"Разве Путин может быть неправ?"

Председатель Центризбиркома ВЛАДИМИР ЧУРОВ, приступивший к исполнению своих обязанностей на прошлой неделе, уверен, что итоги грядущих парламентских и президентских выборов принесут ему триумф. О причинах такой уверенности он рассказал специальному корреспонденту Ъ АНДРЕЮ Ъ-КОЛЕСНИКОВУ.

В газете "Коммерсантъ" и на этой странице интервью с Владимиром Чуровым приведено в сокращенном виде. С полным текстом интервью можно ознакомиться, перейдя по ссылке: kommersant.ru/articles/2007/churov.html >>

— В книге "От первого лица", героем которой вы тоже стали с легкой руки Владимира Путина, потому что это он предложил авторам поговорить с вами, президент России вдруг неожиданно положительно, даже в высшей степени положительно высказался о монархии.

— Я то же самое думаю. Монархия как идея, может быть, неплохая. Но ее всегда очень трудно реализовать после долгого перерыва. Поэтому как идея очень ничего. Для реализации — чрезвычайно трудоемко, и после долгого перерыва даже, наверное, невозможно.

— А разве есть сейчас что-то невозможное для президента России?

— Третий срок, например, невозможен для него, мне кажется. Этот его огромный груз, огромная работа, которая ведется на протяжении восьми лет, она заставляет задуматься и о какой-то смене занятий. По крайней мере, я привык верить тому, что говорит Владимир Владимирович. А поскольку он все эти годы четко придерживался одной позиции, нет оснований сомневаться в этом.

— Он вас не обманывал?

— По-моему, он никого не обманывал.

— Я про вас говорю.

— Нет. Поэтому говорить о третьем сроке, на мой взгляд... Нет, просто мысли вслух какие-то разве что.

— Вам не жалко, что вместе с кончиной идеи третьего срока погибает и идея монархии в России?

— Нет. Монархия как идея — она вечная. Она так же вечна, как идея президентской республики, как идея парламентской республики. Потому что они родились примерно в одно время, много тысяч лет назад и будут еще жить много тысяч лет. Как идея демократии.

— После победы идеи демократии в России в 1991 году вы остались депутатом?

— Да, я был депутат Ленсовета и одновременно эксперт комитета по внешним связям. И выходит указ президента Советского Союза, Михаилом Сергеевичем Горбачевым подписанный, где есть моя фамилия. О поездке российской делегации за границу. Вот указ президента. Первая фамилия — Собчак, руководитель делегации, дальше — разные товарищи, включая Ушакова, нынешнего нашего посла в Америке, тогда представителя МИДа в нашей делегации на переговорах. Последняя строчка: ответственный секретарь делегации — В. Е. Чуров. Подпись — Горбачев. Ну и что мне после этого дальше делать со своим снобизмом или амбициями? Все удовлетворено, все. Вот после этого я избавился от всех амбиций. Президент подписал указ с моей фамилией. Чего мне дальше?

— А президент России подписывал указы с вашей фамилией?

— В 2004 году о награждении меня орденом Дружбы. Честно скажу, люблю ордена и медали. Но заслуженные и настоящие.

— А еще что для вас предмет гордости?

— Международная часть 300-летия Петербурга... Это ведь 57 двусторонних программ, то есть 57 государств с конца 2002 по начало 2004 года осуществили при нашей помощи и поддержке 4,5 тысячи мероприятий. От установки различных памятников до до огромного количества уникальных симфонических концертов в Петербурге в 2003 году...

— А, я понял, к чему вы клоните: после 300-летия Петербурга вы созрели для федерального уровня.

— Да. Все остальное было бы повторением чего-то. Мне уже по силам было организовать в присутствии двух президентов церемонию открытия какого-то прекрасного памятника с соответствующей программой вокруг этого. И я оставил себе микрофон в кустах, чтобы меня никто не видел. Но реально все происходило по написанному мною сценарию.

— А что вы делали с микрофоном?

— Я по нему давал указания и хорошо поставленным голосом говорил: "Президент такого-то государства"... причем с нюансом... Я никогда не говорил: "Слово предоставляется..." — в отношении президентов. Это некорректно, нужно просто назвать его должность, имя и фамилию в соответствии с тем, как он сам просит называть.

— А вы говорили: "Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин!"?

— Говорил! На открытии памятника Тарасу Григорьевичу Шевченко, на открытии памятнику Низами с Гейдаром Алиевичем Алиевым. А про президентов иностранных государств — очень много раз!

— Все цитируют ваши слова, что первое правило Чурова: Путин всегда прав.

— Первый закон Чурова.

— Да, извините. А еще какие уроки вы вынесли из общения с Владимиром Путиным?

— Вам я могу сказать и второй закон Чурова. Второй закон такой: "Мы сотрудничает со всеми, кто с нами сотрудничает, а кто с нами не сотрудничает, с теми мы все равно сотрудничаем". Это тоже очень старинный закон.

— А какие уроки Путина вы усвоили?

— Главный урок — это очень большая самостоятельность подчиненного Путину человека... речь сейчас, конечно, не обо мне... но одновременно эквивалентная этому очень большая ответственность. Соотношение этих двух качеств. То есть оно очень быстро учит. Я сам просто учился очень четко и жестко оценивать собственные слова, дела и поступки. Потому что не побежишь ведь каждые полчаса посоветоваться. Значит, ты должен выбрать безошибочно вариант наилучший, оптимальный, и решение за тобой. Но если ты ошибся, соответственно, ты следующее решение уже не примешь.

— Вы не считаете, что ошиблись, когда он ушел из мэрии после того, как вы все с Собчаком проиграли выборы, а вы остались? Что вам была предоставлена слишком большая свобода выбора?

— Нет, почему? Это было просто на прощальном вечере, я подошел и спросил его.

— Владимира Путина?

— Ну да. Ушел же не только он, ушли же и еще несколько замов. Мне было сказано: "Володя, ты стал профессионалом в своем деле, оставайся". И я остался. И через месяц новый губернатор точно так же подписывал мои докладные записки премьеру, точно так же подписывал подготовленные мною письма и точно так же с удовольствием принимал тезисы, которые я ему готовил для выступлений, для бесед.

— Не думаете, что это был просто жест вежливости или великодушия? Владимир Путин подумал, что вы, может, хотите остаться. И дал вам возможность принять решение самому.

— Нет! Это правильная оценка способности человека! То есть я к тому времени нужен был в Петербурге. Если бы я ушел, то кто бы к 300-летию готовил международную программу?!

— Я думаю, что тогда еще президент даже не думал...

— Он — думал!

— Президент, во-первых, даже не думал, что он будет президентом, а во-вторых, не думал, что так будет праздноваться 300-летие Петербурга.

— Думал. И потом, 1996 год — это год российского флота. И я должен был завершать программу, и эту в том числе. И 300-летие Великого посольства... Надо было экономические форумы готовить и выступления наши и представлять Петербург там. Надо было добиваться увеличения числа туристов, приезжающих в Петербург.

— Но ведь эти все слова мог бы произнести себе и сам Владимир Путин, и с тем же самым основанием. И остаться. Но он все-таки ушел. Проиграл выборы и ушел.

— Мое направление работы от смены начальства не пострадало.

— А вы начали ездить наблюдателем на выборы, когда в Питере работали? Это была часть вашей деятельности?

— Конечно. Сначала это называлось просто гостем... Мы приезжали с руководством города уже после выборов поздравлять нового премьера, знакомиться с новым премьером в какой-то соседней стране. Кроме того, когда приглашали делегации, в том числе сената США, конгресса США в Петербург, я тоже с ними встречался. Они приезжали с целями изучить обстановку избирательную, предвыборную или еще что-то.

— С разведывательной деятельностью?

— Я им давал объективную информацию о развитии Санкт-Петербурга. В том числе и о петербургско-американских связях.

— Это контрпропаганда называется.

— Да, это искусство — представить образ Петербурга в наилучшем виде, причем ничего не приврав. Вот это искусство! Особенно когда бюджет города был $400 млн.

— Я не ошибаюсь, что я видел вас в Киеве на втором туре выборов во время "оранжевой революции"?

— Да. На втором туре я был в Киеве, а на переголосовании его итогов я был во Львове... Я тогда понял, что выборы должны быть равными, прямыми, всеобщими, при тайном голосовании... Там еще кто-то дополняет: свободные, справедливые, честные и т. д. Но это все затемняет смысл.

— А что тогда его оттеняет?

— Главное требование на выборах — прозрачная урна, да? Ну да. На президентских украинских выборах — небольшой бюллетень, два кандидата. На переголосовании на втором туре — два кандидата. И свобода, полный разгул демократии, свобода всех наблюдателей, разрешена видео- и фотосъемка. И что происходит? Большая прозрачная урна с большой щелью, маленький бюллетень — и свобода видео- и фотосъемки! И где тут тайна голосования?!

— В кабинке для голосования.

— Да, рядовой избиратель заполняет бюллетень в кабинке, но не сворачивает, не складывает его пополам, несет к урне, и он, так и не свернутый, попадает в прозрачную урну. Поэтому, наверное, целесообразно в этом случае подумать о предельном расстоянии, с которого можно снимать. Или, скажем, о полупрозрачности стенок урны. Можно будет разглядеть бюллетень, но нельзя будет разглядеть, что на нем написано.

— Вот такие, значит, новшества нас ждут. А вы понимаете, что это наступление на свободу прессы. Вы понимаете, что вы хотите отодвинуть прессу от урны?

— От ящика для голосования.

— Вы согласны, что от прозрачности урны зависит прозрачность выборов?

— Я считаю, что нельзя ограничивать видео- и фотосъемку при начале растаскивания бюллетеней. Но вообще, гораздо больше меня беспокоят наши дела. Вот у нас только что сформирован новый ЦИК. Сформирован точно в срок, определенный законом, минута в минуту, осуществлена плановая ротация кадров примерно на одну треть. Достаточно стабильное законодательство. Очень тщательный подход Государственной думы к поправкам в избирательное законодательство, не скрою этого. Такой же подход в Совете федерации. И у ЦИКа прекрасное здание, построенное по инициативе моего предшественника... Хорошо бы все это продолжало работать отлажено, четко, без потрясений.

— А политическая система вас тоже устраивает?

— Смотрите, что тут в ЦИКе происходит. Пять человек от думы, пять от Совета федерации, пять от президента. И ни одна из этих структур ЦИК распустить не может.

— Такие вещи, как отмена порога явки, отмена графы "против всех" вас не беспокоят? Как вы к этому относились до того, как стали председателем ЦИКа?

— Я же и тогда, и сейчас из всего правоведения ближе знаком с его международными частями. В 2004 году вышел прекрасный том... Покажу. Вот, "Международные избирательные стандарты". И в нашем законодательстве нет ничего, что не было бы сверено с международными стандартами и не применялось бы в других государствах, в демократических режимах.

— Толстая книжка. Здесь можно на любую тему любые примеры, по-моему, найти.

— Все предусмотрено обязательно. Я сторонник суверенной демократии, основываюсь опять же на документах ООН. А вот диссертация Александра Вешнякова "Избирательные стандарты в международном праве и их реализация в законодательстве РФ", 97-й год.

— Это ваша настольная книга теперь? Он вам ее подписал?

— Да. "С уважением и пожеланием успехов для проведения демократических выборов в России, 20.03.07". Это когда мы уже здесь встретились. Это далеко не первая наша встреча.

— Он вам рассказывал, когда узнал о своей отставке?

— Я не знаю. Я узнал, что я председатель ЦИКа, 27 марта 2007 года. Мы по этому направлению с Александром Альбертовичем уже несколько лет работаем вместе.

— Он вам оставил что-то вроде политического завещания?

— Я сразу определил для себя, что не склонен буду комментировать действия законодательства. Что мне по душе — так это обеспечить наилучшее выполнение действующего законодательства. С блеском. Вот я в Петербурге привык, что мои мероприятия проходят с блеском. Что если у меня концерт, то это должен быть лучший концерт в мире. Если у меня ставится памятник, то и сам памятник, и церемония его открытия, и подготовка к его открытию, и последствия, политические, экономические, должны быть блестящими.

— А президентская избирательная кампания — для вас проведение концерта или открытие памятника?

— Это крупное внутриполитическое мероприятие, в котором участвует практически все взрослое население РФ. И оно должно почувствовать заботу о себе. Заботу о его правах. Ему должно быть удобно, приятно, комфортно и интересно.

— То есть ему отводится роль зрителя?

— Нет, они не зрители, они участники, поэтому это нельзя назвать концертом. Ну хорошо, пусть это будет концерт, но где все оркестранты и нет ни одного зрителя. Оркестр — это плюралистический механизм. Есть разные группы инструментов, первые скрипки, вторые, валторны, деревянные... Рожки, барабаны, ударные и прочее. Каждый играет свою партию. Я знаю очень много выдающихся дирижеров петербургских. Я еще слышал Мравинского. У хорошего дирижера оркестр играет сам. А дирижер только имитирует взмахи. Это такой секрет дирижерский. Они воспринимают дрожь его пальцев. Если оркестр вышколенный, как в свое время был Академический симфонический оркестр Ленинградской филармонии, то оркестранты могут даже и не смотреть на дирижера.

— А граждане РФ вышколены?

— Граждане РФ очень хорошо политически подготовлены.

— Или вышколены?

— Нет. В политическом плане, я думаю, граждане России как были при Советском Союзе, так и сейчас остались одними из самых высокообразованных в Европе. Никто до сих пор в Европе не читает такого количества газет, не смотрит такого количества политических и новостных передач, как россияне. И я считаю наш электорат одним из самых высокопрофессиональных и подготовленных. Его реально трудно обмануть.

— Но можно.

— Но очень трудно. Есть, конечно, региональные особенности. Но в целом я высоко оцениваю наш электорат. А я знаком с электоратами многих государств. И я действительно считаю российский народ самым лучшим.

— А вы знаете, что происходит в конце концерта?

— Аплодисменты и поклоны.

— Или открытие памятника?

— Может быть. И идут всякие пожелания, поздравления от души. Новой Думе, например, пожелание, чтобы она приняла лучшие законы, чем прежние. Мы иногда в Думе занимаемся самобичеванием, а надо заниматься самосовершенствованием.

— Вы не удовлетворены работой нынешней Думы?

— Почему, мне было хорошо работать в Думе. Я поблагодарил моих коллег, которые дали мне мандат, за очень профессиональное сотрудничество. Я не ожидал такого результата голосования за меня как председателя ЦИКа в Думе. Никто не ожидал, что за Чурова проголосует больше 400 депутатов. А я сотрудничал опять же со всеми фракциями. У меня такое направление работы. И есть консенсус.

— А может, плохо, что вы не нажили себе врагов за время работы в Думе? Может, это говорит о том, что вы недостаточно бескомпромиссно вели себя?

— А иначе бы я не смог занять эту должность. Я вам скажу так. Удивительно, насколько иногда наши журналисты немножко ленятся посмотреть даже в интернет. Не нашли журналисты почему-то следов моей парламентской деятельности. Я очень обижен этим... Я все эти три с половиной года в Думе достаточно плотно работал. Наверное, и поэтому тоже 401 депутат за меня проголосовал.

— Какое все-таки хозяйство оставил вам Александр Альбертович?

— Мы пока проводим рабочие совещания. Все идет в плановом порядке. Слава богу, ничего экстремального. Есть необходимость каких-то улучшений, небольших...

— То есть вы понимаете, что надо делать?

— Да. Ну, если бы я этого заранее не понимал, я бы, наверное, и не стал... Ведь это такая должность интересная. Есть должности, куда рвешься с радостью, без страха и сомнения... о, ура! Для меня такой должностью было бы Министерство культуры. Даже замом министра культуры. С радостью, с воодушевлением...

— Но не меньше чем замом...

— Да. Возраст обязывает. А должность председателя ЦИКа вызывает очень серьезные размышления и раздумья. Почему? Занять ее можно, а вот справиться... Смысл не в том, чтобы ее занять. А в том, чтобы справиться с обязанностями. То есть здесь нельзя плохо работать. Одно дело, когда депутат написал не совсем удачно свои предложения. Его поправят. А здесь... Работая в Госдуме, я сам принимал избирателей, когда приезжал в Петербург, Псков, Ленинградскую область и по самым отдаленным деревням мотался, где не ступала нога не то чтобы областного депутата, а даже местного депутата. И интересные совершенно факты, наблюдения. Вот в той же Псковской области иногда наткнешься на совершенно уникальный музей. Беднейшая деревня. Все, все развалилось. Школа закрывается, а музей в складчину содержат краеведческий. И какой! Начиная от палеолита и до современности, включая войну и все прочее. Дом покрашен, полы натерты, половички чистейшие... Вот душа русского народа.

— Кажется мне, Владимир Евгеньевич, что вы до сих пор не председатель ЦИКа, а автор путевых заметок под псевдонимом Вольд.

— Нет. Надо понимать, что председатель ЦИКа — это прежде всего человек, обслуживающий и Госдуму, и Совет федерации...

— И все?

— Избирателей. В первую очередь избирателей.

— Странно было бы, если бы сказали по-другому.

— Мы, во-первых, слуги народа в отношении контроля и обеспечения прав избирателей. И во-вторых, мы слуги народа, потому что мы контролируем и организуем соблюдение прав партий, которые будут участвовать в выборах.

— Вы говорите, первый закон Чурова: Путин всегда прав. А все-таки если Путин не прав, то что делать? Очевидно, смотреть первый закон Чурова. Так?

— Нет. Разве Путин может быть неправ?

— Ну а если вы вдруг поймете эту страшную вещь: Путин неправ?

— Это значит, Чуров чего-то недопонял. И надо просто еще немного подумать. (Смеется.— А. К.) Шутка.

— Потому что Путин все-таки всегда прав? То есть все-таки см. пункт первый.

— Ну, не совсем так.

— Давайте все-таки закончим с этой темой. Кому вы служите?

— Народу.

— Служите народу, а слушать будете Путина?

— Служить я буду народу. А слушать я буду всех, в том числе и Путина. Потому что он тоже народом избран. Кроме того, народ доверяет ему, ведь у него, как у президента, по рейтингу доверия и по авторитету сейчас не то положение, что у других лидеров в Европе, а я думаю, что и среди мировых лидеров нет ему равного.

— По рейтингу?

— Да.

— Ну, я думаю, что новый туркменбаши...

— Секунду, мы же берем реальный рейтинг! Причем в условиях суверенной, но демократии. И здесь вопрос еще возникает другой: выполнять свои обязанности перед народом, перед избирателями я могу только в том случае, если тщательно выслушиваю, анализирую мнения и предложения всех участников избирательного процесса. Моя оценка такова, что партийная система в России все-таки складывается и развивается, практически у всех партий. В том числе и даже у недавно образованных, на мой взгляд, есть ядерный электорат, который они обязаны выбрать.

— Появление таких партий, как "Справедливая Россия", продиктовано естественным ходом событий?

— Да. Вот я в регионах наблюдал процессы, которые, на мой взгляд, привели к созданию новых партий. Видите, я старательно ухожу от названия, хотя бы одной партии?

— Да, я уж вижу.

— Я видел значительную часть подросшей элиты — то есть возраст уже у людей немаленький,— которая не находит себе места и по экономическим взглядам, и по политическим взглядам в существующих партиях. Но если они не находят себе места там, а они все-таки при этом составляют определенную элиту, и у них есть средства финансовые, у них есть энергия, у них есть образование, и у них уже есть как бы даже понимание, кто за них может проголосовать, хотя бы по территориальному признаку... Я, правда, не исключаю, что нет совсем уж внешнего влияния. Наверное, какое-то есть. Тем более что конечно, любой грамотный политик заинтересован в подтягивании под себя образовавшейся силы, образовавшейся партии, хотя бы чтоб другие не перехватили... Партия — живой организм. Наверное, не бывает идеальных партий.

— Ну, у нас точно идеальной партии нет. Включая ЛДПР, где вы состояли.

— Ну, между прочим! Посмотрите парламентские партии нынешние, их эволюцию. Даже за три с половиной года в Думе.

— Эволюцию? Эволюция в сторону лояльности к власти произошла.

— А почему? А может быть, власть стала ближе к электорату? При всех издержках того же закона о монетизации... Власть стала больше дорог строить? Все-таки? Стала? Больше? Сам проехал по Мурманскому шоссе — уже есть несколько километров хорошей трассы. Зарплаты повышают? Повышают. Другое дело, что, к сожалению, некоторые категории населения, получив повышенную зарплату, честно говоря, лучше работать не стали. Не будем показывать пальцем...Да, пенсии недостаточные. Но при этом все равно какие-то сдвиги есть, и существенные сдвиги... Вы посмотрите, что происходит с армией. Кто верил пять лет назад, что сумеем практически полностью перейти на контрактную основу? Что сумеем сократить срок призыва до года? Вот пять лет назад вы бы поверили? Я бы не поверил, просто не поверил бы, и все. А это, между прочим, говорит об эффективности людей, которых на этот пост назначил... Кто? Кто назначил?

— Да я понял, что президент России.

— Конечно, надо слушать всех. По крайней мере, я с участием членов ЦИКа с совещательным голосом уже провел встречи практически со всеми пятью парламентскими партиями. И я записал себе в блокнот все их пожелания, все их предложения. Будем анализировать.

— А удалось ли вам встретиться и поговорить с президентом России обо всем об этом?

— Формула у меня по этому поводу отработана.

— Третий закон Чурова грядет...

— До сих пор мы с президентом регулярно встречались раз в год, когда он читал, а мы слушали послание Федеральному собранию.

— Но после избрания-то на пост председателя ЦИКа, наверное, встречались?

— Нет. Раз в год я вижу его на послании.

— И за последние две недели не встретились?

— Нет.

— Это обнадеживает. А что, он в вас настолько уверен, что посчитал возможным не встречаться?

— Я что могу сказать? С кем я встречаюсь? У меня теперь все просто. Мне каждый день составляют график. Я вам его покажу. Та же самая система, что и в Смольном была. Вот график на неделю, вот ежедневный график, а вот на завтра, предварительный. По мере поступления новых звонков мне его обновляют. Вот вы тут у меня в этом графике. Вот, пожалуйста: интервью за чашкой чая. До вас: Масютина Марина Анатольевна, замначотдела из Государственной думы. Привезла мне мою трудовую книжку, зеленую, для нового места работы. До этого был человек, отвечающий за здание, оно режимное, мы обсуждали вопросы охраны.

— А вашей личной охраны?

— Нет, я неохраняемое лицо. Вот мне подарили тарелочку с гербом ФСО, стоит уже. До этого Рохмистров Максим Теославович, депутат Государственной думы, привез мне пасхальное яйцо шоколадное... Королькова Ирина Николаевна... ну это доклад почты, документы на подпись... Ермакова Элеонора Леонидовна, член ЦИКа пришла, представила человека, и мы с ним переговорили, с председателем Волгоградской избирательной комиссии. Им предстоят выборы мэра. Потом обед был. На самом деле не 30 минут, как тут написано, а 15 минут был обед... и потом до самого вечера.

— Для души только пасхальное яйцо и тарелочка.

— И интервью вам, за чашкой чая.

— Пик вашей деятельности наступит, наверное, в апреле или в мае будущего года, когда вы будете вручать новому президенту России его удостоверение?

— Вручу, не самое сложное дело. Но триумф будет тогда, когда закон будет исполнен в полном объеме и выборы пройдут без серьезных происшествий, замечаний, нарушений...

Здесь, в ЦИКе, сам процесс не вызывает у меня озабоченности. Все разложено по полочкам, понятно, что делать и как. Как и что. У меня везде регламент и схема. Я этому студентов учу. Выборы — это тоже отрасль. Отрасль должна иметь три признака. Первое — законодательная база должна быть развита... Второе. Должна быть структура — вертикальная и горизонтальная. Вертикальная: то есть центральный орган управления отраслью. Мы в данном случае подчиняемся Конституционному суду, Верховному суду, Государственной думе после принятия ими соответствующего закона. А в текущем порядке Верховному суду. ЦИК выполняет их решения.

И должна быть горизонтальная структура. На горизонтальном уровне мы сотрудничаем, например, с нашими коллегам из других государств, с общественными организациями. Это у меня называется рисунком "Большой крест" — в конспектах моих студентов. И третий признак — наличие возобновляемого регулярного бюджетного финансирования на всех уровнях. Скелет, шкурка, которой этот скелет обтянут, и кровь, которая наполняет сосуды, чтобы все это функционировало.

— То есть мозг для этой структуры не нужен. Она и так функционирует.

— Ну, коллективный разум присутствует всегда.

— Как международный наблюдатель за этим процессом?

— Как среда обитания этого процесса. Я бы даже сказал, как среда обитания. Коллективный разум, кстати, в политике — это среда обитания. Вы увидите. Результатов моей деятельности на этом посту мне не придется ожидать слишком долго. Результаты работы Государственной думы через четыре года подводятся на выборах. А у меня всего-навсего семь-восемь месяцев до первых больших выборов. Вот неделю я работаю с 8.30 утра до 9 вечера. И сейчас уже за полночь. Мы уже прекратим наше интервью, наверное?

— Да, можем уже закончить. Уже все понятно.

— Слишком даже. На книгу хватит.

Интервью взял Андрей Ъ-Колесников

Расширенную версию интервью читайте на сайте www.kommersant.ru.