На прошедшем на днях собрании акционеры "Норильского никеля" приняли решение о выплате себе рекордных дивидендов. Как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, Норильский комбинат и полвека назад первенствовал в СССР — по размеру зарплат, потреблению алкоголя и рождаемости, при этом неуклонно снижая производство никеля.
Белые рабы
Если посмотреть на историю Норильского горно-металлургического комбината идеологически выверенным взглядом, как это делалось в советские времена и прививается сверху теперь, то окажется, что рассказывать, собственно, нечего. Во всяком случае, в Большой советской энциклопедии история создания одного из крупнейших и важнейших предприятий страны укладывалась в пару-тройку строк: "Строительство комбината начато в 1935 году. Первая угольная шахта и первый рудник сданы в эксплуатацию в 1936 году".
Ведь, конечно, крайне непатриотично рассказывать о том, что богатейшие залежи полезных ископаемых были открыты еще в 1920-е годы, но для их освоения у Страны Советов не хватало ни сил, ни средств. Возить все необходимое для строительства рудников и заводов из центра страны сначала по железной дороге, а затем речными судами вниз по Енисею было крайне накладно. Да и найти добровольцев, желающих участвовать в ударной стройке за Полярным кругом, оказалось делом весьма проблематичным. Так что к разработке месторождений никеля, меди и угля приступили лишь после того, как началось освоение Северного морского пути, по которому можно было организовать вывоз добытых руд и металлов, а репрессии дали достаточное количество безропотной дармовой рабочей силы — заключенных. Или белых рабов, как называл их первый начальник Норильскстроя НКВД Владимир Матвеев.
Для работы в Норильлаге, исходя из экономических соображений, отбирали главным образом тех, кто получал длительные сроки заключения по политическим статьям. Это позволяло сократить расходы на перевозку заключенных и как можно дольше использовать тех из них, кто акклиматизировался и не умер в первые же дни и недели пребывания в Заполярье. Экономили также на технике и энергии. Как вспоминали выжившие каторжники, проходку в шахтах вели вручную, безо всяких механизмов, а как только с наступлением северного тепла раскисал тонкий слой земли над вечной мерзлотой, все необходимое для строек и шахт заключенные переносили от железной дороги на себе.
В начале 1950-х режим в норильских лагерях еще более ужесточили и вопреки ожиданиям заключенных не изменили его даже после смерти Сталина. Ничего странного в этом не было. В Москве шла ожесточенная борьба за власть, и проблемы отбывающих наказание в местах столь отдаленных не интересовали почти никого. Лишь после того как в Норильлаге начались отказы от выхода на работу, переросшие в восстание, подавленное войсками, в Норильск из столицы прибыли комиссии для изучения положения дел. И только после этого началась реализация решения о передаче Норильского горно-металлургического комбината (НГМК) из МВД в ведение Министерства цветной металлургии. А вслед за тем начался вывоз заключенных из Норильска, и бывший закрытый город стал обычным, только очень холодным городом СССР.
"Кругом захламленность, грязь, антисанитария"
Для привлечения добровольцев, призванных заменить белых рабов, применили привычный метод: по всей стране объявили комсомольские наборы на строительство комбината и работу на нем. Только из Москвы привезли целый эшелон энтузиастов. А чтобы их и других потенциальных норильчан не пугала вечная мерзлота, в городе решили разбить сквер с кустарниками. Правда, для того чтобы растения не замерзли, их корни пришлось прогревать, для чего на глубине 70 см проложили трубы с циркулирующей горячей водой.
Менее восторженных и чувствительных граждан СССР стали заманивать в Норильск длинным рублем, резко подняв зарплату рабочим и служащим НГМК. В 1957 году она была в 2-2,5 раза выше, чем, например, у работников горно-добывающих и металлургических предприятий Урала, и считалась в стране рекордной. Необычайно высокой для Советского Союза была и доля заработной платы в стоимости продукции комбината — 70%.
Однако такие затраты неизбежно порождали финансовые трудности, и руководство социалистического НГМК поступило так же, как потом в постсоветской России действовали капиталистические собственники градообразующих предприятий,— стало избавляться от забот о соцкультбыте. К примеру, все медучреждения комбинат в 1956 году передал в подчинение Красноярскому краю. К чему это привело, рассказывала в 1957 году на партийном активе в Норильске заведующая горздравотделом Наталья Брумук:
"В связи с передачей здравоохранения из системы комбината в систему крайздравотдела комбинат должен был капитально отремонтировать все медицинские учреждения, где была в этом необходимость. Но этого не случилось, что создало напряженные условия в обслуживании больных... Сегодня поступило 120 чел. с дизентерией в инфекционную больницу, которая находится в старых и ветхих бараках, где зимой температура +8-10°. Как мы будем лечить больных, когда такие учреждения, как инфекционная больница, находятся в бараках, списанных в 1949 году? В то же время законсервировано строительство новой инфекционной больницы на 250 коек. Очевидно недостаточно ассигнований для решения этих вопросов... 50% наших учреждений надо закрыть. 980 коек находятся в благоустроенных помещениях постоянного типа, а остальные 1040 коек находятся в не приспособленных для больниц помещениях, температура +8°. Мы имеем такие факты, что больница на 500 коек, которая находится в Южном поселке (бывшая центральная лагерная больница), не обнесена оградой. Были случаи, когда хулиганы выбивали окна, врывались в больницу, устраивали дебош. Младший обслуживающий персонал приходит ко мне и заявляет: "Т. заведующая, мы работать там не будем, боимся". На территории данной больницы находятся бараки поселка, здесь же бараки с инфекционными и венерическими больными, в гуще населения".
Точно так же комбинат избавил себя и от забот о детских садах и яслях.
"В нашем г. Норильске,— рассказывала заведующая горздравотделом,— самая высокая рождаемость, если по Советскому Союзу и в мире рождаемость на 1000 женщин — 40 родов, то у нас на 1000 женщин — 126 родов. Нужно решить вопрос с детяслями. В Норильске 12 000 детей ясельного возраста, а имеем только 900 ясельных мест. Чтобы был охват детяслями на 40%, мы должны иметь 4800 мест. Не решен вопрос со строительством детсадов, у нас 16 000 детей возраста детского садика — это дети от 3 до 7 лет, мы должны иметь 10 000 мест, а имеем 1600 мест, в то время как у нас все женщины-труженицы работают в комбинате — в городе ведь нет домашних хозяек".
Экономил НГМК не только на этом. Та же Брумук описывала на активе, в каких условиях работают и живут рабочие комбината:
"Тяжелые и неудовлетворительные условия быта способствуют высокому росту заболеваемости профессиональными болезнями, которые могли бы и не быть. На заводах и шахтах нашего комбината действительно самоотверженный народ, хотя и условия ужасные. Шахтеры не имеют возможности просушить спецодежду. На следующий день одевают эту же сырую, грязную спецодежду, в результате этого получаются гнойничковые заболевания кожи. Не организовано питьевое водоснабжение, в результате чего возникают желудочно-кишечные заболевания... В Норильске неблагополучно с инфекционными заболеваниями... Город не благоустроен, быт не разрешен, а отсюда и заболевания дизентерией, кругом захламленность, грязь, антисанитария. Особенно в поселках, где десятилетиями не очищалась их территория".
И в результате экономия комбината превращалась в огромные убытки для его профсоюзной организации, которая по правилам того времени оплачивала труженикам больничные.
"Окружком профсоюза,— рассказывала Брумук,— израсходовал на оплату больничных листов в 1956 году 20 млн 800 тыс. руб., а за первое полугодие 1957 года — 17 млн руб. На 7 млн руб. перерасходовано, а если бы эти деньги обратить на оздоровительные мероприятия, процент заболеваемости был бы значительно ниже".
Мало того, показатели добычи и выплавки на НГМК падали с каждым месяцем и годом. И дело дошло до того, что в августе 1957 года на Норильский комбинат отправили комиссию во главе с председателем Госплана РСФСР Николаем Байбаковым.
"Комбинат недодал никеля 1770 тонн"
Свой отчет об увиденном Байбаков, как положено, начал с положительных моментов:
"В Красноярском крае мы побывали в Норильском комбинате, до которого мы летели из Красноярска без посадки в течение пяти часов. Несмотря на тяжелые климатические условия Заполярья и оторванность Норильска от баз снабжения, здесь создан большой и сложный комплекс многочисленных производственных объектов, объединенных в один комбинат. Комбинат состоит из следующих основных предприятий: рудников по добыче руды, угольных шахт, никелевого, медного и кобальтового заводов, ТЭЦ мощностью 262 тыс. киловатт, механического завода и объектов строительной базы. Кроме того, в Норильске имеется специальная установка Министерства среднего машиностроения. При комбинате создан крупный город. Необходимо отметить, что в Норильске и его окрестностях созданы все условия для комплексного развития этого района. Здесь имеются значительные запасы полиметаллических руд, коксующихся и энергетических углей, различных строительных материалов (известь, гипсовый камень, гравий, глина, песок и т. п.)".
И лишь затем председатель республиканского Госплана перешел к описанию недостатков:
"В строительство Норильского комбината вложено уже более 3,5 млрд рублей, однако комбинат имеет значительную недостроенность, особенно в сырьевой и топливной базах, а также по объектам жилищного и культурно-бытового назначения. Строительство и эксплуатация Норильского комбината, как известно, ориентировалось Министерством внутренних дел на обслуживание заключенными, и поэтому после передачи этого комбината в 1953 году в систему бывшего Министерства цветной металлургии и вывоза оттуда основного контингента заключенных комбинат оказался в крайне тяжелом положении, особенно в части жилья и культурно-бытовых объектов для прибывающих вольнонаемных рабочих. Как известно, Норильский комбинат производит никель, медь и кобальт. В настоящее время комбинат не выполняет плана производства никеля и меди. За 7 месяцев комбинат недодал никеля 1770 тонн и меди 1760 тонн".
Ознакомившись с предприятиями комбината и выслушав специалистов, комиссия Байбакова пришла к выводу, что главная причина недостатков — в неправильной организации работ. Что, в общем-то, было вполне объяснимо. Оставшиеся без квалифицированных инженеров-заключенных и безропотных рабочих с одной стороны, и жесткого контроля НКВД-МВД — с другой, руководители НГМК всех уровней попросту растерялись и во многих случаях пустили все на самотек.
"Отставание в выполнении плана,— сообщал Байбаков,— объясняется прежде всего неудовлетворительным состоянием горных работ на рудниках и невыполнением плана добычи коксующихся углей. В течение последних 2-3 лет выемка запасов коксующихся углей осуществлялась без соответствующей подготовки новых разведанных запасов... В результате нарушения элементарного порядка ведения работ было допущено развитие горного давления, которое резко сузило фронт очистных забоев, увеличило потери руды и повысило опасность ведения работ. Этому способствовало также невыполнение плана проходческих работ, обеспечивающих подготовку новых запасов. Аналогичное положение имеет место и на открытых карьерах комбината, где плохо обстоит дело с подготовительными (вскрышными) работами. В то же время наличный парк экскаваторов, подвижного железнодорожного состава, автомашин и буровых станков (хотя он и недостаточный) использовался далеко не полностью и с малой эффективностью... При переработке руды и концентратов допускаются большие сверхплановые потери металлов в связи с частыми переливами, плохим улавливанием пылей, богатых металлом, втаптыванием в землю концентратов, сплесками металла и богатых шлаков. Предприятия комбината захламлены, на территориях заводов имеются большие количества металлолома, огнеупоров, леса".
Досталось от комиссии и норильским геологам.
"Содержание металла в добываемой руде,— говорилось в докладе Байбакова,— на комбинате из года в год снижается. Так, содержание никеля в руде, полученной за 7 месяцев с. г., составляло 0,310% против 0,331% в прошлом году. В этой связи следует отметить, что разведочные работы по поискам более богатых руд значительно отстают. Геологи стремятся выполнить план по приросту запасов никеля не за счет открытия новых легко осваиваемых месторождений с более высоким содержанием никеля в руде, а за счет доразведки глубоких горизонтов уже открытых месторождений, отработка которых может быть начата лет через 10-15".
Но была и еще одна причина срыва всех планов — повальное и опять же рекордное пьянство.
"Очень распространены факты алкоголизма"
Комиссия Байбакова упомянула о нем вскользь, в числе других бытовых проблем горожан:
"Положение с обеспечением норильцев жильем, больницами и детяслями следующее. Сейчас в г. Норильске проживает около 150 тыс. человек, из них работающих на комбинате 73,5 тыс. чел. Обеспеченность жилой площадью составляет 3,5 кв. м на проживающего. При этом в бараках, которые могут еще существовать 1-2 года, проживает до 30 тыс. человек. Около 29 тыс. человек проживают в так называемых балках — строениях типа землянок, которых имеется до 5 тысяч. Не хватает больниц, поликлиник и детских яслей... Обращает на себя внимание наличие значительного числа людей, проживающих в Норильске, но не занимающихся общественно-полезным трудом. Таких жителей, по заявлению председателя горсовета, насчитывается 12-15 тыс. человек. Процветает спекуляция, пьянство и т. п.".
Это было еще мягко сказано. Пьянство в Норильске, как и рождаемость с зарплатой, было просто рекордным. Заведующая горздравотделом на партактиве докладывала:
"В г. Норильске очень распространены факты алкоголизма... Я не могу согласиться с таким количеством завоза спирта. В 1956 году в Норильск было завезено 690 000 бутылок спирта, перевести этот спирт на водку — получится 1 380 000 литров. Это на одного взрослого человека приходится 39 литров, тогда как на материке на одного человека приходится 1 литр. Это страшное дело. План завоза спирта на 1957 год в Норильске 1 010 000 литров спирта, 806 000 литров ликероводочных напитков, 580 000 литров вина. Что это такое? Мы читаем лекции о вреде алкоголизма, а тут такой план завоза спирта, все это идет в разрез с нашими мероприятиями, с нашими задачами и нашим временем. Как же может комбинат выполнять государственный план, если в городе такое положение с неограниченной продажей спирта и спиртных напитков?"
Как утверждала врач, чем дальше, тем становилось хуже:
"За первое полугодие 1957 года выпито 650 000 бутылок спирта, 43 000 бутылок ликероводочных изделий, 20 000 бутылок коньяка, все это прямо пропорционально прогулам на производстве, хулиганству в быту и росту уголовщины в городе... Когда нет спирта в городе — нет травм, нет хулиганства. Страшные цифры. За первое полугодие 1957 года через хирургический стационар прошло 8585 человек с тяжелейшими травмами. Из них 327 человек с производственным травматизмом и 503 человека с бытовым травматизмом, из них 17 человек умерли. Почти каждое воскресенье около 34 случаев тяжелых травм вплоть до переломов основания черепа, ножевые ранения печени, легких и других внутренних органов. 228 человек стали инвалидами. Это безнадежные люди, которых устроили в инвалидные дома, это вечные калеки, это жертвы алкоголизма. За первое полугодие 117 трупов. Из них от тяжелых травм 29 человек с производства и 88 человек с тяжелыми бытовыми травмами на почве пьянки. Это страшное дело! Не хватает мест в психиатрическом отделении, где в данное время находятся на излечении и ответственные работники: начальник шахты N13 т. Мудров, директор школы т. Добролюбов и главный инженер т. Мариан. В психиатрическом отделении 36 человек ждут очереди на получение места".
После отъезда комиссии и ее доклада в Москве ситуация начала улучшаться. Получившие взбучку геологи принялись за поиск, и уже в начале 1960-х началось строительство новых рудников. Правда, рабочие, выполнявшие это важнейшее задание партии и правительства, жили зимой в палатках, но теперь это именовалось временными неудобствами.
Комбинату из резервов выделили оборудование для шахт и разрезов, дали средства на строительство детских садов, яслей и домов. А с проблемами пьянства и хулиганства решили справиться, снова сделав Норильск закрытым городом и выселив из него всех нежелательных и спившихся граждан на материк. Но главное было в другом. Мучительно перестроившись с рабского труда на оплачиваемый, комбинат снова начал нормально и ритмично работать. И его непростую историю 1950-х годов сочли за благо забыть.
Вот только идеологически верный подход к прошлому в советские времена требовал не только опускать не красящие страну и строй детали, но и в каждом сюжете из прошлого искать связь с современностью. Как минимум она в следующем. Рекордный всплеск рождаемости в Норильске свидетельствует о том, что для решения демографической проблемы не стоит выдумывать государственных программ. Все делается гораздо проще: сначала людей помещают в как можно более невыносимые условия, а через какое-то время начинают им более или менее прилично платить.
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ