Список музыкантов, которых благодарят на вкладке к альбому "Habitus-II" (Снегири/Ш2) участники московского дуэта Habitus, обещает слушателю не самое легкомысленное времяпровождение. Музыка, написанная под влиянием Вима Мертенса, Питера Хэммилла и Франца Шуберта, по идее должна требовать особого душевного расположения и часа свободного времени, которое будет убито только лишь на знакомство с пластинкой, без всяких побочных занятий. Однако первый же трек "Давай мой друг..." обнаруживает принадлежность Habitus к старому доброму русскоязычному бард-року. Последующие композиции решены в том же ключе, время от времени в песнях проявляется традиция "актерской песни", а влияние минимализма и арт-рока ограничивается вторжениями шершаво записанного фортепиано и глубоким пессимизмом вокалиста Сергея Колесникова. В основе же — русская рок-песня под гитару, такая, какой ее видели в 80-е годы Юрий Морозов и Юрий Наумов, но никак не Александр Башлачев. Подобные альбомы обычно записывают люди, для которых песня не главная профессия, но музыки наслушавшиеся в таком количестве, что она, буквально, лезет из них наружу.
Знакомство с деталями проекта приводит в МХТ имени Чехова. Там работает актером поющий в Habitus Сергей Колесников. Широкой публике он значительно лучше известен работой в телесериалах типа "Мелочи жизни", а вот на досуге, оказывается, под собственный аккомпанемент напевает низким сипловатым голосом пасмурные баллады, для которых ему иногда удается вместе с коллегой по Habitus Евгением Семеновым сочинять вполне качественные романтические строчки. Евгений Семенов продюсирует записи Habitus и отвечает за дизайн пластинок. Он, конечно, тоже никакой не музыкант. Господин Семенов — известный художник, чьи работы выставляют в Третьяковской галерее и Русском музее. То есть Habitus - типичная факультативная забава творческих личностей, не претендующих на лавры героев поп-культуры, но приносящая не самые примитивные плоды. Где-то это звучит, как Вячеслав Бутусов, пытающийся притвориться Леонидом Федоровым ("Мы бежали"), где-то — как стихи Константина Никольского, положенные на разваливающийся акустический аккомпанемент ("Когда уйдут сомненья"), где-то — как намек на звуковой хаос самых нечленораздельных композиций Тома Уэйтса ("Влюбленное вино"). В целом — достойная поэзия, иногда не без успеха притворяющаяся чем-то большим, чем КСП.
А вот новый альбом группы "Пилот" "Ч/Б" (CD-Land Records) — это русский рок в его самом корневом, самом черноземном виде. Запущенная в прессу перед выходом пластинки история о том, что сюжет нового "концептуального" диска будет закручен вокруг биографии Альберта Эйнштейна и его теории относительности, никоим образом не сопряжена с саундом и духом диска. Никак не связанные с содержанием песен факты из жизни великого ученого присутствуют на этом CD в виде фрагментов устной речи, спрятанных в "хвосты" композиций, то есть фанату, "прощелкивающему" треки, Эйнштейна никто не "впаривает", слушатель сразу попадает на знакомые аккорды.
Альбом "Ч/Б" звучит как коллекция стилизаций. Индивидуальный стиль группы и ее лидера Ильи Кнабенгофа по прозвищу Черт отодвинут на третий план, о нем напоминают разве что "Молитва" и "Граница". Прочее — следование канонам любимой господином Чертом "Алисы", реверансы в сторону "Калинова Моста" ("Деревенская", "Круговерть") и неожиданная вариация на тему группы The Optimystica Orchestra — песня "Белая ночь". Лидера группы Tequilajazzz Евгения Федорова можно поздравить: его стороннему проекту, который он долгое время рассматривал как хобби, всерьез подражают.
Возвращаясь же к "Пилоту", стоит отметить, что если в конструкции альбома "Ч/Б" и есть некая концептуально важная основа, то это не Альберт Эйнштейн, а Виктор Цой. Если здесь и можно говорить о какой-либо "относительности", то это позиция Ильи Черта относительно лидера "Кино". "Цоеобразие" пронизывает весь альбом "Ч/Б" — от первой песни "Относительность" до тринадцатой "Уголь и перья". Типичные "киношные" риффы гитар заслоняют собой поэзию лидера "Пилота". Аккуратность в интерпретации, которая была свойственна песням "Кино", например, в версиях Земфиры, здесь отсутствует напрочь. И получается не обращение талантливого последователя к Виктору Цою из 2006 года, не осмысленная работа с традицией, а малоинтересные сиквелы, вызывающие в памяти песни исполнителя по имени Бек Хан, которого в конце 90-х упорно, но безуспешно пытались внедрить на рынок, как "нового Цоя". Остается предположить, что все это не всерьез, что это какой-то особый род иронии, рассчитанный на понимание и одобрение внутри петербургского рок-н-ролльного профсоюза. И "Пилот", каким его любят слушатели, самобытный и злой, вернется на следующем альбоме.