Отказать в связи с недопритесненностью

На прошлой неделе был назван лауреат Нобелевской премии по литературе (см. справку). В советское время этой премии были удостоены пять русских писателей. В постсоветское — ни одного. Как считает Григорий Ревзин, это потому, что нынешняя власть русских писателей недостаточно притесняет.

       У русской литературы, как известно, пять нобелевских премий: Бунин (1933), Пастернак (1958), Шолохов (1965), Солженицын (1970) и Бродский (1987). У России — четыре: Иосиф Бродский получал премию как гражданин США. Прискорбно мало, ведь русская литература — известный брэнд. Это позволяет нашим авторам рассчитывать на внимание членов Шведской академии. Можно ли надеяться на резкое увеличение числа русских нобелевских лауреатов?
       Некоторые надежды есть. Они основаны на том, что если кто один раз попал в список кандидатов на лауреата, то, как считается, его не вычеркивают. Долгое время в качестве самого сильного кандидата от России назывался Геннадий Айги, но он, увы, умер. Остались, по некоторым сведениям, Белла Ахмадулина, Константин Кедров, Генрих Сапгир, выдвинутые в 1990-е годы, и Чингиз Айтматов с Евгением Евтушенко, выдвинутые сильно раньше.
       Но, откровенно говоря, надежды призрачные. Дело не в том, что таланты перечисленных писателей не потрясли Россию и земной шар, хотя, конечно, более высокий уровень славы и популярности им бы не помешал. Дело в том, что привычная дорога русского литератора к Нобелевке затерялась и исчезла.
       Будем откровенны: все пять русских лауреатов получили Нобелевскую премию как фигуры политические. Бунин — в признание того факта, что подлинная русская литература оказалась в эмиграции. Достаточно прочитать нобелевскую лекцию Бунина, целиком направленную на подчеркивание того, что премию вручает король (и, соответственно, единственно подлинным принципом власти может быть монархический), чтобы в этом убедиться. Пастернак — на фоне травли за роман "Доктор Живаго". Шолохов, напротив, в знак примирения с СССР. Солженицын — снова за борьбу с СССР. И даже Бродский, при том что его стратегия борьбы за Нобелевку была совершенно иной, не получил бы ее, если бы, по выражению Ахматовой, советская власть не создала ему такой биографии.
       Их литература была дополнением к политике. Она, разумеется, более или менее грандиозна, но дело, увы, не в этом. То, что в списке русских лауреатов Нобелевки нет Маяковского, Мандельштама, Цветаевой, Ахматовой, Набокова, Булгакова,— достаточное тому доказательство. Каждый из них с точки зрения литературы настолько же серьезный шаг в истории, сколь и те, кто премии был удостоен. Бродский в своей нобелевской лекции чувствовал если не живой стыд, то отчетливый абсурд того, что он оказался на этой трибуне единственным из русских поэтов ХХ века. Но с точки зрения политики вручение премии Набокову было бы вторым изданием Бунина, а Ахматовой — вторым изданием Пастернака. Остальные или не набрали достаточного политического веса, или не попали в нужный момент политической игры между СССР и Западом.
       
       Сама по себе эта связь с политикой не столько абсурдна по сути, сколько объяснима по-человечески. Шведская академия для принятия решения должна убедиться в том, что литература кандидата получила серьезный резонанс в его языковой среде и за ее пределами. Ну и как это делать, если не через политику? С точки зрения литературного качества это нонсенс, но качество — слишком зыбкая категория, тем более что речь идет о литературе на иностранном языке. А политический резонанс — это вещь понятная. При некотором усилии его можно понять как постороннюю литературе оценку общества. Дальше — вопрос, как эту оценку интерпретировать.
       В случае с СССР интерпретация в большинстве случаев шла от противного. Раз "империя зла" обращала внимание на писателя, значит, его творчество значительно, раз внимание было отрицательным, значит, он представляет добро. А теперь у нас "империи зла" нет. То есть этот подход не работает.
       Сегодняшний нобелевский лауреат может быть трех видов. Во-первых, человек из европейской страны или Америки, который разоблачает мир, его окружающий: показывает ложь и гнусность мира свободы. Таковы Эльфрида Елинек (Австрия, премия 2004 года), Дарио Фо (Италия, 1997), Гюнтер Грасс (Германия, 1999). Во-вторых, человек из третьего мира, который разоблачает ложь и гнусность окружающей несвободы,— таковы латиноамериканские лауреаты, такие как Октавио Пас (Мексика, 1990), Габриэль Гарсиа Маркес (Колумбия, 1982), таков же один из фаворитов этого года Варгас Льоса из Перу. В-третьих, человек из третьего мира, переехавший в первый и начавший страстно защищать либеральные и культурные ценности новообретенной родины. Таковы Видхьяхар Найпол (Великобритания, изначально — Тринидад, премия 2001 года), Гао Синьцзян (Франция, изначально — Китай, 2000). Отчасти именно этой стратегии пытался придерживаться и Иосиф Бродский.
       
       Получение Нобелевской премии по литературе по неясным причинам считается чрезвычайно престижным для страны, а наша страна сейчас как-то очень борется за значительный имидж на Западе. В связи с этим мне кажется разумным предложить некоторые конструктивные меры по получению премии в ближайшее время. Здесь нужно исходить из того, что сейчас у нас политический образ относительно отрицательный и авторитарный, поэтому работать нам надо по второй модели (эмигрант от режима Путина) или по третьей (местный борец с его авторитаризмом).
       В первом случае нужно выбрать какого-нибудь писателя сугубо либерального направления и начать его преследовать. Можно по обычной экономической модели: обвинить в неуплате налогов или в отсутствии лицензии на писательскую деятельность. При этом, разоблачая его в тиражных изданиях и по телевидению, не надо мешать ему одновременно активно жаловаться по радио и в газетах с небольшим тиражом. Потенциального кандидата нужно довести до эмиграции, обеспечив ему одновременно более или менее сносные условия жизни на Западе (иначе не поедет). Ну и дальше материально помогать ему издаваться и переводиться на английский.
       Этот вариант неудачен тем, что он может сработать лишь через достаточно длительный срок. Эмигрант, защищающий на Западе либеральные ценности, должен, что называется, врасти в контекст и завести нужные знакомства. Даже при наличии определенных усилий по его подталкиванию на всю операцию потребуется до десяти лет. Поэтому проще вырастить нобелевского лауреата в своей среде, то есть разоблачителя авторитаризма.
       Начальный сценарий тот же самый, хотя здесь возможен писатель и левой идеологической ориентации, а не обязательно либерал. Опять же преследование и обвинения по экономической модели. Здесь было бы особенно удачно, если бы писатель был не коренной национальности — лучше всего грузин или чеченец (но и еврей тоже подойдет). Давая писателю возможность жаловаться в малотиражных СМИ и разоблачая его в тиражных, важно следить, чтобы сам он не мог уехать на Запад и страдал дома. Например, можно создать лет на десять бюрократические проволочки по выдаче ему иностранного паспорта. Вместе с этим было бы удачно, если бы президент во время зарубежного турне заявил, что по-человечески ему писателя очень жалко и просто он никак не может дозвониться до ОВИРа, но присутствующие должны понимать, что влияние этого человека на политическую ситуацию крайне ничтожно и лично он, президент, никогда его не читал. При таком подходе меры физического воздействия возможны, но ограниченные — нужно учитывать, что нобелевские премии не дают посмертно.
       Эти две стратегии можно совмещать. Но все не так просто. Нужна еще проводящая среда. Проблема в том, что все российские писательские организации, включая даже ПЕН-клуб, наиболее авторитетные члены которого заняты переводами на русский поэзии Туркменбаши, крайне скомпрометированы в глазах целевой аудитории. Сугубое молчание творческих союзов, академий, университетских профессоров по поводу политики президента не позволяет надеяться на то, что их авторитет удастся быстро восстановить. Так что выдвижение от них на Нобелевскую премию, вероятно, не даст должного результата.
       В советское время функцию проводящей среды выполняли западные слависты, работавшие в университетах. Они фактически определяли кандидата от России, и по воспоминаниям Иосифа Бродского можно узнать, какие усилия по работе с этой публикой ему пришлось приложить, чтобы премия не была дана Евтушенко. Сегодня фигуры изменились, но сами кафедры славистики остались. Однако после распада СССР они лишились своего значения, гораздо хуже финансируются и теряют студентов. В связи с этим представляется правильным срочно подкормить западных славистов. Не стоит рассчитывать на их лояльность и благодарность: настоящие интеллигенты всегда критически настроены к тем, кто им платит. Но этого и не требуется. Их задача — критиковать авторитаризм Путина и всячески превозносить русского писателя, который с этим авторитаризмом борется. Поскольку обычно университетские профессора придерживаются левых убеждений, то для них представляется наиболее перспективным потенциальный кандидат второго типа — левый невыездной представитель нацменьшинства, стонущий под бременем путинского режима.
       При соблюдении всех перечисленных условий мы рано или поздно, несомненно, получим очередного великого русского писателя--лауреата Нобелевской премии. Однако тут еще, к сожалению, вмешивается и вкусовой момент — писатель может кому-то не понравиться. Поэтому правильнее выбрать несколько авторов, а лучше — множество. То есть, отсеяв всех, кто потенциально годен к воспеванию существующего режима, остальных начать готовить к Нобелевке. Предложив им либо отправляться в эмиграцию, либо пострадать на родине.
       

Кому дали премию Нобелевским лауреатом по литературе этого года стал 54-летний турецкий писатель Орхан Памук. Орхан Памук начал писательскую деятельность в 70-х годах. Его первые романы были написаны в европейской литературной традиции, но прославился он, когда обратился к национальным истокам. Восточные мотивы составляют основу его романов "Белая крепость", "Меня зовут Красный", "Черная книга" и "Снег", в которых Памук переплетает прошлое с современностью, философскую притчу с детективом, а политику с романтикой. За последние несколько лет он собрал множество европейских литературных премий. Но всемирную славу ему принесли не столько его произведения, сколько разразившийся в феврале 2005 года политический скандал. В интервью швейцарскому журналисту Орхан Памук высказался по поводу геноцида армян: "Тридцать тысяч курдов и миллион армян погибли, и никому, кроме меня, нет дела до этого". Турецкие власти завели на писателя уголовное дело по обвинению в нанесении ущерба имиджу страны, и он был вынужден временно покинуть родину. Дело Памука, воспринятое в Европе как нарушение свободы слова, бросило тень на Турцию, претендующую на вступление в ЕС. Впрочем, Нобелевский комитет решил вслух не поминать политическую биографию Памука, объяснив свой выбор тем, что "в поисках меланхолической души родного города он обнаружил новые символы столкновения и переплетения культур".

       

Кто на Нобеля "Власть" нашла в России пятерку кандидатов, у которых есть шанс получить Нобелевскую премию по литературе. У Эдуарда Лимонова подходящая биография: был в эмиграции, сидел в тюрьме, его политические памфлеты не находили издателей. Помешать Эдуарду Лимонову может, однако, слишком скандальная репутация возглавляемой им партии и отсутствие связей в среде левых западных интеллектуалов, близких к Нобелевскому комитету. Ради премии Лимонову следует отказаться от роли партийного вождя и уехать из путинской России, например обратно в Нью-Йорк. Подойдет и место профессора русской литературы в провинциальном французском университете. Григорий Чхартишвили с недавних пор приобрел выгодную репутацию представителя притесняемого нацменьшинства, что может привлечь к нему внимание мировой общественности и Нобелевского комитета. Однако ради Нобелевской премии Григорию Чхартишвили придется навсегда проститься с Борисом Акуниным. Кроме того, ему весьма полезно будет повысить жанровое разнообразие своих произведений, сочинив, например, роман-эпопею из грузинской жизни. Эмиграция не показана. Левые идеи Александра Проханова могли бы прийтись по вкусу Нобелевскому комитету при одном условии: ему следует эмигрировать, желательно помимо своей воли, и в эмиграции заняться обличением прогнившего Запада. Для проживания идеально подойдет уединенное жилище на севере США или в Канаде. В видах Нобелевской премии можно также потрудиться над расширением русского языка. Для Нобелевской премии Владимира Сорокина власти уже создали неплохой задел — писатель подвергался судебным преследованиям, а активисты прокремлевского движения устраивали запоминающиеся акции с утоплением его книг в бутафорском унитазе. Тем не менее для продвижения к премии желательно организовать массовую кампанию на телевидении и в центральной печати с выступлениями представителей творческой интеллигенции ("С кем вы, мастера культуры?"), органов ("Даже свинья не гадит там, где ест. Сорокин — хуже свиньи") и трудящихся ("Я 'Роман' не читал, но скажу..."). У Михаила Ходорковского уже есть почти все необходимое для Нобелевской премии по литературе: он мировая знаменитость, его деятельность имеет широкий резонанс как в русской языковой среде, так и далеко за ее пределами, он пострадал от режима, как мало кто другой. Остается совсем немного — заняться литературным сочинительством. И даже если из-под пера Михаила Ходорковского не выйдет ничего, кроме небольшого цикла любовной лирики, выдвижение на премию гарантировано.