В Великобритании в возрасте 67 лет скончался российский бизнесмен Борис Березовский. Причины и обстоятельства смерти выясняются. Главный редактор "Коммерсантъ FM" Константин Эггерт прокомментировал событие ведущей Дарье Полыгаевой.
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
— Вы общались с господином Березовским, какие у вас остались впечатления?
— Да, у меня было с ним два случая общения в 1997 году, когда я работал в газете "Известия". Наша газета сделала расследование по поводу, как мы тогда предполагали, второго паспорта или второго гражданства — израильского — Бориса Березовского. Мы действительно нашли подтверждение того, что он регистрировался в израильском МВД для получения гражданства. На тот момент он был государственным чиновником, работал в совете безопасности, и это было прямое нарушение закона. Березовский приехал в редакцию "Известий", к ныне тоже покойному главному редактору Игорю Голембиовскому. Хорошо помню его фигуру: очень темный костюм, драматический галстук в бело-черную полосу. Он был тогда практически всесилен. Многие из тех, кто сегодня, так сказать, иронически отзываются о его смерти, тогда ждали в его приемной часами, чтобы пожать ему руку и о чем-то попросить. Вот он приехал требовать, этот человек, "серый кардинал" Кремля, как тогда говорили, приехал требовать от Голембиовского моего увольнения. Увольнения он этого не получил. И, так сказать, намекнул, что сам факт расследования — в нем принимали участие несколько журналистов "Известий", которые тогда были лидерами, так сказать, либеральной журналистики — имеет якобы какой-то антисемитский душок, говорил Березовский. Это отрицал Голембиовский, сказал: суть в том, что вы нарушили закон. И надо сказать, что Березовский отказался от каких-либо документов израильских. Он оставался российским гражданином вплоть до того, как получил, как я понимаю, британское гражданство.
И спустя несколько лет после этого, тогда, когда он уже был на грани вылета из России, когда он уже готовился, я так думаю, к эмиграции, он подошел ко мне на каком-то мероприятии — был прием в каком-то посольстве, по-моему, британском — и сказал: "Вы знаете, я вот слышал, вы помните, тогда у нас вот был конфликт, я требовал вашего увольнения. Знаете, я тогда был неправ, не было, конечно, никакого антисемитизма в этой статье". Мы перекинулись такими ничего не значащими словами и разошлись с ним.
Но какой-то такой интересный, мне показалось, довольно интересный факт, что человек все же готов признавать свои ошибки. В этом смысле, конечно, Березовский был довольно, прямо скажем, неординарной личностью. Он был человеком, который, несомненно, вошел в российскую историю. Другое дело, что для многих он вошел в российскую историю как демон, как человек, который в этой политике сделал много нехорошего. Но след он свой оставил.
— А как бы вы оценили его роль?
— Вы знаете, роль его противоречива, как практически все, что было в 90-х годах. Несомненно, это был человек, который, как мне кажется — я в недостаточной степени его для этого знал — постоянно должен был находиться в движении, который, мне кажется, любил интригу во имя интриги. Он стремился быть во власти, он любил влиять на людей. Конечно, нельзя забывать, что он также был предпринимателем и отстаивал свои личные интересы, в том числе и коммерческие интересы, защищая определенный тип политического режима, если хотите, в России. Его роль была, наверное, для многих сегодня негативной. Причем, самое интересное, что негативно его воспринимают и те, кто говорит, что он один из авторов того, что принято называть "хаосом девяностых" и "лихими девяностыми", и к нему же предъявляют претензии и те, кто сегодня, например, не любят нынешнюю власть, говорят, вот это человек, который привел Путина во власть или помог ему прийти во власть, это человек, который как бы создал и нынешнюю ситуацию. Мне кажется, что для него был совершенно нестерпим факт поражения, политического поражения, которое он потерпел. Именно поэтому он постоянно создавал какие-то проекты новые в России, особенно, в первую, наверное, декаду 2000-х годов. Каждый раз эти проекты проваливались, он создавал новые, он поддерживал Ивана Рыбкина на выборах в президенты в 2004 году, он создавал какие-то партии, он, как мне кажется, во многом так и остался "человеком девяностых". Вот у меня возникает такое ощущение. Ну и, конечно, удар, который был нанесен по нему историей с судебным процессом, который проходил в Лондоне, его матчем с Романом Абрамовичем, который он проиграл и проиграл вчистую, проиграл, насколько я понимаю — наш корреспондент Андрей Остальский об этом говорил — в том числе и потому, что избрал неправильную стратегию. Все это, я так думаю, нанесло по нему очень серьезный удар. Хотя это был человек, который всегда пытался, так сказать, как Ванька-встанька вставать и наносить какие-то ответные удары, придумывать какие-то планы. Вот, видимо, это время кончилось.
— Но это время кончилось, а когда оно закончилось для него?
— Мне кажется, что, конечно, из российской политики активной он ушел, может быть, не сразу, как он уехал в Англию, но, наверное, уже после истории с кандидатурой Ивана Рыбкина в 2004 году, которую он поддерживал. Наверное, он ушел практически насовсем. Хотя, с другой стороны, это был человек, который умел использовать массмедиа для своего присутствия. Он постоянно о себе напоминал. Но не думаю, что даже если бы он мог вернуться в российскую политику, мне очень трудно представить себе какие-то фигуры, молодые, старые, левые, правые, которые захотели бы себя с ним ассоциировать. В этом плане, конечно, его жизнь в российской политике, в российской истории, теперь можно говорить, была драмой, даже, возможно, и человеческой трагедией.
— Кстати, к вопросу о драме, как бы вы прокомментировали заявление господина Добровинского о самоубийстве?
— Я не могу здесь ни о чем судить. Насколько мы понимаем из сообщений Андрея Остальского из Лондона и пресс-агентств, это, видимо, все же не было какой-то насильственной смертью, по крайней мере, как утверждают, не самоубийство.
Но что касается его следа в истории, вот интересно, что остался след этих каких-то уголовных дел, подозрений в участии в самого разного рода неприглядных историях, все это теперь будет разбираться журналистами-историками. И вы знаете, буквально вот сейчас только подумал, что свою историю во многом Березовский написал… Наверное, он не оставил мемуаров, как мне кажется, он писал какие-то книги публицистические и так далее, но мемуаров не оставил. Но стенограмма судебного процесса прошлогоднего в Лондоне — вот это, наверное, и есть в какой-то степени история жизни Бориса Березовского в политике. Он был, конечно, такой неоднозначный драматический человек, для кого-то — демон, для кого-то — выдающийся мастер виртуозной интриги. Но я думаю, что эта фигура, которая во многом, конечно, останется символом девяностых годов, потому что, наверное, только в девяностые годы в России такой человек и мог подняться наверх.