"Букер" литература
За роман "Даниэль Штайн, переводчик" Людмила Улицкая уже получила три миллиона рублей в качестве главного лауреата премии "Большая книга". Так что "Букер" этот роман, скорее всего, не получит: давать одному произведению — а вернее, одному автору — все главные награды как-то не принято. Но не случись "Большой книги", за "Штайна" наверняка дали бы двадцать тысяч букеровских долларов, считает АННА Ъ-НАРИНСКАЯ.
Этот роман идеально ложится в стилистику премии, последовательно отдававшей предпочтение тестам, утверждающим преимущество всего хорошего над всем плохим. Книга же Улицкой не только рассматривает антитезу добра и зла в этом ключе, но и предлагает читателю героя — очень хорошего человека. Возможно, святого. Причем этот герой хоть и занят довольно сложными теологическими проблемами, но понятен и предельно открыт для сочувствия читателя.
Этих читателей оказалось очень много. Несмотря на то что основная сюжетная линия в романе Улицкой складывается из событий, происходящих вокруг маленького католического прихода в ненашенском Иерусалиме, а герои постоянно обсуждают не самые актуальные для массового читателя темы отношений иудаизма с христианством и зашоренности официальных конфессий, эта книга стала настоящим бестселлером. В издательстве "Эксмо", в котором вышел "Штайн", заявляют, что раскуплено 306 тысяч экземпляров книги — для российского книжного рынка цифра просто невероятная.
Такому общенародному успеху можно найти разнообразные объяснения, причем многие из них можно поставить писательнице в вину. Ну, например, "Штайн" написан простым до ватности, одинаковым по всей длине текста языком. Это делает его совсем легким для чтения (включая чтение в метро), но практически сводит на нет форму романа, которая вроде бы предполагает полифонию голосов персонажей — текст состоит из дневниковых записей, интервью, писем и "официальных" документов. Да и вообще, сами эти персонажи (хоть все они и заняты тут по большей части поисками Бога или своего подлинного "я") в большинстве ничего сложного или непредсказуемого из себя не представляют. Они — особенно те, что женского пола — как будто перекочевали из других, любимых многими произведений Людмилы Улицкой. Таких дам в "Штайне" полный набор — мудрые, много пережившие, но все еще подтянутые старухи в хороших туфлях и тоже много пережившие и оттого озлобившиеся железобетонные старухи в смятых тапках, мечущиеся сорокалетние разведенки и перепуганные сорокалетние невесты. Все они в каком-то смысле сигнализируют читателям (особенно читательницам), что бояться не надо, что это — Улицкая, которую все мы так любим.
Но как ни относись к зачастую слишком подробным персонажам и довольно предсказуемому миру, который Людмила Улицкая предлагает в большинстве своих текстов, про "Штайна" можно сказать во всяком случае одно — там этот мир построен вокруг фигуры, интересной на любом уровне подробности. Вокруг героя, действительно абсолютно хорошего и именно этой абсолютностью своей хорошести отличного не только от обычных всегда тонущих в быту героев Улицкой, но и вообще от героев сегодняшних книг.
Прототип Даниэля Штайна кармелитский монах Даниэль Руфайзен умер летом 1998 года в Хайфе. Главные события его жизни в романе отражены довольно точно. Польский еврей, он во время оккупации выдал себя за польского немца, устроился работать переводчиком в гестапо и сумел передать соплеменникам известие о предстоящей ликвидации гетто. Многим удалось бежать. Став католическим монахом и приехав в Святую землю, он начал судебную тяжбу с Государством Израиль за право крещеных евреев на израильское гражданство. В 1985 году он встречался с папой римским Иоанном Павлом II и призывал Ватикан установить дипломатические отношения с Израилем (что и случилось еще при жизни Руфайзена — в 1993 году).
И вот, казалось бы, идеи Даниэля Руфайзена (и списанного с него Даниэля Штайна) об общности иудаизма и христианства, куда более важной в духовном отношении, чем различия между ними, за которые так держатся клерикалы с обеих сторон, должны по-настоящему волновать только тонкий слой людей в России. Людей, близких к Людмиле Улицкой по возрасту и кругу. Тех, кто, придя в семидесятые — начале восьмидесятых к христианству, не захотел "забыть" о своем еврействе как о национальности. (В творческих кругах того времени таких людей было довольно много.) И вот тогда эти неофиты, привыкшие презирать советское государство с его официальным антисемитизмом, сталкивались с антисемитизмом церковным.
Проблематика "Штайна" во многом — продолжение разочарований и споров тех лет. Людмила Улицкая смогла вывести эти переживания и вопросы в прямом смысле слова из тесных кухонь на свежий воздух и заставить подумать о них тех, кому, скорее всего, ничего подобного никогда и в голову не приходило. Причем, в отличие от кинофильма "Остров", с которым "Штайна" часто сравнивают на том простом и глуповатом основании, что и там и там герой — очень верующий человек и даже монах, роман Улицкой не оставляет аудиторию в размягченном и умиленном состоянии, что вот, мол, какие мы молодцы — приобщились к чему-то духовному. У Улицкой Даниэль Штайн гибнет и читатель — получается — часть того мира, который его убивает. А если так получается, то значит "Даниэль Штайн, переводчик" — настоящая, взаправдашняя книга. И даже внедренные в нее типичные для этого автора женщины со сложной судьбой и мудрые старухи этого отменить не могут.