 |
ФОТО: AP  Когда Лечи Исламова приговорили к девяти годам тюрьмы, ни его родственники, ни адвокаты, ни следователи не сомневались, что этот срок станет пожизненным |
"Расскажи суду, откуда у тебя полмиллиона!"
Лечи Исламов был не только полевым командиром. В определенных кругах его гораздо лучше знали как воровского авторитета по кличке Борода. Но сел он не как вор.
В августе 1997 года бандиты, переодетые гаишниками, захватили двух старших офицеров--специалистов по борьбе с оргпреступностью (их фамилии я не упоминаю по этическим соображениям). Причем произошло это не в Чечне, а на посту ДПС в ингушской станице Слепцовской. Полковники, находясь на мирной территории, везли с собой служебные документы.
Офицеры попали в Чечню к полевому командиру Вахе Джафарову. Тот хотел продать их за $5 млн и начал переговоры, но про пленных узнали в правительстве тогдашнего президента Чечни Аслана Масхадова. Там тоже проявили интерес к офицерам — оперативный. Однако просто отобрать полковников Масхадов не мог: это было бы "не по понятиям". В итоге Джафаров остается хозяином пленников, но дает властям возможность допросить их. Эта процедура и была поручена командиру масхадовского полка спецназа Лечи Исламову.
 |
В тюрьме Лечи Исламова регулярно навещали жена Луиза и сын Исламов подозревал, что его хотят отравить, а потому ел только те продукты, которые ему приносила жена |
"Расскажи суду, откуда у тебя полмиллиона и куда они делись!" — кричал Борода на процессе. Офицер-свидетель всякий раз молчал, дожидаясь, пока судья не оборвет чеченца: "Денежные вопросы к делу не относятся".
Вскоре после допросов офицерам удалось бежать. Исламов утверждал, что при его помощи: мол, он подсыпал снотворное в пищу охранникам. У Исламова же, по его словам, осталась ученическая тетрадка с показаниями полковника. Куда чеченец спрятал компромат, он, естественно, не говорил. Из-за этой самой тетрадки, как считал Лечи Исламов, его и арестовали летом 2000 года по обвинению в удержании офицеров, а затем посадили на девять лет. В том, что эти девять лет станут для Бороды пожизненным сроком, были убеждены родственники, адвокаты чеченца и даже оперативники, которые вели его дело. "Сколько ему дадут — не важно,— говорил перед судом над Лечи Исламовым один полковник ГУБОПа.— Главное, чтобы дали реальный срок, а в зоне он все равно не жилец".
 |
Мое знакомство с Лечи Исламовым так навсегда и осталось телефонным, причем односторонним: звонил только он и только тогда, когда ему было удобно. Обычно — с часу ночи до пяти утра, но мне приходилось принимать эти условия. Он был в тюрьме, а я — на воле. Первый разговор с "авторитетом" у меня состоялся после публикации в журнале "Власть" материала "Отдайте женщину, ублюдки!". В этой статье рассказывалось о судьбе самарской коммунистки Светланы Кузьминой, которая в 1999 году поехала в Чечню вызволять из плена солдата-земляка и сама оказалась в заложницах. Кузьмину более двух лет пытались выручить политики, выкупить бизнесмены и отбить спецназовцы, но у них так ничего и не вышло. Свободу пленница получила только в августе 2001 года благодаря "спецоперации", которую, не выходя из тюремной камеры, провел Исламов. Через доверенных людей он передал записку своему давнему приятелю и тейповому родственнику полевому командиру Руслану Гелаеву, находившемуся тогда в Грузии. Тот, в свою очередь, отправил письмо похитителям Светланы Кузьминой. В письме была всего одна строчка, вынесенная в журнальный заголовок.
На следующий день, точнее, на следующую ночь после выхода статьи у меня зазвонил мобильник. "Это Лечи. Спасибо" — на этом связь оборвалась. Потом, правда, были не только благодарности. Довольно тяжелый разговор с арестантом у меня состоялся, например, после того, как я написал про московский период жизни лидера центральной московской чеченской ОПГ Бороды, "державшего" в начале 90-х значительную часть столичного бизнеса. Лечи, как выяснилось, оскорбился вовсе не за банки, гостиницы, автозаправки и казино, которые он действительно "крышевал", а за "московскую проституцию", которую я с подачи оперативников по ошибке включил в его "империю". "Ты что сделал? Зачем ты это написал? — горячился Исламов.— Да чтобы я, чеченец, 'авторитет', 'вор в законе', связался с б...ями?!" Впрочем, зла Лечи на меня не затаил.
В очередной раз он позвонил осенью 2002 года из московской Краснопресненской пересыльной тюрьмы, куда его привезли для участия в заседании Верховного суда. "Меня собираются убить,— заявил Лечи.— Вчера в оперчасть вызывали по одному восьмерых моих сокамерников и каждому говорили, что, мол, твой сосед Исламов плох: давление зашкаливает, сердце едва бьется, почки вообще ни к черту. Они готовят людей к моей 'естественной' смерти — если на тюрьме узнают, что 'вора в законе' забили до смерти или зарезали, начнутся беспорядки. Куда проще насыпать отраву в миску с едой или сделать смертельную инъекцию во время медосмотра, а потом списать все на хроническое заболевание".
После этого случая Исламов отказался от любой тюремной пищи, полностью перейдя на продукты с воли — йогурты, чай, масло и вяленую баранину, которые ему приносила жена Луиза. За все время заключения Исламов не разрешил сделать себе ни одного укола и не принял ни одной таблетки. С пересылки в тюрьму Краснодара, где его должны были судить, Борода уехал здоровым и невредимым. Но уже на этапе у него снова начались проблемы: кто-то пустил слух, что Исламова никто не короновал, поэтому он не "законник", а самозванец.
 |
Присвоение воровского титула считается "особо тяжким косяком", чеченцу сделали "предъяву" и потребовали подтвердить статус. Таким подтверждением могла бы стать "малява" уважаемых российских "законников". К некоторым из них отправились гонцы от Исламова. Выяснилось, что чеченца подвело плохое знание русской уголовной терминологии. Дело в том, что многие из воров, с которыми Лечи вел дела и действительно дружил, называли его "мой брат", и Борода понял это обращение так, будто его автоматом, без процедуры коронации, приняли в воровское сообщество. Однако "бродяги" разъяснили, что "мой брат" еще не означает "наш брат" и, строго говоря, Лечи — не вор. Однако человек он правильный и авторитетный, поэтому вопрос о его статусе будет решен позднее. Таким образом, тема "вор — не вор" повисла в воздухе и так и не была закрыта до самой смерти Исламова. Хотя отношение к нему зэков изменилось.
"Это у вас в Москве он был 'авторитет' и вор,— c гордостью говорили оперативные сотрудники Краснодарского ГУИНа, куда перевезли Бороду.— А у нас здесь он никто и звать его никак. Опасаясь за жизнь Исламова, у которого постоянно возникают стычки с другими заключенными, мы даже были вынуждены перевести его в одиночку".
Вопрос о криминальном ранге Бороды возник, скорее всего, не случайно. "Классический прием всех российских спецслужб,— считает один из друзей чеченца, пожелавший остаться неназванным.— Оперативникам необязательно убирать человека своими руками — за них это могут сделать уголовники на воле, арестанты в тюрьме или боевики на Северном Кавказе. Нужно просто шепнуть где надо и кому надо, что такой-то незаконно присвоил воровской титул, попользовался в личных целях деньгами из 'общака' или заказал уважаемого человека. Отмыться бывает очень непросто".
"В легковушку все, что он требовал, не помещалось"
Причастны ли спецслужбы к развенчанию Бороды, установить, конечно, не удастся, но, так или иначе, все конфликты с другими "авторитетами", которые стали вспыхивать в Краснодаре, Исламову удавалось гасить. Во многом, конечно, благодаря деньгам: небедный и нежадный заключенный в любой тюрьме будет желанным "гостем" независимо от криминального статуса. А именно таким и был Лечи Исламов.
О природе своих сбережений он по понятным причинам распространяться не любил — отделывался общими фразами типа "имел табачный бизнес в некоторых арабских странах", иногда намекал на чеченские авизовки начала 90-х, в которых сам Борода участия не принимал, но "вкладывался" в финансовые махинации своих приятелей. Зато Исламов охотно рассуждал о национальной щедрости чеченцев. "О том, что в таком-то доме, принадлежащем такой-то семье, держат заложника, знало обычно все село,— как-то рассказал мне Исламов.— Все знали сумму выкупа, подробности переговоров и с нетерпением ждали, когда состоится сделка. Дело в том, что для большинства чеченцев важны не столько деньги, сколько понты. Похититель людей, получив выкуп, не прячет его в кубышку, а тут же покупает себе, родственникам, приятелям дома, машины и, самое главное, устраивает многодневную гульбу на весь район. Сам 'герой дня' все это время ездит по селам на своей новой машине, принимает поздравления и раздает оставшиеся деньги. Помню, приехал однажды в Грозный и первое, что увидел,— все местные пацаны, даже пятилетние дети, бегают по улицам с зажатыми в кулачках стодолларовыми купюрами. Я одного останавливаю: 'Кого сегодня продали?' А он мне: 'Какого-то Масюка!'".
Борода строго соблюдал национальные чеченские традиции и в тюрьме: не жалел денег ни для себя, ни для своих соседей. Он носил, например, только черные утепленные спортивные костюмы Nike или джинсы Ferre, итальянские туфли за $300 и часы Patek Philippe, которые незадолго до смерти подарил одному из надзирателей. Мобильные телефоны тюремщики находили и отбирали у него примерно раз в месяц, а уже на следующий день у "авторитета" появлялась новая трубка.
Даже находясь в одиночке, Лечи заботился о соседях. "Ты Аслану передала? Руслану занесла?" — спрашивал он у пришедшей на свидание жены Луизы, перечисляя таким образом почти всех краснодарских сидельцев. Только убедившись, что никто не обделен, Борода брал то, что предназначалось лично ему. За широту натуры некурящий чеченец даже получил кличку Ротманс: ему почему-то нравилась именно эта марка сигарет, и он заставлял Луизу привозить в тюрьму Rothmans даже не блоками, а коробками, чтобы хватило на каждую камеру. "Нередко мне приходилось приезжать на свидание к мужу на грузовике,— вспоминает Луиза.— В легковушку все, что он требовал привезти, просто не помещалось".
Благодаря деньгам и расторопности жены заключенному Исламову удалось разобраться со всеми "непонятками" и даже сохранить высокий статус "авторитета". Но не саму жизнь.
 |
ФОТО: АЛЕКСЕЙ КУДЕНКО По рассказам Исламова, после выкупа из плена съемочной группы Елены Масюк (на фото) по Грозному бегали дети со стодолларовыми купюрами |
12 марта в Краснодарском СИЗО, где Лечи Исламов ждал отправки на этап, был банный день. В этот день Борода позвонил Луизе, как обычно, в семь утра: "Вставай, пора молиться!" Затем — около шести вечера, уже после бани.
— По мою душу приехали трое фээсбэшников (слухи в тюрьме распространяются быстро.—С. Д.). Скоро вызовут. Опять будут предлагать сотрудничество в обмен на свободу.
— А ты что? Может, согласиться?
— Ты о сыне подумала? Как он будет жить с таким клеймом: отец — агент ФСБ?
Потом Борода позвонил около восьми вечера. На этот раз он еле говорил.
— Я весь красный. Температура под 40. Пузырится кожа,— шептал он.— Такое чувство, что меня жарят на сковороде.
Вернувшись в камеру, Исламов позвонил жене в четвертый раз. Рассказал, что после бани его вызвали в оперчасть, где уже ждали чекисты. Во всяком случае, так они представились "авторитету". На столе стояли два чайника — с заваркой и кипятком, коньяк и тарелка с бутербродами — с сыром и колбасой. Разговор получился задушевным, но бесполезным. Час визитеры объясняли арестанту все прелести сотрудничества со спецслужбами, а тот вежливо отказывался. Расстались по-доброму. "Лечи, мы от тебя, честно говоря, другого и не ждали,— сказал на прощание старший из гостей.— Ты настоящий мужчина. Держись, сидеть тебе осталось недолго".
Из оперчасти Исламов вышел сам, но уже на лестнице ему стало плохо, и конвоирам пришлось чуть ли не тащить сидельца под локти.
— Ты там что-нибудь ел? — спросил арестанта знакомый вертухай.
— Бутерброд с сыром. Чашку чая выпил.
 |
ФОТО: СЕРГЕЙ ДЮПИН |
Через пять дней осужденному Исламову, переведенному в тюремный лазарет, разрешили свидание с женой. "Меня отравили",— сказал он и незаметно передал Луизе коренной зуб и клок волос. К тому времени зубы и волосы сами "сыпались", по выражению "авторитета", из его рта и с головы. Как объяснил Борода, ядом, скорее всего, была смазана кромка его стакана. Ни в пище, ни в напитках отравы быть не могло. Чай арестант и его гости наливали из одних и тех же чайников, коньяк — из одной бутылки, а бутерброды лежали на тарелке вперемешку, и каждый брал какой захочет.
По версии тюремных врачей, у Исламова случился приступ аллергии, причиной которого, возможно, стал мед. Версия не очень убедительная. Дело в том, что Борода действительно страдал аллергией, но на сахар. О болезни он знал еще с младенчества, поэтому никогда не стал бы пить, например, сладкий чай. Да и пара ложек сахара не привели бы к столь тяжелым последствиям — после таблетки супрастина приступ сразу же прошел бы.
19 марта Борода снова позвонил жене: "Сегодня вечером меня по этапу отправляют куда-то в Мордовию". Лазарет, автозак, паром, поезд — весь этот путь Лечи Исламов проделал на носилках. Жене и адвокатам удалось догнать пересыльного только в волгоградской тюрьме "На Голубинке", там "договориться" о снятии его с этапа и переводе "на больничку" — в лечебно-исправительное учреждение #15. Однако больному с каждым днем становилось все хуже.
"Приехав в лазарет, я не узнал своего подзащитного,— вспоминает адвокат Нодар Дуишвили.— Был 120-килограммовый жизнерадостный гигант с роскошной бородой и шевелюрой. Увидел же я абсолютно лысого, даже без бровей, изможденного и бледного старика. Чтобы поправить простыни, мне приходилось поддерживать Лечи: он весил килограммов 40, не больше. Я, конечно, не могу утверждать, что моего клиента отравили, поскольку не имею доказательств. Но болезней, при которых здоровый человек за три недели превращается в живого мертвеца, я тоже не знаю".
"Я каждый день приносила 'на больничку' лекарств тысяч на двадцать,— вспоминает Луиза.— Тюремные доктора выписывали рецепты на растворы протеина и альбумина, заменитель крови аминоплазмаль, дюфлокам от дисбактериоза, какой-то бальзам 'Поющий кедр' и еще много всего. В военной аптеке, где удалось это найти, мне говорили: 'Не переживайте. От таких препаратов встанет на ноги даже мертвый'".
"Руслана не стало, значит, и я им больше не нужен"
Но на ноги Лечи Исламов так и не встал — он умер 21 апреля. По словам замминистра юстиции России Юрия Калинина, смерть была естественной. Калинин объяснил, что арестант в последнее время страдал "тахикардией, общей сердечной, почечной и надпочечной недостаточностью и развившимся впоследствии отеком легких", а причиной его смерти стала токсикодермия — заболевание, развивающееся при попадании в организм токсических или аллергенных веществ. Из медицинской литературы известно, что все вышеперечисленные симптомы являются лишь следствиями токсикодермии. Причиной же возникновения этой болезни могут быть попавшие в организм индивидуально непереносимые лекарственные препараты или ядовитые химические соединения. Что именно убило Исламова — лекарство или яд, Калинин пояснять не стал.
Не так давно я обсуждал проблему осужденных чеченских сепаратистов с одним из старших офицеров ФСБ. И вот что он сказал: "Как правило, военные лидеры или идейные вдохновители боевиков сами никого не убивают и не захватывают. Поэтому единственное, что можно им предъявить,— это статью УК об организации незаконного вооруженного формирования. Срок — до семи лет лишения свободы. Реально получается, что через три-четыре года опаснейший преступник выходит на свободу и тут же создает новую банду. Поэтому спецслужбам и было дано устное указание: боевики, особенно их предводители, должны по возможности уничтожаться при задержании. В крайнем случае — по месту содержания или заключения".
Таким образом, можно предположить, что оперативникам дали зеленый свет на ликвидацию Исламова и ему подобных. Возможно, сыграла свою роль в судьбе "авторитета" и гибель его родственника Гелаева, убитого в начале марта в Дагестане. Лечи Исламов оставался, по сути, единственным реальным каналом, по которому можно было вести переговоры с этим влиятельным полевым командиром. А через Гелаева выходить и на других лидеров чеченских боевиков. Узнав о дагестанской спецоперации, Борода сказал: "Теперь и мне конец. Руслана не стало, значит, и я им больше не нужен".
Чем закончится расследование родственников и друзей Исламова, не ясно. Коренной зуб и волосы "авторитета" недавно отправили на независимую экспертизу в Европу. Впрочем, можно предположить, что однозначных выводов западные специалисты не сделают. По стечению обстоятельств расследование смерти Бороды начали одновременно с завершением другого громкого и очень похожего расследования. Речь идет об известном политике и журналисте Юрии Щекочихине, который скончался в Центральной клинической больнице летом прошлого года.
Клинические картины заболеваний политика Щекочихина и "авторитета" Исламова идентичны: у обоих резко поднималась температура, затем выпадали волосы, отслаивалась кожа, на завершающей стадии отказывали жизненно важные органы. Обоим поставили одинаковый диагноз: "аллергическое заболевание" — с небольшой разницей лишь в узкоспециальной терминологии. При этом установить аллерген-вирус, убивший пациентов, не смогли ни в московской ЦКБ, ни в тюремной больнице Волгограда. И столичные, и волгоградские врачи отказались выдать на руки родственникам полученный биоматериал умерших — образцы крови и мочи — для проведения независимой экспертизы.
Журналисты "Новой газеты", в которой работал Щекочихин, предположили, что их коллегу, специализировавшегося на борьбе с коррупцией, отравили радиоактивным таллием, и отправили на независимое исследование в Европу образцы волос, пота и рвоты умершего. Предоставленный биоматериал целый год изучали медицинские эксперты самого высокого уровня, но однозначного (во всяком случае, пригодного для возбуждения уголовного дела по факту убийства) заключения европейские специалисты так и не вынесли. В приватных беседах, по словам журналистов "Новой газеты", все эксперты отвечали: "Очень похоже на отравление". В официальных заключениях сказано: "Причину смерти установить невозможно из-за недостатка биоматериала".
СЕРГЕЙ ДЮПИН
|
2 июня 2000 года на НТВ позвонил человек, представившийся главой администрации Масхадова бригадным генералом Апти Баталовым, и сообщил, что удерживается сотрудниками ФСБ в московской квартире. Баталов был арестован в Шалинском районе Чечни 13 апреля 2000 года, но 1 июня 2000 года освобожден из СИЗО "Лефортово" по амнистии. В ответ на звонок ФСБ распространила заявление, что Баталов взят под охрану в связи с угрозой его жизни со стороны Масхадова. 3 июня Баталов сообщил НТВ, что его жизнь вне опасности, рядом с ним муфтий Ахмат Кадыров, который сопроводит его в Чечню. 5 июня, по данным СМИ, Баталов прибыл в чеченскую станицу Наурская. Его дальнейшая судьба неизвестна. В августе 2000 года в "Лефортово" от обширного инфаркта умер полевой командир и спикер парламента Ичкерии Руслан Алихаджиев, задержанный 17 мая в чеченском селении Шали. Свидетели утверждали, что его держали на одной из баз спецназа ГРУ. 2 сентября 2000 года глава МИД Ичкерии Ильяс Ахмадов заявил, что Алихаджиев скончался в "Лефортово" от пыток. Через два дня ФСБ опровергла факт ареста и гибели Алихаджиева. Информация о его дальнейшей судьбе отсутствует. 18 августа 2002 года в исправительной колонии #13 Свердловской области скончался вице-премьер и министр госбезопасности Ичкерии Турпал-Али Атгериев. Родственникам объявили, что произошло кровоизлияние в почки, журналистам — что смерть наступила от кровоизлияния в мозг. Атгериева, участвовавшего в нападении на Кизляр в 1996 году, ФСБ задержала в Чечне в октябре 2000 года. 25 декабря 2001 года он был приговорен к 15 годам. 23 августа 2002 года сподвижники Атгериева заявили, что боевику "помогли умереть". В ночь на 14 декабря 2002 года в соликамской колонии особого режима "Белый лебедь" умер террорист Салман Радуев. Он был захвачен сотрудниками ФСБ в Чечне в марте 2000 года. 25 декабря 2001 года Верховный суд Дагестана приговорил его к пожизненному заключению за нападение на Кизляр и организацию ряда громких терактов. Причиной смерти Радуева стало, по одним данным, кровоизлияние во внутренние органы, по другим — геморрагический васкулит (воспаление сосудов) неясного происхождения. СМИ сообщали, что полевой командир скончался от повреждений, полученных в результате избиений надзирателями тюрьмы за неповиновение. |