Проходит красной нитью
Выставка Тихару Сиоты в Париже
На полную мощность комплекс Grand Palais, который три года был закрыт на масштабную реставрацию, заработает в будущем июне, а пока он принимает первую выставку в преддверии большого открытия. И какую — уже показанную в Японии и Австралии ретроспективу японской художницы Тихару Сиоты «Трепет души». Монументальные инсталляции, скульптуры, макеты театральных декораций, фотографии, рисунки, архивные записи перформансов с начала 990-х — впервые ее творчество в таком масштабе представлено во Франции.
Тихару Сиота
Фото: Didier Plowy
Тихару Сиота
Фото: Didier Plowy
Паутины Тихару Сиоты из красных нитей видели даже те, кто далек от мира современного искусства. После Венецианской биеннале, где она представляла Японию в 2015 году, их можно было встретить всюду: в универмагах, на арт-ярмарках, само собой, в музеях. Внушительных размеров инсталляции, сплетенные из сотен километров ниток под конкретное место, никогда не повторяются, хотя производят впечатление сделанных под копирку. Уж слишком привлекательна внешняя картинка. Оборотная же сторона, как всегда, куда глубже и страшнее. Перемещение, потеря страны, культуры и языка; отношения — близкие, далекие, международные, потонувшие в крови — темы, понятные сегодня самым разным культурам, Тихару Сиота уже много лет последовательно вплетает их в свои произведения.
Фото: Guan-Ming Lin
Фото: Didier Plowy
Фото: Didier Plowy
Она родилась в Осаке в 1972 году, училась классическому рисунку в Киото, готовилась к академической карьере художницы. Но в тисках живописной формы, имеющей такую большую историю, ей не было комфортно. Казалось, что это не ее материал, не ее история, искусство ради искусства. Момент надлома даже в своих интервью художница обходит стороной. Стажировка в Австралии, личный кризис, радикальная смена направления. «У меня был сон,— рассказывает Сиота в автобиографическом документальном фильме, показанном на выставке,— будто я сама становлюсь краской и с каждым моим движением она становится все лучше». На утро художница купила эмалевые краски, разъедающие кожу, и покрыла себя ими с ног до головы. Потом выводила их три месяца, волосы пришлось состричь. Так появился ее перформанс «Becoming painting» (1994), принесший международное признание. В фильме поражает контраст между тихим, замкнутым человеком с детским лицом, который дает интервью, и той почти животной безжалостностью, с которой художница бичует свое тело в архивных видеозаписях перформансов.
Тихару Сиота перформанс «Становление», 1994 год, цифровая иллюстрация
Фото: Ben Stone
Тихару Сиота перформанс «Становление», 1994 год, цифровая иллюстрация
Фото: Ben Stone
Следующим поворотным моментом в ее карьере стала учеба у Марины Абрамович, чьи методы перевернули ни один юный неокрепший мир. Ради нее Тихару Сиота оставила родную Японию и отправилась в Берлин, где стала частью арт-программы Cleaning thehouse. Это авторский тренинг Абрамович, исследующий возможности тела и ума самыми изощренными и радикальными методами. Сегодня его может пройти любой желающий, ищущий новых ощущений. Сиота говорит, что боли не чувствовала, зато чувствовала тело.
Фото: Sunhi Mang
Фото: Didier Plowy
Так к нитям, которые, кстати, гуру перформанса советовала ученице оставить в прошлом, приплелось тело. Через него она пропускает все свои работы, что и придает им при всей их поэтичности физическое ощущение, и чаще всего это ощущение боли и страха. Их она воскрешает в монументальном произведении In silence, занимающем целую комнату. В ее центре — сгоревший рояль, всюду расставлены обугленные стулья и свит кокон из черных, смоляных нитей. В нем запрятан ужас детских воспоминаний Сиоты о сгоревшем доме соседей. Дым и запах гари настолько застряли в ольфакторной памяти ребенка, что до сих каждый раз при малейшем задымлении она начинает задыхаться.
Фото: Sunhi Mang
Фото: Didier Plowy
Не обрывала Сиота и нити, связывающие ее с прошлым. Просто перенесла свои картины с холста в пространство, а клубок памяти продолжала разматывать. Те же самые руки с ранних рисунков, что открывают выставку в одной из галерей в Grand Palais, будут плести знаменитые паутины в соседнем зале. Впрочем, определение «паутина» художница не любит, предпочитает, чтобы ее живые скульптуры-инсталляции считали «рисованием в трехмерном пространстве». В свои трехмерные картины она погружает не только свое тело, но и тело зрителей, называя погружение «философией момента». Оказавшись в сердце красного кокона, увешанного тысячами ключей (проект «Ключ в руке» для Биеннале), темы выбора, памяти и возможностей, в котором можно подобрать ключи, возникают сами собой.
Фото: Didier Plowy
Фото: Didier Plowy
Желание делать большие инсталляции у Сиоты тоже из детства: ее родители владели небольшой фабрикой по производству деревянных ящиков для рыбы. Тысячи коробок каждый день мелькали перед ее глазами в руках безымянных рабочих, действующих как машины. Масштаб этого спектакля ее впечатлял, но машиной она быть не желала, а зрелищность того механического действа тоже пустила в дело. Часть выставки посвящена театральным декорациям Сиоты.
Сценография Тихару Сиоты для «Мацукадзэ», Берлинская государственная опера, 2011 год
Фото: Sunhi Mang
Сценография Тихару Сиоты для «Мацукадзэ», Берлинская государственная опера, 2011 год
Фото: Sunhi Mang
Со временем к красно-черной палитре добавилась белая. Какую бы форму ни принимали белоснежные плетеные скульптуры — с лестницы, ведущей на выставку, свисают не то крылья, не то коконы, не то лодки, все равно видится саван («Where we’re going»). Смерть всегда присутствовала в творчестве Сиоты, но после обнаружения у нее рака, вновь давшего о себе знать в 2017 году, белый цвет, символизирующий в Японии смерть и скорбь, появляется в ее работах все чаще.
Фото: Didier Plowy
Фото: Sunhi Mang
Для ретроспективы выделена одна длинная галерея, движение по ней организовано последовательно. Из зала в зал зритель все больше погружается в мир Сиоты, где все связано со всем если не нитями физическими, то точно метафорическими: вот художница пытается втиснуть свое голое тело в сырую землю (она и утроба матери, и поиски корней, и стремление вернуться домой); вот детские игрушки, найденные на берлинских барахолках и поселившиеся в ее мастерской этакими фантомами чьего-то детства; вот стена, выстроенная из окон Восточного Берлина, наполовину без стекол, словно без глаз (такая же стена выросла в разделенном городе между людьми); армия чемоданов, подвешенных на красных веревках финальным аккордом. Болтаются в воздухе, не то намекая на свою растерянность, не то на готовность к новым полетам. Но всюду чужие жизни и отчаянные попытки художницы вписать где-то рядом свою: «Когда я далеко от Японии, я скучаю. Но когда возвращаюсь, понимаю, что мне там уже нет места». В своем доме в парижском Grand Palais Тихару Сиота выглядит совершенно на своем месте. До 19 марта.
Фото: Didier Plowy
Фото: Didier Plowy
Фото: Didier Plowy