дружба народов
Выставкой живописных работ Звиада Гоголаури столичная галерея "Триптих" продолжила стартовавший этой весной "кавказский проект" киевских музеев и галерей. Стилизованные зарисовки Тбилиси на картинах грузинского художника оказались так же сентиментальны и декоративны, как и работы многих его соплеменников.
В кавказском нашествии, которое с легкой руки организаторов выставки Нико Пиросмани переживают в последнее время киевские галереи (см. Ъ от 6 и 19 апреля, 23 и 26 мая, а также 2 июня), нет на самом деле ничего удивительного. Не могут ведь три ведущие галереи больше двух месяцев выставлять почти сплошь работы грузин и армян без всякой на то причины. Лет десять назад по сходному поводу вполне убедительно высказался создатель Эраста Фандорина Григорий Чхартишвили, отвечая на вопрос об исключительной популярности своих романов: "Умеет грузин делать русскую литературу". Так вот, украинскую живопись они умеют делать тоже. И угодить славянской душе способны как никто: стоило работам Звиада Гоголаури появиться в галерее, покупатели для нескольких картин нашлись чуть ли не в течение одного дня.
Все приметы фирменного грузинского стиля, к которым за эти месяцы приучили публику киевские галеристы, у Звиада Гоголаури налицо. Причем до такой степени, что отличить его работы от написанных, скажем, Давидом Шарашидзе (см. Ъ от 19 апреля) не так уж легко. Типичен излюбленный жанр художника — бытовая сценка из городской жизни, в которой обязательно участвует кто-нибудь из любимцев уличных мальчишек — часовщик, продавец мороженого или циркач. Узнаваемы основные приемы: нарушение пропорций, гиперболическое подчеркивание деталей (самый характерный пример — портрет похожего на гнома старика-дворника с непомерно большими ладонями, с которых воробьи клюют хлебные крошки). Налицо и обязательная для любого представителя кавказской школы исключительная насыщенность цветов — такая, что при взгляде на некоторые работы невольно хочется зажмуриться.
А еще Звиад Гоголаури очень музыкальный человек. Правда, по его признанию, ни один инструмент он так и не освоил, зато на доброй трети выставленных в Киеве картин изобразил или пианино, или гитару, или красавицу-певицу, томно закатывающую глаза. Причем музыкальная тема идет у него рука об руку с кошачьей: об ногу певицы обязательно трется усатый кот, у большинства посетителей галереи неизменно вызывающий умиление. К обаянию грузинской живописи этот кот, кажется, имеет прямое отношение. Выходит, музыка — это что-то сродни кошачьему мяуканью: вещь уютная, но, в общем, не обязательная. Декоративная, иначе говоря. Такая же, как сентиментальная живопись киевских грузин.