Непредсказуемое прошлое

Дома Дмитрия Бархина на улице Радио выстроены в бывшей промзоне закрытого КБ. Теперь здесь расположился "Туполев-Плаза". Этот ансамбль, на мой взгляд, один из самых фантастических аттракционов сегодняшней Москвы. В том смысле, что вот этого в ней никак не ожидаешь.

Выглядит это так. Все начинается гигантской пятипролетной Триумфальной аркой, по степени торжественности сильно превышающей арку на Кутузовском проспекте. Ей присущ римский, имперский масштаб, такую арку могли бы поставить в честь серьезной победы, причем такой, когда император лично руководил войсками. Правда, по деталям она скорее не древнеримская, а ренессансная: слишком все изящно и тщательно прорисовано. Арка обстроена стеклянным корпусом, а за этим корпусом двор, с трех сторон окруженный офисами из коричневого тонированного стекла. В центре этого двора расположен изысканный дворец-особняк, что-то такое из европейского XVII века. Правда, этот особняк как-то пострадал от времени, одна стена у него разрушена и забрана стеклом. Сочетание старого кирпича и стекла создает острый эффект современной европейской реконструкции.

То есть примерно такая картина возникает. Здесь, на берегу Яузы, был, по-видимому, какой-то древний потерянный въезд в Третий Рим. И в незапамятные времена тут в честь незнамо какой победы соорудили грандиозную Триумфальную арку. Потом потерялась и память о победе, и даже дорога, на которой поставлена арка. Лет 300 назад этот участок превратился в усадьбу. Хозяин построил себе дом, а грандиозную арку сделал входом на свой двор. Эффект получился отчасти забавный, потому что арка гораздо величественнее этого изящного особняка, как будто собрались строить дворец размером с Царскосельский в Петербурге, а получилось гораздо меньше. Но не уничтожать же Триумфальную арку! Нет, он ее не уничтожил, а очень тщательно отреставрировал — так, как умели в то время. И вышла античная Триумфальная арка с ренессансными деталями.

В последние 20 лет развился жанр параллельной истории — фантастики на тему о том, как могло бы быть, хотя и не было. Такое ощущение, что здесь какой-то такой же сюжет, только в архитектуре. Причем сюжет длинный, с многими поворотами. Дело в том, что этот особняк очень странной архитектуры.

Он очень "ученый", с характерными историческими деталями, нарисованными не просто так, по наитию, а в результате тщательного изучения исторических прообразов; у этой архитектуры нет ясного и однозначного прототипа. Я написал "что-то из европейского XVII века", но на самом деле это непонятно что и из какой страны.

Детали, выполненные опять же с какой-то торжествующей виртуозностью, опознаются как ренессансные, XVI века. То же касается и сочетания ордера с неоштукатуренной кирпичной стеной. В Ренессанс так еще делали, позднее никакой классицизм не позволял себе такой варварской остроты — кирпич всегда штукатурили. Однако пропорциональный строй этого дома никак не может быть ренессансным. Обратите внимание на странные кариатиды. Обычно кариатиды — это женщины, которые несут на плечах какой-то вес: крышу, балку, хотя бы вазу. А здесь они оказались до того изящными, что их галантно не решились нагружать каким-либо весом, просто оставили для украшения. Что-то вроде пейзанок, которым не дают доить коров, чтобы не испортился маникюр. Они просто стоят рядом с коровками и радуют взгляд. Эта куртуазность свойственна никак не Ренессансу, а более поздним временам — придворной Франции. Сколько-нибудь опытному взгляду видно, что фронтоны над окнами кокетливо маловаты. Ну, как будто кто-то надевает платье меньше на размер, и из него кокетливо выпирает то, к чему задумано привлечь внимание. Такие — чуть меньше, чем нужно — фронтоны могло позволить себе французское рококо, но никак не Ренессанс. Но рококо, искусство розовых деталей на жемчужном фоне, никогда бы не позволило себе неоштукатуренных стен. Оно не так воспитано.

Если бы мне пришлось датировать такой дом, я предположил бы, что детали и сам дом созданы в разное время, причем дом позднее, чем детали. Ну, скажем, детали перенесены сюда с другого строения, с более ранней постройки. Или, скажем, их изготовили под один проект, а использовали в другом. Например, было в Москве в XVI веке Итальянское подворье, и посол флорентийского герцога решил строить себе виллу и заказал во Флоренции архитектурные детали. А пока их делали да везли, посол то ли сменился, то ли помер, и они 150 лет пролежали во дворе. А потом дом все же решили построить — и построили, но побольше, попросторнее. И тут появился какой-то архитектор, который использовал детали, которые лежали во дворе. Фантастический тонкач, который тонко — вплоть до неоштукатуренных стен — воспроизвел приемы позднего Ренессанса, но придал всему зданию едва уловимую куртуазность пропорционального строя, намекнув посвященным на последнюю французскую моду.

И опять все это простояло лет 300, разрушилось, и купила все это какая-то современная фирма под офисы. Усадьбу они ломать не решились, а тщательно реконструировали. Все сохранившиеся фрагменты сохранили, а недостающие объемы создали из стекла. И получилось очень изысканно, потому что стекло зеркальное, и этот рокайльный особнячок оказался как будто в зеркальной гардеробной и с удовольствием рассматривает все свои отражения. Причем он еще так кокетливо недоодет, у него две стеклянные вставки, через которые мы можем рассматривать, что у него внутри. Игривая реконструкция.

А не было этого ничего. Не было ни при Иване Грозном, ни при Алексее Михайловиче в России итальянского посла, который заказывал бы для своего дома ордерные детали на родине. Не было тут римских императоров, не одерживали они великих побед, не строили Триумфальных арок, не шли через них легионы с трофеями. Лгут обольстители-мистики, нет ничего, и ничего и не было! Вон чахлая липа есть, есть чугунная решетка и за ней бульвар...

Однако ж вот, пожалуйста, поглядите — оно стоит. На самом деле, конечно, все было иначе. Сначала купили КБ, придумали деловой центр "Туполев-Плаза", построили стеклянные офисы, а потом решили, что очень уж скучно получается. Позвали Дмитрия Бархина, и он придумал аттракцион, перевернувший ход времени в этом конкретном месте в обратную сторону.

Я думаю, что это один из самых фантастических аттракционов сегодняшней Москвы, потому что не знаю, где в мире сегодня могло бы такое возникнуть. Точно не в Европе — там слишком уважают историю, точно не в Америке — там нет знатоков классической архитектуры такого уровня. Вообще, тут требуется довольно парадоксальное сочетание чрезвычайного уважения к прошлому, когда все эти ордерные детали — модульоны, гуськи, каблучки и выкружки — нарисованы с такой тщательностью, с полным наплевательством на то, как оно было на самом деле, чего случалось, а чего нет. Причем это требуется не в одной отдельно взятой голове писателя Толкиена. Нужно, чтобы идеей создания параллельной истории увлеклась масса народу — от заказчиков до строителей, чтобы это был какой-то объединяющий всех посыл.

В каком-то смысле оборотной стороной таких фантазий оказываются преступления вроде достройки Царицына — там тоже сочинен дворец Екатерины, которого никогда не было. Но там при этом уничтожен реальный исторический памятник, причем прекрасный памятник, и сделала это власть для своей легитимации. А здесь ничего не уничтожено, здесь была унылая промзона, да еще с ощущением какой-то сталинской шарашки. А сделано это просто для красоты.

Я думаю, что это возможно только у нас. Ведь такое сочетание наплевательства на историю и преклонения перед ней бывает, когда идея, что предыдущая история была какой-то ошибкой, а жить надо было совсем иначе, овладевает всеми без исключения. Это становится понятным и привычным ходом мысли, когда подумать так — что за хлебом сходить. Это бывает перед или после больших исторических сломов, когда книги про повседневную жизнь средневековой Европы становятся массовым приятным чтением на ночь.

Принято мрачно шутить, что мы живем в стране с непредсказуемым прошлым. Но мы так уже прижились в этом непредсказуемом прошлом, что научились делать его необыкновенно привлекательным. Я хочу сказать, что людей, которые так любят прошлое, которого у них не было, можно, вероятно, упрекнуть в неуверенности в себе. Их можно пожалеть за то, что им достались такие смутные времена. Но им трудно иногда отказать в обаянии.