Помощник президента России по экономическим вопросам АЛЕКСАНДР ЛИВШИЦ дал интервью "Ъ".
Ъ. Вы, я полагаю, догадываетесь, о чем будет первый вопрос. О введении валютного коридора. Как определялись предельные границы колебаний?
Александр Лившиц: Это вполне очевидно: нижняя граница идет от экспорта.
Ъ. А верхняя от импорта?
А.Л. Отчасти от импорта. Тут еще был момент симметрии коридора с двух сторон.
Ъ. Уверены ли Вы в том, что эти границы будут соблюдены?
А.Л. Впервые правительство взяло на себя вполне осязаемую ответственность. Разрушение коридора — это будет уже момент выбора для нас — оставаться ли на своем посту. Для многих из нас, кто имел к этому какое-то отношение, это будет личной трагедией и вопросом собственного умения, квалификации.
Ъ. Означает ли, что в пределах коридора 4300 — 4900 рублей за $1 Центральный банк не будет вмешиваться в колебания валютного курса?
А.Л. Будет. Предполагается участие банка в сугубо рутинной работе, которую он вел и раньше. Каких-то задач, насколько мне известно, ни он перед собой, никто другой перед ним не ставит, а именно — держаться посреди коридора, двигаться с учетом внутренней инфляции, двигаться с учетом реально складывающейся ситуации на рынке. Двигаться по коридору можно разными путями: можно кидаться от стены к стене, можно двигаться ровно посередине, можно двигаться под определенным наклоном — это третий вариант. Мы склонны ожидать некоторого повышения курса доллара, что вполне вероятно. Может быть, это будет иная динамика, но каких-то радикальных скачков я не предвижу и, честно говоря, не вижу пока и серьезных намерений пробить коридор. Мне не видны настолько сильные интересы и такие громадные возможности. Для этого нужно очень много денег и очень большой интерес.
Кому это надо? Политикам? А потом сказать: а теперь мы вас действительно всех уволим. Политики не такие состоятельные люди. И те, кто стоят за ними, на такого рода авантюры не пойдут. Хотя в принципе я считаю, что даже с точки зрения нормального прогнозирования ситуации попытку прощупать серьезность намерений, наверное, исключать нельзя. Ломать коридор совсем не обязательно, а двинуть туда или сюда достаточно резко и посмотреть, что "они" там в правительстве предпримут. Это может быть, мы это предусматриваем.
Ъ. Заглянем в будущее. Не произойдет ли осенью очередного обвала рубля?
А.Л. Я понимаю, речь идет о выбросе рублевых масс по линии федерального бюджета. Это всегда июль — август. Мы получили достаточно серьезные заверения Министерства финансов о том, что все эти процедуры будут осуществляться очень взвешенно. Подчеркиваю, здесь это возможно лишь в тесном контакте с действиями ЦБ. Иными словами, если рублевые эффекты и появятся, то задача банка — стерилизовать эффекты на валютном рынке. У него есть целая серия приемов (обратные аукционы, например; есть последний резерв в виде портфеля ГКО). Много или мало, но есть.
Ъ. Теперь закономерный вопрос — что после 1 октября? Геращенко ответил, что будет 2-е.
А.Л. Блестящий ответ! Но почему все ставят вопрос именно так? А я бы его поставил иначе (сам себе): а что вы еще сделаете до 1-го?
Ъ. Очень хороший вопрос! Я Вам задаю его.
А.Л. Можно кое-что предпринять, все будет зависеть от того, как поведут себя курс и экономика в целом, особенно внутренняя инфляция. Ближайшие месяц-полтора будут очень показательны, и в зависимости от этого могут быть внесены коррективы. Остальное можете домыслить сами.
Ъ. В Государственной думе среди большинства фракций бытует ощущение того, что 19 июля премьер-министр, выступая с докладом, заявит о некоторых коррективах в экономической политике. Обоснованы ли такого рода ожидания?
А.Л. Мне трудно за премьер-министра высказывать какие-то суждения. Каких-то принципиальных изменений я не предвижу. Мне о них не известно.
Ъ. Не грозит ли это очередной постановкой вопроса о недоверии?
А.Л. Дума снова поставит вопрос о недоверии после доклада Черномырдина? Это ее дело. Но для меня, по крайней мере, такой шаг было бы трудно объяснить. Я не думаю, что вопрос о доверии — это такой часто употребимый прием. Он хорошо действует ну раз, ну два. Но каждый месяц — сомневаюсь.
Ъ. Еще один вопрос, о котором Вы тоже, наверное, догадываетесь, это кандидатура председателя Центрального банка. Сейчас пока кандидатом #1 остается Парамонова. Но высока вероятность того, что 19 июля она опять не наберет необходимого количества голосов. Явится ли это поводом для того, чтобы президент рассмотрел иную кандидатуру?
А.Л. Это дело президента. У него, по закону о ЦБ, две возможности в том случае, если голосование 19 числа даст отрицательный результат: это представлять Парамонову еще раз (формально такое право есть). И второй вариант — это предлагать другую кандидатуру. Последнее решение за президентом.
Ъ. В числе возможных кандидатур называетесь и Вы.
А.Л. Впервые скажу (не помню, чтобы я кому-то это говорил): с того дня, когда впервые кто-то упомянул мою скромную персону в этом плане, я полностью отключился от каких бы то ни было не только обсуждений, но даже участия в самой процедуре представления и назначения. Для себя считаю абсолютно неуместным. Если упомянули, то пусть кто угодно этим занимается, но только не я.
Ъ. Но если Вам официально будет сделано такое предложение?
А.Л. Тогда и будем думать. Говорить при "живой" Парамоновой в таком тоне — просто неприлично. Президент волю свою высказал, он ее представил. Подписано президентом — это его позиция. Какие еще могут быть вопросы? Со своей стороны, еще раз хочу подтвердить: мне нравится моя работа, никаких карьерных замыслов никогда не строил (может быть, это даже и плохо).