премьера кино
Психологический киноребус "Престиж" из жизни фокусников не рекомендуется зрителям, еще не восстановившим наблюдательность после новогодних каникул, поскольку с самого начала авторы велят смотреть на экран как можно внимательнее. Все глаза проглядела ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Представление о "Престиже" (The Prestige) как об очень сложном и замысловатом произведении искусства обусловлено прежде всего именем режиссера Кристофера Нолана. Он считается виртуозом и мастером филигранной отделки после триллера "Помни" (Memento), где события разворачивались задом наперед по мере того, как находящемуся в беспамятстве герою удавалось что-то вспоминать. После первого просмотра "Престижа" въедливым зрителям, вероятно, тоже захочется мысленно включить обратную перемотку и зафиксировать те моменты, когда уже можно было догадаться о раскрывающейся в финале тайне. Тем же, кто этого удовольствия разгадывать намеки и подбирать ключи к шифрам не понимает, а интересуется, допустим, человеческими отношениями и ценными мыслями, придется их тщательно выковыривать из этого похожего на макраме фильма.
Основная веревочка натянута между героями Хью Джекмена и Кристиана Бейла, двумя конкурирующими иллюзионистами конца XIX века. Сначала они составляют слаженный дуэт подсадных под начальством опытного Карабаса-Барабаса (Майкл Кейн), дирижирующего следующим аттракционом: на сцену выходит красавица в белых колготках, которой один подсадной якобы из публики связывает руки, а другой — ноги. Потом девушку подвешивают на веревке и роняют в резервуар с водой, откуда она через минуту-другую выбирается, распутав веревки и вскрыв замки. После того как красотка, состоявшая в счастливом браке с персонажем Джекмена, по недоразумению (или по вине одного из героев) захлебывается, бывшие напарники начинают каждый свою карьеру, однако занимает их не столько изобретение собственных трюков, сколько необходимость по очереди кидать подлянки друг другу, изъясняясь высокопарными фразами типа "Он украл мою жизнь — я украду его трюк".
Персонаж Хью Джекмена берет артистизмом, за который предлагается принимать суетливую болтовню, призванную отвлечь внимание от подковерных манипуляций. У его соперника внешнего лоска не много, но он, несмотря на простецкое лицо Кристиана Бейла, все-таки чуть больше похож на настоящего фокусника, овеянного ореолом загадочности и доводящего до белого каления свою жену, не понимающую, почему в некоторые дни муж действительно любит ее, а в некоторые — явно предпочитает ей свою магию.
Впрочем, слова "магия" и "загадочность" не слишком уместны в разговоре о фильме, авторы которого, делая вид, что пытаются вас обдурить, на самом деле все методично раскладывают по полочкам. Название картины, однокоренное с "престидижитатором", связано с трехступенчатой структурой любого фокуса: на первой стадии берется какая-нибудь канарейка или теннисный мячик и торжественно демонстрируется замеревшей публике, смотрите, мол, какая заурядная фигня. На второй стадии канарейка превращается в плавленый сырок, а мячик, к примеру, в стакан портвейна, фокусник выпивает и закусывает, после чего извлекает первоначальные или неотличимые от первоначальных птичку и мячик из своего бездонного цилиндра. Этот сногсшибательный результат обозначается термином "престиж" и достигается ловкостью рук иногда при помощи технических приспособлений, которые при соответствующей сноровке можно спрятать хоть в рукавах, хоть в штанах, хоть в носках,— механика фокусов показана в "Престиже" достаточно наглядно.
Если кто и похож здесь на настоящего черного мага, то это изобретатель Никола Тесла, который производит совершенно воландовское впечатление из-за того, что у играющего его Дэвида Боуи, как известно, разные глаза: правый мерцает холодным сероватым металликом, левый засасывает бездонной чернотой огромного зрачка, по краю обведенного тонкой зеленой радужкой. Тесла, изобретения которого герои мечтают использовать в своих надувательских целях, видит главную прелесть науки в том, что никогда не угадаешь результат очередного эксперимента, и испытывает самоироничный восторг художника, когда его адская машина преподносит ему очередной сюрприз. Тем самым он демонстрирует более элегантный подход к своему искусству, нежели мышиная возня фокусников, стремящихся продумать в деталях механизм каждого своего трюка и постоянно находящихся в состоянии плохо скрытой паники: а вдруг что-нибудь сорвется?
"Престиж" огорчает тем, что отнимает у сомнительного занятия главных героев легкость и непринужденность, необходимую для волшебного эффекта,— и в этом проигрывает недавнему "Иллюзионисту", романтизировавшему профессию фокусника и останавливавшемуся на том, что главное в этом мутном деле — искусство исчезать. "Престиж" додумывает эту идею до того, что без возвращения исчезнувшего предмета, одушевленного или нет, фокус считаться удавшимся не может. Иногда, правда, возвращение это разочаровывает своей обыденностью — мы до последней секунды старались верить, что видели не поддающуюся рациональному объяснению трансформацию, а все обернулось самым прозаическим, вульгарно-материалистическим образом.