Фильмом "Этот смутный объект желания" "Останкино" завершает сегодня ретроспективу Луиса Бунюэля. Обозреватель Ъ СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ рассказывает о последнем фильме великого испанского кинорежиссера.
В своих мемуарах Луис Бунюэль признался, что на склоне лет его все чаще посещает дивное видение: уютно потрескивающий костер, в огне которого горят негативы всех когда-либо снятых им картин. В финале фильма "Этот смутный объект желания" воссоединившиеся после долгих мытарств любовники удаляются по улице, и тут рядом с ними взрывается адская машина. Звенит разбитая витрина, летят булыжники, клочья дыма и языки пламени затягивают экран.
Так выглядит заключительный кадр последнего фильма Луиса Бунюэля. Если учесть, что в отличие от большинства кинорежиссеров он предпочитал снимать эпизоды в сценарной последовательности, этот итоговый взрыв, издевательски венчающий псевдолюбовную историю, можно считать буквально последним кадром, снятым 77-летним маэстро эпатажа под занавес своей почти полувековой кинокарьеры.
"Гори все ясным пламенем!" — так можно было бы расшифровать прощальную метафору Бунюэля, снискавшего пожизненную славу безбожника, хулигана и анархиста. Таким он по существу и был — испанец по крови и католик по воспитанию, скептик по убеждениям и сюрреалист по духу. Без малого полвека он ухитрялся наносить ощутимые пощечины общественному вкусу, снимая насмешливые и жестокие притчи-перевертыши, в которых сталкивал буржуазное человечество нос к носу с его собственными комплексами и неврозами. Его предавали анафеме с церковных кафедр, ему вменяли политическую неблагонадежность, но богословы и психоаналитики с одинаковым рвением штудировали прихотливые конструкции его фильмов, где сон и явь, подсознание и реальность перетекали друг в друга, минуя даже техническую стадию монтажного стыка.
"Этот смутный объект желания", завершающий в нынешний четверг телевизионную ретроспективу режиссера, последнее и, наверное, не лучшее творение Бунюэля. В нем нет нескромного обаяния таких безусловных шедевров, как "Виридиана" или "Назарин", в нем чувствуется усталость и проступает схема, на сегодняшний взгляд его цинизм выглядит перезрелым, а эпатаж - умозрительным. Много повидавшему современному зрителю знаменитая сюрреалистическая манера Бунюэля может показаться образцом экранного академизма: неспешного, обстоятельного и скучноватого.
И все-таки последний фильм мастера, составляющий своеобразную трилогию со "Скромным обаянием буржуазии" и "Призраком свободы", достойно завершает и все творчество режиссера в целом и его телевизионную ретроспективу в частности. Главные предметы бунюэлевских насмешек — Секс, Бог и Мораль в их извращенных обществом вариациях — в очередной раз вписаны в пересекающиеся маршруты очевидного и невозможного. Бунюэль камня на камне не оставляет от узаконенных институций веры, любви и добродетели. Маленький буржуа (Фернандо Рей) — похотливый, трусливый и тошнотворно благопристойный — преследует объект внезапно вспыхнувшей страсти, не видя и не желая видеть, что гоняется за двумя совершенно разными женщинами. Парадоксальное решение пришло к режиссеру помимо воли, но именно оно внесло в сюжетную схему неожиданную координату. В разгар съемок обычно не склонный к импровизациям Бунюэль поссорился с исполнительницей главной роли и вынужден был заменить ее другой актрисой.
В результате роль Кончиты сыграли Анхела Молина и Кароль Букэ. При каждой встречи страстная испанка Молина обещает герою бездну наслаждений. Но едва объятия смыкаются, на ее месте оказывается холодная, как сосулька, француженка Букэ. Разрываясь между ними, влюбчивый буржуа все глубже погружается в омут фантасмагории наяву, а вполне сатирическая коллизия прорастает в тему вечной двойственности женской природы, начатую Бунюэлем образами "Дневной красавицы" и потаскухи-мученицы Тристаны.
Погоняемый желанием, герой движется к смерти. Ненадежно скрытая приличиями и табу, иллюзия правит людьми и их фальшивыми кумирами до тех пор, пока не приходит время умирать, а стало быть заниматься единственно простым и понятным делом. Так думал Луис Бунюэль, насмешник и материалист, неизменно писавший имя Бога с маленькой буквы, но почему-то именно Бога благодаривший за свои атеистические убеждения.