 1922 г. Козлинский, не имеющий никакого представления ни о медицине, ни о хирургии, делает до 700 «операций» над красноармейцами, которых сознательно отправляет на тот свет…

Будучи «военным» врачом, Козлинский в целях укрепления своего положения вступает в партию… В августе 1922 г., после демобилизации, Козлинский является в александровский укомпартии и уисполком (уездный комитет партии и уездный исполнительный комитет.— «История») и, как коммунист, получает назначение в Александровскую народную больницу в качестве главного врача…

Тут он в течение целого года делает свои опыты-операции над ненавистными ему советскими гражданами… По его же идее владимирский губздрав открывает в Александрове химико-фармацевтическую лабораторию. Как коммунисту, ему вполне верят и выдают на открытие этой лаборатории большие суммы. Значительную часть этих денег он присваивает…

Последними его опытами в Александровской больнице были операции: над роженицей, окончившаяся смертью, и пересадка куриных костей в простреленную руку одного из граждан…

Среди его коллег зародилось подозрение относительно его врачебных и хирургических познаний. Козлинский, однако, не сдается. Желая во что бы то ни стало продолжать в больнице свою преступную деятельность, Козлинский сфабриковывает с помощью словаря аттестат на французском языке от института экспериментальной медицины в гор. Шанхае, который представляет в Наркомздрав. Безграмотность аттестата открывает тотчас же его подложность. Козлинский был арестован и предан суду по обвинению в контрреволюции…

На суде полностью подтвердилась преступная и контрреволюционная деятельность Козлинского, который выдавал себя за хирурга исключительно из желания вредить Красной армии и Советской власти. Вызванные судом эксперты-хирурги и гинеколог установили полную безграмотность Козлинского как врача и хирурга.

Трибунал признал Козлинского виновным в предъявленном ему обвинении и приговорил к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией всего имущества. Применив к осужденному амнистию к 5-й годовщине Октябрьской революции, трибунал заменил Козлинскому расстрел 10 годами лишения свободы со строгой изоляцией, с конфискацией имущества и с поражением в правах на 5 лет.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Из статьи «Красные врачи», «Руль» (газета русской эмиграции, выходившая в Берлине), 8 января 1924 года.

В Московском военном трибунале начался процесс офицера армии адм. Колчака, б. студента историко-филологического факультета Козлинского, который, будучи взят красными в плен, выдал себя за врача и, хотя был полным невеждой в медицине, в течение трех лет успешно выполнял функции врача-хирурга, видимо не выделяясь из общей массы красных врачей. Правда, все его операции неизменно кончались смертью пациентов, но зато Козлинский записался в ком. партию и в качестве коммуниста, как констатирует обвинительный акт, «пользовался большим влиянием». Обвинительный акт рассказывает, как Козлинский… три года резал красноармейцев в разных лазаретах красной армии — и все ему сходило с рук…

Из статьи «Отмена амнистии по отношению к Козлинскому», «Правда», 19 января 1924 года.

Верховный Суд. Уголовно-кассационная коллегия, 17 января. Состав: председательствующий т. Уманский. Члены коллегии т.т. Линде и Шорохов.

Уголовно-кассационная коллегия Верховного Суда рассмотрела вчера поступившее к ней в порядке надзора дело о самозванце Козлинском, который был осужден в декабре пр. г. военным трибуналом 2-го стрелкового корпуса МВО к высшей мере наказания, замененной по амнистии 10 годами лишения свободы со строгой изоляцией за присвоение звания врача, производство хирургических операций, повлекших за собой смерть пациентов, растрату казенных денег и прочие преступления.

Кассационная коллегия нашла, что военный трибунал применил к осужденному Козлинскому амнистию неправильно, так как последние его преступления были совершены 10 ноября и 7 декабря 1922 года, т. е. после акта об амнистии по случаю 5 годовщины Октябрьской революции. Уголовно-кассационная коллегия определила: амнистию в отношении осужденного Козлинского отменить, как неправильно примененную.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Из статьи «Прокурор-самозванец (По материалам Московского губернского суда)», «Вечерняя Москва», 17 января 1924 года.

Весной прошлого года на прием к наркомпроду (народному комиссару продовольствия СССР.— «История») тов. Брюханову явился некий гражданин Мухамедов. Он отрекомендовался членом РКП с 1918 г., юристом и к тому же еще знатоком восточных языков (киргизского, персидского, китайского и почему-то еще сербского). В дальнейшем разговоре Мухамедов заявил, что он «устал» от юриспруденции и его тянет к продовольственной работе, на которой он и хочет специализироваться.

В конечном результате Мухамедов был назначен в распоряжение председателя каспийской область-рыбы Крышова и, получив аванс на дорогу, выехал в Астрахань…

В Астрахани с первых же шагов за Мухамедовым стали наблюдаться странности. Заполнить лично анкету он отказался, говоря, что у него болит рука. Когда это поручили сделать под диктовку Мухамедова одному из сотрудников, оказалось, что даваемые сведения противоречат одно другому.

Кроме того, в графе, где полагалось указать прежнюю службу, были перечислены чуть ли не все высшие должности республики.

В дальнейшем Мухамедов держал себя не менее странно. Он называл себя членом ВЦИК и «особым секретным уполномоченным советской власти». Не довольствуясь этим, Мухамедов лез во все дела, путал и мешал работе. Выполнять какие-либо задания он был не в силах и вскоре признал, «что таковая служба ему не соответствует».

Подняли вопрос о возвращении Мухамедова в Москву. Члены правления область-рыбы, желая поскорее избавиться от присланного центром «востоковеда и юриста», предложили ему 500 миллионов на дорогу. Мухамедову этого показалось мало… Он стал грозить разоблачением «каких-то непорядков», указывая на свои связи… Наконец, случай помог Мухамедову: ему удалось получить обманным путем 3 миллиарда у одного из сотрудников Крышова и с ними уехать, но не в Москву, а в Саратов…

В Саратове Мухамедов первым же делом явился в местное рыбное управление.

Здесь он заявил, что прислан центральной властью для «предварительного сбора материалов о творящихся в рыбном деле злоупотреблений».

При этом Мухамедов более или менее прозрачно дал понять, что за ним едет «сам Брюханов, который и решит в соответствии с предварительно собранным материалом» —следует или нет предавать суду саратовских рыбников.

Итак, Мухамедов объявил себя «ревизором», стал чуть не каждый день ходить в рыбное управление. Здесь он вмешивался во все дела и по мере сил и возможности тормозил работу. В конце концов, деньги, привезенные из Астрахани, вышли и Мухамедов попросил в рыбном упр. «аванс». Его ему выписали, но в момент получения денег выяснилось, что «ревизор» неграмотен и может подписать каракулями лишь две буквы. Его задержали…

Следственная власть заинтересовалась прошлым Мухамедова и начала собирать о нем сведения. Оказалось, что он успел перебывать в должности прокурора и его заместителя чуть ли не во всех мелких автономных областях Кавказа.

Был одно время Мухамедов даже прокурором Донской области.

Всюду его действия были чем-то граничащим между самодурством и психической ненормальностью. Так, Мухамедов привлек к суду одного владельца пекарни за то, что тот «приготовляет темный хлеб», он же при посещении ардома (арестного дома.— «История») заставлял заключенных разыгрывать «черные маски»…

Всюду и везде Мухамедов проявлял отвращение к писанию чего-либо. Объяснял он это болезнью глаз и острым ревматизмом в руке. Обычно Мухамедов говорил, что пишет сам лишь в случаях исключительной важности, когда нужно составлять «секретные донесения», опять-таки «тайно» и «непосредственно» отправляемые в центр.

Резолюции на делах писались кем-либо из людей близких к Мухамедову.

Так, во время службы его в Майкопе (в ноябре-декабре 1922 года он был прокурором Адыгейской автономной области.— «История») все пометки на бумагах делались его женой Феодосией Мухамедовой, впоследствии этим занимался некий Уланов.

Несколько раз путем медицинской экспертизы устанавливали, что глаза и руки Мухамедова здоровы, сам же он безграмотен. Его арестовывали, но каким-то образом Мухамедов опять попадал на свободу, перекочевывал в другой город, где начинал сызнова свое «хлестаковство»…

Губернскому суду не придется разбирать дело Мухамедова, который врачебно-психической экспертизой признан ненормальным. Конечно, сумасшествие является лучшим объяснением диких и сумасбродных поступков неграмотного прокурора…

Вся эпопея Мухамедова наводит на печальные размышления. Что может быть ужаснее предоставления сумасшедшему судебной власти…

Публикация Евгения Жирнова