80-летний "Ленком" решился на "Женитьбу"
Московский театр "Ленком" отметил свой 80-летний юбилей. При стечении "всей Москвы" была дана столичная премьера нового спектакля Марка Захарова по пьесе Гоголя "Женитьба". Театр и его праздничная публика расстались совершенно довольные друг другом. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
На мероприятиях, подобных премьерному вечеру "Ленкома", впечатления от спектакля и от атмосферы в зрительном зале трудно отделить друг от друга. Что было бы, если бы этой же публике показали что-то не столь нарочито забавное, без такой, как в "Женитьбе", концентрации народных артистов на сцене? Неизвестно. Как будет жить спектакль Марка Захарова на будничном, рядовом представлении, без Иосифа Кобзона и Наины Ельциной в партере? Там видно будет. Хотя движение времени и смену вех интереснее отслеживать теперь по таким вот общим сборам, нежели собственно по спектаклям.
В прошлом веке на юбилеях было, конечно, веселее: приходил тогдашний президент и тот же, что и сейчас, мэр, было много беззаботных шуток и бесполезных подарков. Вроде как все были вместе, все заодно. Во всяком случае, так казалось. Теперь не то: вместо президента его безликий помощник с папкой и казенным приветствием, вместо некогда жовиального мэра его усталый строитель-заместитель, путающийся в ударениях знаменитых театральных фамилий. Министры в зале есть, но все они, как назло, в этот вечер пришли с приставкой "и. о.". Что до банкиров, так они сегодня не очень-то и любят лишний раз выходить в свет: а ну как заметят, вспомнят, а там и до социальной ответственности недалеко. Шутки и подарки нынче тоже могут выйти боком, так что никаких праздничных вечеров, только премьерный спектакль.
Зрительские проходы в "Ленкоме" очень узкие, поэтому рассаживаются все долго, с чувством и с толком, не забывая друг друга оглядеть и все зорко приметить: кто с кем пришел, кого в какой ряд определили, кто с кем расцеловался — или же лишь издали кивнул. Поводов для отчета тем, кто не был, полно: как хорошо, тьфу-тьфу, выглядит Юрий Любимов, какая молодец жена Караченцова — привела мужа на юбилей родного театра, каким франтом ходит бывший глава таможни и т. д. Жаль, не "Горе от ума" дают: можно было бы сказать, что пришла "грибоедовская Москва". А так скажем "гоголевская".
Спектакль "Женитьба" сделан в этом смысле весьма деликатно: он охотно пропускает вперед себя рассказы о приятных встречах, случившихся в фойе. Если бы не некоторые отдельные режиссерские знаки, расставленные внутри спектакля, местами его можно было бы принять просто за юбилейный капустник, собранный из трудно собираемых вместе звезд театра на один раз. Знаки указывают на то, что делалась "Женитьба" о мире, не то пережившем катастрофу (читай — о России), не то только что родившемся из хаоса: в начале первого и второго действий на деревянной стене, закрывающей все зеркало сцены, показывают видеокадры с клубами дыма и красными отсветами, вроде как только что произошел какой-то жуткий взрыв. И вся мебель буквально выворачивается из-под сцены, вроде как из преисподней. Мир художника-постановщика Алексея Кондратьева рождается на наших глазах из ничего и остается предательским перевертышем: стены зыбки и легко вращаются.
Мебели, да и вообще реквизита немного. Все действие сосредоточено на довольно узкой площадке, на авансцене. Словно все сделано для того, чтобы зритель мог получше разглядывать актеров. Подивиться есть на кого: в "Женитьбе" на сцену разом выходят Инна Чурикова и Александра Захарова, Олег Янковский и Леонид Броневой, Александр Збруев и Виктор Раков, Маргарита Струнова и Игорь Фокин — актеры "Ленкома", большинство из которых и в одиночку может сделать хорошую кассу. Должен был быть еще и Александр Абдулов в роли Кочкарева, но из-за тяжелой болезни он играть не смог, его заменил Сергей Чонишвили.
С Кочкаревым и Подколесиным, даже больше с Подколесиным, связан еще один режиссерский намек на возможную тему спектакля. Женитьба, судя по всему, идея случайная: вскочивший после беспокойного сна и мычащий междометиями Подколесин-Раков думает в начале действия не столько о женитьбе, сколько о том, что хорошо бы вообще хоть что-нибудь сделать, перестать лежать на диване. А Кочкарев-Чонишвили, живчик в котелке и парадном черном костюме, готов все время что-то — абы что — устраивать, улаживать, комбинировать, можно сказать, продюсировать. Так что идея женитьбы для обоих случайность.
Коли так, то и все, что последует потом, оказывается более или менее случайным и приблизительным. Кроме аплодисментов на входы и выходы актеров — это как раз железная закономерность. Роли свахи и женихов написаны так, что превратить их в аппетитные, вкусные концертные номера, тем более если зритель начинает облизываться, едва взглянув на афишу, сам бог велел. Они и превращают. Что сказать об игре народных? Они крепко держат зал в ежовых рукавицах, как и положено матерым суперпрофессионалам. Только подадут знак, и все хохочут. Но играют предсказуемо, напоказ, особенно не тратясь — честно, но вальяжно, словно рекламируя самих себя и не переступая ни одну из границ, которую было бы интересно переступить. Так что за большими артистами никаких маленьких людей, которых они играют, не разглядеть, как ни старайся.
"Я давно хотел собрать на сцене всех народных",— признался Марк Захаров в коротком вступительном слове. И пьесу Гоголя наверняка хотел поставить давно — очень хорошее название на афише. И нужно еще сделать так, чтобы обычный зритель валом валил в будни, а избранный не отказывался от приглашений на праздники. И постараться, чтобы спектакль, как опять же сказал сам многоопытный худрук "Ленкома", был "интересный, короткий и веселый". И еще где-то между строк высказаться о судьбе страны и людей, ее населяющих, но ненавязчиво, иронично, почти незаметно. Совместить все эти задачи не столько большая премудрость, сколько большое везение. Когда бы так повезло, после спектакля критику пелось бы соловьем. А раз нет — на душе, как сказано у Гоголя, скверность становится.