Прокатная десятка

Кинокритик Юлия Шагельман: «"Артур" основан на реальной истории, точнее, на книге, которую шведский спортсмен-экстремал Микаэль Линднорд написал о том, как во время приключенческой гонки в Эквадоре в 2014 году познакомился с бездомным псом, стал его лучшим другом и вывез к себе на родину. В фильме швед Микаэль превратился в американца Майкла — сыграл его Марк Уолберг, который с некоторых пор старается выбирать только положительные роли, в соответствии с ценностями, которые важны для него как убежденного католика и отца четверых детей. Судьбоносная гонка на экране перенеслась из Эквадора в Доминиканскую Республику. И вовсе за кадром остался скандал, случившийся, когда у спасенного Линднордом пса обнаружился хозяин, чьим мнением никто даже не поинтересовался, прежде чем "спасать" его собаку. Пожалуй, такая сюжетная линия и вправду смотрелась бы не слишком уместно в исключительно духоподъемном фильме. Впрочем, совсем без конфликта в кино не обойтись, поэтому у Майкла в начале даже есть недостатки: упрямство и эгоизм, которые мешают ему прислушаться к мнению товарищей по команде во время очередной гонки».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Пес попутал».

Обзор «Ъ-Weekend»: «"Вы помните меня? Мы познакомились в Риме".— "Я помню, но разве это был не Неаполь?" Разговор происходит в парижском салоне в 1910 году, пианистка Габриэль (Леа Сейду) беседует с импозантным британцем Луисом (Джордж Маккей). Диалог напоминает о классическом фильме Алена Рене "В прошлом году в Мариенбаде" — там тоже в обстановке светского вечера герои пытались вспомнить, где же они встречались, и вспомнить в точности не могли. В Риме? В Неаполе? В Мариенбаде? В прошлом году? В позапрошлом? В мире "Предчувствия" Бертрана Бонелло время изменчиво и непредсказуемо. После встречи в салоне пройдет сто с небольшим лет, и Габриэль и Луис встретятся снова — в 2014 году в Лос-Анджелесе: теперь она начинающая актриса, а он — "инцел", тридцатилетний девственник, решивший отомстить миру за свои неудачи. Пройдет еще тридцать лет — и в мире будущего, в 2044-м, все та же, но совсем другая Габриэль придет на процедуру "очищения ДНК" и, кажется, очищения своих воспоминаний.

Оригинальное название "Предчувствия" — "Зверь" — отсылает к рассказу Генри Джеймса "Зверь в чаще", но хотя американский автор упоминается во всех официальных аннотациях, назвать фильм Бонелло экранизацией будет преувеличением. Из повести взяты детали, но прежде всего картина обязана Джеймсу тем самым смутным "предчувствием", которое двигает сюжет и которое так сложно изобразить или описать».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ-Weekend» «Катастрофическое вымышленное».

Обзор «Ъ-Weekend»: «Счастливые люди будущего едят друг друга, конечно, не бессистемно. До пятидесяти лет — жизнь, после — Жертва: укол мутагена, который превращает человека в особенное дерево. Люди процветают в Городе, за деревьями ухаживают на Плантации. Из их листьев и готовится еда для выживших. Проблема в том, что деревья пригодны для эксплуатации только в течение трех лет — дальше приходит пора цветения, их пыльца становится смертельно ядовитой, поэтому их сжигают. Остановить схему превращений нельзя.

Но можно ускорить процесс, не тянуть до пятидесяти, прийти в специальную лабораторию, где сделают укол… Именно так и поступает жена главного героя: семья недавно потеряла сына (медицина будущего тоже не на высоте), и она с этим жить не может.

А главный герой может и решает спасти жену. Он, кстати, психолог. Психологи, которые с детства готовят жителей Города к тому, что в определенный момент им не просто придется потерять близких, но и есть их потом,— понятно, очень важные люди в этой схеме.

Это завязка: доктор обманом проникает на Плантацию, и дальше начинаются приключения. Зритель, который видел уже не меньше десятка таких вот фильмов про постапокалипсис, про мир после катастрофы, где есть закрытое гетто для выживших, не ждет особенных сюрпризов: понятно, что за фасадом рационально устроенного общества — разнообразные мрачные тайны, дела обстоят не так, как поначалу кажется, а власти многое скрывают».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ-Weekend» «Сто лет тому вперед».

Кинопрокатчик «Атмосфера кино»: «Джон Нокс — профессиональный киллер. Его деяния лежат на душе тяжким грузом, и Нокс планирует уйти в отставку. Однако появление на пороге сына, Майлза — шокированного, в крови, умоляющего помочь ему — меняет все планы. Заручившись поддержкой старого друга Хавьера, Нокс должен разработать сложную схему и запутать преследующую их полицию, чтобы искупить вину и спасти сына, с которым не общался много лет. Ситуацию осложняет то, что у Джона диагностировали быстро развивающуюся форму деменции, и теперь счет времени идет на часы».

Обзор «Ъ-Weekend»: «1969 год, Стокгольм, Нобелевский комитет объявляет лауреата премии по литературе: Сэмюэл Беккет. Сидящий в зале сухощавый мужчина за шестьдесят вздрагивает, шепчет: "Катастрофа!" — и, с трудом поднявшись на сцену, устраивает тот самый театр абсурда, за который его награждают. Вырвав из рук организаторов чек с призовыми деньгами, Беккет лезет по лестнице куда-то под потолок, сбивает софит и оказывается в весьма условной мегалитической пещере где-то за кулисами. Это внутренний мир, где писатель может потолковать с самим собой, таким же сухощавым, разве что чуть более комфортно одетым Гейбриелом Бирном, который исполняет в фильме роль великого ирландского автора. Кому обязан Сэмюэл Беккет своим признанием — вот главный вопрос, который стоит перед героем.

Эффектная сюрреалистическая рамка, надо полагать, потребовалась, чтобы даже далекому от Беккета зрителю кинематографически ярко продемонстрировать, с кем именно придется иметь дело следующие два часа. Но едва ли она помогает проникнуться буквой и духом беккетовского письма. Да, визуально фильм чем-то напоминает лапидарный слог автора, но все же, глядя на невротичного, жалкого, так похожего на всех киношных писателей очкарика, беседующего со своим вымышленным "я", вспомнишь скорее не о великих "Уотте" или "Моллое", а о сериале "Пациенты", где четыре сезона кряду другой герой Гейбриела Бирна разбирался с психологическими проблемами своих выдуманных пациентов.

Зрителю в "Гениях" предстоит несколько — фильм поделен на главки — сеансов сомнительной, галопирующей психотерапии для умершего 35 лет назад гения. Сначала, конечно, детские травмы: мама сурово отчитывает Сэма под репродукцией благочестивого шедевра Милле "Анжелюс", а папа предательски умирает, показав, как страшно стремится к земле лишенный ветра воздушный змей. Далее — не менее травматическое становление».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ-Weekend» «Несчастливые дни».

Кинокритик Андрей Плахов: «Шестнадцатилетнему сенегальцу Сейду (Сейду Старр) не так уж плохо жилось в Дакаре: он любил болтаться по родному городу, а вечерами петь и отплясывать вместе с еще молодой мамой под зажигательный тамтам. Но в один прекрасный день вместе с двоюродным братом Муссой (Мустафа Фолл) парень устремляется в Италию — через палящую пустыню Сахару, пыточные ливийские тюрьмы и бушующую стихию Средиземного моря.

Кузены, насмотревшись в ютьюбе про жизнь поп-звезд, решили: а чем мы хуже? Будем купаться в роскоши, помогать своим родичам, а белые европейцы будут на нас молиться. Фильм дает понять, что часто африканская молодежь бежит в Европу не из-за войн и нищеты, а соблазненная подручными источниками информации. Это, так сказать, социологический аспект, но Гарроне на нем долго не задерживается. Скорее фильм в основной своей части напоминает классические сюжеты с ароматом юношеской романтики о бегстве подростков из дома — с поправкой на эпоху интернета и мобильных телефонов.

Однако чем дальше, тем очевиднее легкомысленная авантюра из полусказочной одиссеи превращается в судьбоносное испытание. Пиком становится кульминационный эпизод, в котором юный герой, не умеющий даже плавать, должен провести через море ржавую мореходную посудину, до отказа набитую несчастными мигрантами — больными, стариками и женщинами на сносях».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Песок, вода и медные трубы».

Обзор «Ъ-Weekend»: «Они были неразлучны, как и их сыновья-школьники: бывшая журналистка Элис (Джессика Честейн) и бывшая медсестра Селина (Энн Хэтауэй), после замужества, как полагалось в Америке 1950-х, забросившие работу и посвятившие себя уходу за домиками, стоявшими бок о бок. Однажды, копаясь в саду, Элис увидела, как сынишка подруги с балкона тянется повесить скворечник на дерево. Она побежала, стала кричать: "Слезай!", ворвалась в дом, который Селина в тот момент самозабвенно пылесосила, а потому ничего не слышала, выскочила на балкон — и дальше Селина, последовавшая за ней, увидела на балконе только подругу, а под балконом — труп своего мальчика. В гроб малыша Селина подбросила любимого плюшевого кролика сына Элис, так чтобы мальчишка, наклонившийся проститься с другом, его увидел. А когда пришел день рожденья мальчика Элис, во время праздника при донельзя подозрительных обстоятельствах умерла его бабушка. Дальше — трупов больше.

"Материнский инстинкт", на чем настаивают титры, является одновременно и экранизацией романа бельгийки Барбары Абель 2012 года, и ремейком фильма, снятого по нему же в Бельгии в 2018 году и взявшего все местные "Оскары"».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ-Weekend» «Отчаявшиеся домохозяйки».

Кинокритик Юлия Шагельман: «"Ненормального" можно считать символом прогресса, который за прошедшие шесть лет как-то незаметно произошел в отечественном массовом кино. В методах героя Яценко, судового инженера Юрия, свято верующего все в те же гимнастику и упражнения в противовес фармакологии, нет никакого насилия. Он искренне любит мальчика Колю (Елисей Свеженцев) и в своей доморощенной терапии следует за его склонностями и желаниями — например, заметив Колин интерес к музыке, именно ее делает ключом к их совместным занятиям. Более того, когда мальчик с досадой называет самого себя "ненормальным", Юрий произносит убедительный монолог о том, что нормальность сильно переоценена: ведь "нормальные" люди, вроде Колиного родного отца, бросившего семью, как только сыну поставили диагноз, не выполняют своих обещаний, обманывают и предают, считая все это нормой. Инвалидность же не делает Колю каким-то не таким — хотя авторы все еще не видят другого хеппи-энда для него, нежели чудесное излечение.

Последним, однако, дело не ограничивается. Линия из прошлого, в которой Юрий учит Колю ездить на велосипеде и играть в футбол, одновременно постепенно прокладывая путь к сердцам его мамы (Наталья Кудряшова) и бабушки (Надежда Маркина), завоевать которую оказывается сложнее всех, переплетается с современной, в которой выросший и уже совершенно здоровый Николай (Илларион Маров) вместе с отчимом приезжает в Шанхай на международный конкурс пианистов. Тут в картине намечается новая точка напряжения: беззаветная любовь приемного отца, когда-то служившая Коле опорой, теперь начинает его ограничивать и душить».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Хорошо сепарированный клавир».

Кинокритик Михаил Трофименков: «"Сказки Гофмана" претендуют одновременно на легкую сказку о трудных временах и на туманную притчевость.

Трудные времена — это самый конец 1990-х годов, каким, судя по мелким деталям, датировано время действия. Забавно, что только что Вилкова и Цыганов сыграли в фильме Александра Велединского "1993", где та же эпоха предстала со своей кровавой стороны. А тут все ее приметы скорее забавны и безобидны. Коррупционное преобразование библиотеки, где трудится влюбленная в пыль страниц, рукописные формуляры и загорелые книжные полки Надя, в караоке-бар. "Черный нал", заработанный Надей и хранимый Виталиком в морозилке в коробке с просроченными пельменями. Тамагочи, наконец, подаренный Надей мужу и с тех пор поглотивший все внимание этого бездуховного домашнего тирана.

Тамагочи, кстати, не совсем политически корректно зовут Азизом в честь сына Надиры, безотказной — во всех смыслах слова — служанки супругов Страховых (впечатляющая Наргиса Абдуллаева). И столь же политически некорректно Виталик изменяет жене с Надирой, оправдываясь той же вымышленной болезнью: дескать, я же и не заметил, с кем трахаюсь, пока тебя черт-те где носило.

Предполагаемая притчевость же заключается в том, что у Нади — спишем это на логику предполагаемых обстоятельств — невероятно красивые, изящные, киногеничные руки. Поскольку она, после библиотечных часов, еще и подрабатывает гардеробщицей в театре, на ее руки обращает внимание Гарик. Обращает именно в тот момент, когда его мучает неразрешимая творческая проблема».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Кадры в руки».

Кинокритик Юлия Шагельман: «В оригинале фильм, как и положенный в его основу роман, называется "Колибри" – это прозвище Марко Каррере (Пьерфранческо Фавино) дала в детстве мама (Лаура Моранте), поскольку он уродился самым мелким из ее троих детей и даже в четырнадцать лет выглядел на десять. Другую, менее очевидную метафору, выкрикивает в лицо уже взрослому Марко его жена Марина (Кася Смутняк) в пылу ссоры: колибри в полете так быстро машет крылышками, что замирает на месте — так и наш герой, по мнению его расстроенной и, как мы знаем к тому моменту, не вполне психически здоровой супруги, навсегда замер в одной точке, позволяя жизням, своей и близких, проноситься мимо, никак его не затрагивая.

В такой же позиции пассивных наблюдателей оказываются и зрители, перед глазами которых в течение двух с небольших часов разворачивается история Марко, в которой будут встречи и расставания, потери и обретения, рождения и смерти, удивительные совпадения и необъяснимые случайности, дивные итальянские пейзажи, панорамы с балконов роскошных флорентийских квартир и виды из окон парижских отелей. Не будет только ни одного аргумента в пользу того, что именно эта история должна быть нам интересна.

Чтобы замаскировать этот прискорбный факт, Франческа Аркибуджи и два соавтора, помогавшие ей адаптировать роман для экрана, отказываются от линейного повествования и постоянно перепрыгивают из одного десятилетия в другое — от начала 1980-х до наших дней. Триггером, отправляющим в прошлое или будущее, может послужить телефонный звонок, а открывая дверь из комнаты в кухню, герои вдруг оказываются в собственной юности. Но все эти путешествия во времени неизменно приводят на ту же семейную виллу на Тирренском море, где юный Марко (Франческо Чентораме, поразительно похожий на молодую версию Фавино) когда-то влюбился в дочку соседей Луизу (Элиза Фоссати — в юности, Беренис Бежо — во взрослом возрасте)».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Вилла и развилки».