бенефис балет
На Новой сцене Большого театра прошел бенефис Галины Степаненко. Балерина, танцующая уже 23-й сезон, доказала, что замены ей пока еще нет, считает ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
Традиция бенефисов в Большой театр пришла из Мариинки, где любят чествовать своих ведущих артистов. Два года назад переехавшая в Москву балерина Мариинского театра Светлана Захарова таким образом обозначила свой официальный статус первой примы Большого. Сейчас дошла очередь до Галины Степаненко, коренной москвички, впервые вышедшей на профессиональную сцену в 1984-м, когда предыдущая бенефициантка еще ходила в детский сад в родном городе Луцке. Учитывая, что тяжелое производство позволяет любой балерине отправляться на заслуженный отдых после 20 лет трудового стажа, бенефис госпожи Степаненко, последние годы не участвовавшей в актуальных премьерах Большого, можно было бы счесть прощальным. Однако трехчастный гала-концерт, в котором бенефициантка вышла в "Кармен-сюите" и третьем акте из своего любимого "Дон Кихота", доказал, что она не просто в отличной форме. Так, как танцует эта балерина, сделавшая карьеру еще при советской власти, теперь не танцует никто.
Дело не в физических данных: к 40 годам и без того не шикарный шаг балерины сократился до прожиточного минимума, совсем не узкая спина утратила девичью гибкость, а некогда поражавший прыжок уменьшился до расхожих стандартов. Дело в том, что танец Галины Степаненко невозможно оценивать по шкале спортсоревнований. Оказывается совершенно неважным, насколько высоко артистка подняла ногу или как она провертела фуэте. Это ее коллеги растягивались в шпагатных арабесках, вертелись как динамо-машины, гнулись в бараний рог: в дивертисменте, занявшем второе отделение, танцевали лучшие балерины театра — и взошедшая звезда Светлана Захарова, и восходящая Наталья Осипова, и длинноногая Анна Антоничева, и интеллигентная Мария Александрова. И ни одна из них не могла сравниться с бенефицианткой по балеринской стати — тому приветливому достоинству, которое и определяет истинный статус балерины.
Галина Степаненко пребывала на сцене с нескрываемым удовольствием. Танцевала не "на публику", как теперь принято,— строя глазки темноте за рампой и угодливо подчеркивая свои достижения, а "для публики", одним своим появлением взяв зал в ежовые рукавицы. Она, конечно, единственная Кармен Большого (хоть и не единственная балерина, с которой репетировала Майя Плисецкая). Галина Степаненко оказалась достаточно умна, чтобы не копировать непревзойденную первую исполнительницу, и достаточно опытна, чтобы уловить важнейшие детали роли с одного показа. И пусть временами ее Кармен похожа на боевую шолоховскую казачку, есть в ней та неодолимая сексуальность, та победительная сила и тот неукротимый фатализм, без которых "Кармен-сюита" просто лишается смысла. Галине Степаненко пришлось тяжелее, чем ее великой предшественнице: у нынешней Кармен не оказалось достойных партнеров, и страсть ее выплескивалась в пустоту. Но сценическая ситуация не казалась фальшиво-наигранной: естественности героини хватало на всех. И лишь фоном маячила печаль по тем временам, когда актеры такого масштаба не были на сцене Большого трагически одиноки.
Па-де-де из "Дон Кихота" прошло с ожидаемым триумфом: уже адажио с вихрями пируэтов в руках партнера лукаво-неторопливыми обводками и лихим низвержением с арабеска в верхней поддержке на "рыбку" над самым полом накалило атмосферу не только в зале, но и на сцене. Вышел из себя даже партнер балерины, благонравный и обычно скучающий Андрей Уваров: в своей вариации этот статный красавец вдруг затряс кудрями, бабахнул превосходный двойной кабриоль, разлетелся в стремительных разножках jete en tournant и навернул большой пируэт в таком темпе, что сам удивился. Героиня же вечера с великолепной небрежностью поигрывала веером, как бы не замечая, что вытворяют в этот момент ее быстрые ноги, а после ураганных шене встала как вкопанная — на невыворотной ноге и разведя руки с приветливостью хозяйки светского салона.
Этой "фирменной" остановке, равно как роскошной свободе рук и умению держаться на сцене с царственной непринужденностью, Галину Степаненко некогда научила сама Марина Семенова, и, надо признать, ни одна из учениц великой балерины не оказалась столь восприимчивой. Ну а фуэте — свой коронный трюк — бенефициантка навернула филигранно, но без всяких выкрутасов: просто в бешеном темпе и не сходя с "пятачка" сцены. Естественно, бисировала с непринужденной легкостью (а что такого: однажды она — единственная из теперешних балерин — по требованию публики сделала фуэте трижды).
Естественно, было море цветов. Среди прочих свой букет преподнес худрук балета Алексей Ратманский, изящную корзину поставил к ногам многолетней партнерши Николай Цискаридзе, через рампу и с ярусов сыпались красные гвоздики — совсем как в легендарные 60-е. Ностальгия совершенно оправданна: ведь в балерине Степаненко живет тот московский балет, который сегодня бесповоротно становится историей. Его полузабытый шик, его удаль, импровизационный азарт, его блистательное мастерство и самоуверенное торжество.