Шатер зашатался

События в Ливии рассматриваются большинством как продолжение беспорядков в Тунисе и Египте. Формально связь между этими событиями существует: не будь Туниса и Египта, Муамар Каддафи сейчас жил бы спокойно и счастливо в окружении своих девственниц-телохранительниц. Тем не менее Ливия, скорее, не третий Тунис, а второй Ирак.

КИРИЛЛ ПРЯНИЧКИН

"Слава Аллаху, я вырвался оттуда. Там было как в Багдаде. У них были самолеты, вертолеты. Женщины, дети, все кричат, там была настоящая бойня. На Зеленой площади лежали убитые 60 человек. Все высокие здания, все министерства были сожжены... Мы четыре дня добирались до аэропорта". Интервью с алжирским рабочим, которому хотелось плакать от счастья из-за того, что он выбрался из Триполи, на минувшей неделе регулярно передавал телеканал "Аль-Джазира".

Рабочий был не первым человеком, сравнивавшим события в Триполи с событиями в Багдаде, когда тот бомбили американские самолеты. Но на самом деле параллелей между режимами Саддама Хусейна и Муамара Каддафи, как, впрочем, и историей их падения, гораздо больше.

Как и Саддам Хусейн, полковник Каддафи, правивший Ливией с осени 1969 года (о нем "Власть" подробно писала в статье "Сорокалетняя трансформация" в N 34 от 31 августа 2009 года), был диктатором, жестокость которого мир в течение некоторого времени просто не замечал. Для Саддама Хусейна таким счастливым периодом было время войны с Ираном, страной, которая считалась большим злом, чем любой из диктаторских режимов на Ближнем Востоке. У полковника Каддафи период, когда Запад любил его, наступил в начале XXI века. В этот момент Каддафи, очевидно, испугавшийся, что следующим после Саддама будет он, начал демонстративно исправляться. Он передал западным странам (Великобритания и США) данные о своей программе производства оружия массового поражения, пообещав больше этим не заниматься. Он прекратил помощь террористическим организациям, таким как ИРА в Северной Ирландии и ЭТА в Испании. Он выплатил компенсации всем, кого на Западе считали жертвами ливийского терроризма. Он открыл свою страну для иностранных нефтяных компаний и сам начал активно вкладывать в них ливийские средства. Восторг мирового сообщества по поводу превращения лидера ливийской революции в правителя, у которого, разумеется, есть недостатки, но с которым не стыдно и за руку поздороваться, и за один стол сесть, не имел границ. Каддафи стал любимым гостем в европейских столицах, а к его иногда резким и грубым высказываниям или действиям в мире относились как к чудачествам невоспитанного, но необыкновенно милого ребенка. Как и Хусейн, Каддафи, похоже, полностью убедил себя в своей незаменимости для мира — и ошибся. Саддаму Хусейну мир не простил нападения на Кувейт и попыток создания оружия массового поражения. Муамару Каддафи он не простил тех средств, которые ливийский лидер применил ради сохранения собственной власти.

В отличие от Туниса и Египта, где народные выступления были в первую очередь вызваны тяжелейшим экономическим положением (в Египте, например, ниже черты бедности живет больше половины населения страны), у беспорядков в Ливии не было никакой экономической составляющей. Ливия — крупный поставщик нефти и газа на мировой рынок. При относительно небольшом населении (6 млн человек и уровень прироста населения — 2,3% в год) и высоких доходах от экспорта углеводородов валовый национальный доход на душу населения составляет более $6 тыс. (для сравнения: ВНД Египта — $1,2 тыс., Туниса — $3 тыс., Саудовской Аравии — $12,5 тыс.). То есть даже с учетом того, что часть средств, как обычно бывает в подобных случаях, оседала на счетах представителей правящего режима, ливийцы, по крайней мере по сравнению с жителями других стран Северной Африки, жили богато. Да и семья Каддафи со своими благотворительными фондами всячески демонстрировала заботу о населении.

Если прибавить к этому то, что в стране существовала развитая (не только по африканским или арабским, но и по общемировым меркам) система образования и здравоохранения (в Ливии была полностью ликвидирована неграмотность, а медициной занимались в основном приглашенные из-за рубежа хорошо оплачиваемые специалисты), то становится понятно, что у подавляющего большинства населения страны к режиму Каддафи экономических и социальных претензий просто не могло быть. Точно так же, как долгое время таких претензий не было у населения Ирака и к Саддаму Хусейну.

С самого начала требования протестующих были исключительно политическими. И Каддафи ответил на них точно так же, как на протесты привык отвечать Саддам Хусейн,— сразу и без предупреждения применив против людей оружие.

Роль, которую в истории с Саддамом Хусейном сыграли американские власти и американские средства массовой информации, в случае с полковником Каддафи взял на себя катарский телеканал "Аль-Джазира". Он первым из мировых СМИ сообщил, что в Ливии начались демонстрации, аналогичные тем, что происходили в Египте и Тунисе, а также, что против демонстраций применено боевое оружие. Любопытно, что некоторое время аналогия была еще более полной. В свое время многие эксперты особо отмечали, что масса обвинений Ирака в подготовке к ядерной или химической войне сопровождалась почти полным отсутствием каких бы то ни было доказательств. Похожее, но ненадолго, происходило и в Ливии. Мир возмущался использованием боевого оружия и бомб против населения в Бенгази и Триполи, остановить это требовали лидеры ведущих стран мира, ООН говорила о необходимости введения санкций, а Арабская лига и вовсе приостановила членство Ливии в этой организации. И при этом за исключением пары фотографий одного и того же дома в Триполи, со следами пожара, ни в интернете, ни в средствах массовой информации не было никаких свидетельств того, что что-то подобное вообще имеет место.

Пользуясь этим, заместитель министра иностранных дел Ливии, позвонив в прямой эфир телеканала "Аль-Джазира", заявил, что ничего подобного в Ливии не происходит и что правительство страны намерено доказать это, пригласив в Триполи журналистов из Британии, Америки и других стран. Правда, в отличие от истории с ядерным оружием в Ираке, свидетельства бесчеловечных попыток Муамара Каддафи сохранить власть позже появились в больших количествах.

Еще одна параллель с Ираком Саддама Хусейна — раздробленность Ливии. Она не настолько очевидна, как в Ираке, государстве, в котором вынуждены так или иначе сосуществовать курды, арабы-шииты и арабы-сунниты, не испытывающие друг к другу особой симпатии. Ливийцы разделены на племена. Их более тридцати, некоторые из них насчитывают более 1 млн человек. Когда Каддафи в 1969 году пришел к власти, одним из его обещаний было покончить с племенной раздробленностью в стране. Однако, как выяснилось, диктатору удалось лишь подавить самые очевидные проявления трайбализма (точно так же, как Хусейну удалось подавить самые очевидные проявления взаимной неприязни между курдами, шиитами и суннитами), и социальный мир и гармония царили в Ливии настолько, насколько его могли поддерживать силы безопасности и армия. Кроме того, Каддафи, разумеется, отдавал предпочтение тем племенам, которые жили в окрестностях Триполи. Поэтому совершенно неудивительно, что массовые протесты в Ливии начались вовсе не в столице, а в городе Бенгази, оплоте племен, всегда испытывавших неприязнь к Каддафи и жителям Триполи и окрестностей.

И еще одно совпадение: как и в Ираке, основные нефтеносные районы в Ливии находятся именно там, где проживает наиболее враждебно относящееся к диктатору население. В Ираке это курдский север и шиитский юг, в Ливии — восток страны.

По мнению многих, все это сыграло свою роль в том, что и в Ливии, и в Ираке все протесты подавлялись особенно жестоким образом. Кроме того, в обеих странах протестующие принадлежат к кланам или общинам, к которым не принадлежат сами диктаторы. "На самом деле это очень важно. В Египте или Тунисе президенты должны были принять решение о том, стрелять или не стрелять в свой народ. В Ираке и Ливии диктаторы стреляли в народ, который не считали своим,— говорит Морис Леви, британский эксперт по Ближнему Востоку.— Конечно, я не собираюсь приписывать какие-то моральные принципы лидерам, которые в течение многих десятилетий притесняли свой народ и воровали его богатства, как в случае с бен Али и Мубараком. Но, разумеется, принимать решение о применении силы легче, если это решение грозит смертью людям, которых ты считаешь чужими".

Раздробленность Ливии объясняет ту быстроту, с которой началась дезинтеграция государства. Первые демонстрации начались 17 февраля, а уже через неделю вся восточная часть страны вышла из-под контроля центрального правительства. Города Бенгази, Тобрук, Эль-Бейда, Кирен быстро перешли под контроль восставших жителей. На сторону оппозиции коллективно переходили армейские подразделения. Это, кстати, косвенно подтверждали и представители режима, объясняя, что то, что злопыхатели из "Аль-Джазиры" пытаются выдать за бомбардировки городов и демонстрантов, на самом деле — авиаудары по нарушившим присягу военным базам.

Фактически вся восточная часть страны к середине прошлой недели оказалась под контролем противников режима. Многим журналистам это напомнило продвижение американских и союзных им войск к Багдаду. Некоторые также отмечали тотальный контроль над информацией, которая поступала на минувшей неделе из Ливии. Ведущие информационные службы мира, публикуя сообщения своих корреспондентов из Триполи, как и во время иракской войны, сопровождали их предупреждением о том, что репортажи передаются под контролем властей. Что же до сообщений с другой стороны, то единственным средством массовой информации, вещавшим из восточных районов Ливии, был телеканал "Аль-Джазира", который тоже невозможно было считать совершенно независимым источником информации: неприязнь "Аль-Джазиры" к режиму Каддафи безгранична. Настолько, что, как считают многие, телеканал вполне мог передавать и непроверенную информацию, вольно или невольно выдавая ее за истину.

Пожалуй, главное, что отличало ситуацию в Ираке от ливийской,— отношение к событиям в Ливии мирового сообщества. Если по вопросу Ирака мир разделился, то в случае с Ливией никакого раскола не произошло. Нашлось лишь одно государство, которое однозначно встало на сторону Каддафи. О своей солидарности с полковником и готовности оказать ему помощь заявили власти Никарагуа. Остальные либо молчали, либо в самых резких выражениях осуждали методы полковника. Это делали даже те, в чьих устах осуждение выглядело несколько диковато. "Как такое может быть, чтобы глава государства использовал бомбы, танки, пушки против своего собственного народа и потом еще говорил, что все, кто не согласны с ним, должны умереть? Это отвратительно",— цитировали информагентства президента Ирана Махмуда Ахмадинежада, который не далее как в начале февраля почти таким же способом разогнал демонстрации в Тегеране. В свою очередь, международные организации и лидеры ведущих стран мира говорили о введении санкций против Ливии вплоть до учреждения зон, в которых запрещено появляться ливийским военным самолетам. В свое время такие зоны были придуманы на севере и юге Ирака для защиты курдов и шиитов.

Формально отличает ситуацию в Ливии и тот раскол, который немедленно начался в руководстве страны. В отставку подали несколько ключевых министров, в том числе министр внутренних дел и министр юстиции. Что же до дипломатических представительств Ливии за рубежом, то они еще быстрее, чем города на востоке Ливии, переходили на сторону восставших. Полковник Каддафи оказался в чудовищном положении, в которое не попадал ни один государственный лидер до него: когда его действия обсуждались в ООН, против него выступал его главный представитель при этой организации.

Впрочем, в этом массовом отречении от Ливии как со стороны международного сообщества, так и со стороны ливийских бюрократов и дипломатов также можно обнаружить связь с историей падения режима Саддама Хусейна. Зная, что пришлось испытать политикам и общественным деятелям, заподозренным в симпатиях к Саддаму, ни один уважающий себя современный политик, конечно, не пожелает себе такой участи. Что же до собственно ливийских чиновников, то и они, разумеется, не хотят быть записаны в приспешники режима и оказаться на скамье подсудимых точно так же, как это случилось с ближайшими соратниками Саддама Хусейна. Ну а в том, что дни режима Каддафи сочтены, никто не сомневается.