премьера
Спустя месяц после премьеры в Берлине вчера в московском Доме кино при участии Польского культурного центра и СК России состоялся показ "Катыни" Анджея Вайды в присутствии самого автора. Сегодня фильм покажут в ЦДЛ под эгидой "Мемориала" с последующим зрительским обсуждением. Таким образом, самая болезненная глава в истории российско-польских отношений обрела хотя бы кинематографический хеппи-энд. Комментирует АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
На берлинскую премьеру приехала Ангела Меркель — надо полагать, не только для того, чтобы убедиться в непричастности нацистской Германии к бойне в Катыни. Там и в других "местах массового вывоза" энкавэдешники по приказу Сталина уничтожили тысячи польских офицеров, выкосив элиту нации (среди них был отец режиссера) и списав потом преступление на гитлеровцев. Параллельно катыньскому в фильме развивается другой сюжет — с истреблением гитлеровцами краковской профессуры, так что немецкая совесть тоже не может быть спокойна.
С российской стороны чувствовалась настороженность, долго тянулась процедура утверждения сроков и места просмотра, что породило слухи и легенды. Якобы Анджей Вайда хотел устроить показ в Москве в день смерти Сталина, но это было признано нежелательным. Политических противников картины у нас хватает на всех уровнях — даже несмотря на официальное признание этого преступления сталинизма. Достаточно сказать, что на телеканале "Совершенно секретно" Виктор Илюхин недавно обнародовал открытие, сообщив изумленной публике, что в катыньской трагедии виноваты англичане: они, мол, вбросили дезу в архивы НКВД. Никто из российских прокатчиков не рискнул приобрести картину. Но не только из политической осторожности, но полагая также — боюсь, справедливо,— что проект в сегодняшней России окажется некоммерческим.
Да и польская сторона, похоже, не стремилась усугублять конфликт на культурной почве, предпочитая дипломатические решения. В Польше "Катынь" посмотрели 3 миллиона зрителей, что не помешало некоторым тамошним критикам объявить форму этой картины театральной, не отвечающей трендам современного кино. Анджею Вайде к нападкам не привыкать: за полвека с лишним творческой жизни его обвиняли в политическом радикализме и политическом конформизме, в авангардизме и консерватизме художественных средств. Когда недостатков прямо противоположного свойства накапливается слишком много, становится ясно, что перед нами великий художник.
Впрочем, это было очевидно еще с полувековой давности картины "Канал", где жертвы, принесенные польским народом, показаны как "бесполезные" — то есть не только и не просто героические, не красиво-романтические, а поистине трагические. Трагедии Вайды не оптимистичны, а его романтизм лишен сентиментальности, и это часто создавало барьер между ним и массовым сознанием. Тем не менее сила его таланта побеждала, и самые яростные критики замолкали, когда фильмы Вайды становились событиями национального и интернационального масштаба.
Таким событием стал "Пепел и алмаз" с финальной сценой агонии молодого польского патриота, заложника глобального исторического конфликта, на мусорной свалке: кадр, сделавший иконой польского кино Збигнева Цибульского. "Катынь" — тоже не просто фильм, а фильм-событие. Его кинематографические достоинства и недостатки важны, но отступают перед значимостью — нет, не темы, а отношения к ней, позволяющего увидеть дальше, проникнуть глубже фактов, на сегодняшний день уже очевидных всем, кроме тех, кто предпочитает сознательную слепоту.
Умудренный возрастом и опытом Вайда делает личную, предельно эмоциональную версию польской истории, которая, наверное, и является единственно адекватной. В ней есть лирический герой Анджей, чьим прототипом стал отец режиссера (актер Артур Жмиевский): он погибает в сталинских застенках. Есть другой герой, невольный предатель, виноватый уже тем, что он выжил, и призванный добить самого себя (мощная роль Анджея Хыры). И есть группа персонажей, преимущественно женского пола (целая когорта блистательных польских актрис во главе с Майей Коморовской и Майей Осташевской), чья миссия — нести память о своих мужьях, братьях, отцах вопреки официальной версии их гибели. Одна из этих женщин — польская Антигона, которая пытается символически захоронить тело своего брата с той датой смерти на могиле, которая изобличает ее виновников.
Есть в фильме и другие персонажи, и за ними тоже своя историческая правда. Они — конформисты, но не просто, а идейные, и тоже патриоты: вместо организации нового подполья и новой войны они предпочитают, чтобы Польша жила, даже не будучи свободной. Сам Вайда тоже жил и творил в этой Польше, он тоже жертвовал многим, но жертва его не была бесполезной. Именно там, будучи заключенным "социалистического лагеря", он научился видеть историю не в черно-белых, а в цветных красках — отделяя политику от культуры, ставя Достоевского и Булгакова и снимая в "Катыни" Сергея Гармаша в роли благородного русского офицера, тоже обреченного стать жертвой. Полезной или бесполезной — но кто в России станет считать свои жертвы.