Официально названо имя куратора европейской биеннале Manifesta 10, которая пройдет в 2014 году в Петербурге, в Эрмитаже: это Каспер Кениг, ветеран кураторского дела, в последние годы возглавлявший Музей Людвига в Кельне. Manifesta Foundation обещала обнародовать имя куратора еще в конце марта, так что на подготовку проекта Касперу Кенигу остается меньше года. Почему процедуру выбора так затянули, Manifesta Foundation не комментирует, но складывается впечатление, что у менеджмента "Манифесты" возникли какие-то проблемы.
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
В мире современного искусства европейская биеннале «Манифеста» – событие того же разряда, что и кассельская «Документа» с Венецианской биеннале. Если не важнее: относительно молодая «Манифеста» еще не успела утратить авангардного флера: от нее ждут искусства радикального, с остро критическим взглядом на мир, переходящего все границы. В общем, Pussy Riot – ее формат. «Манифеста» – это новаторские подходы кураторов, новые имена художников и довольно неожиданные места проведения. Нередко «Манифеста», кочующая по городам и весям стран-членов Европейского Союза, намеренно выбирала европейское захолустье, проблемное с точки зрения развития современной культурной инфраструктуры, что обычно служит отражением социального и политического неблагополучия.
Связь одного с другим, кстати, продемонстрировала несостоявшаяся Manifesta 6 в Никосии: тогда кураторы-идеалисты надеялись объединить в художественном проекте разделенную на греческую и турецкую части столицу Кипра, но местные власти не оценили инициативу. Готовность местных властей поддержать «Манифесту» – принципиальный момент: по правилам биеннале львиную долю расходов берет на себя принимающая сторона, то есть муниципальный бюджет или выступающая соорганизатором институция. И вот сенсация: в 2014 году юбилейная десятая «Манифеста» пройдет в Петербурге, обошедшем других претендентов, а именно Цюрих (туда «Манифеста» переберется в 2016-м) и Белфаст. Ее принимает Эрмитаж, который в 2014-м будет справлять 250-летие.
Юридически «Манифеста» не привязана к ЕС – в выходе за границу Европейского союза нет ничего странного. «Манифестанты» сразу же затянули песню про мост между Востоком и Западом, общность культурных традиций и «окно в Европу». Тем не менее, многие, узнав о выборе Manifesta Foundation, заподозрили финансовую подоплеку: якобы в нефтегазовой России проще найти финансирование, и зачем Петербург и Эрмитаж с его эндаументом и спонсорской свитой нужны «Манифесте» – не самый сложный вопрос. Впрочем, если «Манифеста» хотела в очередной раз выбрать проблемный регион, лучшего места, чем Петербург, ей не найти.
При губернаторе Полтавченко, офицере органов госбезопасности и попечителе Русского Афонского общества, в коем состоят многие его приближенные, в культурной столице наступила симфония государства и церкви. Однако она, мягко говоря, не вполне отвечает тем либеральным или даже леворадикальным ценностями, которых обыкновенно придерживается современное искусство и «Манифеста» как его авангард. Правда, нынешнему «окну в Европу» Европа не указ. Местные законотворцы радостно приняли гомофобный закон, после чего несколько европейских городов захотели отказаться от побратимства с Петербургом. Местное казачество бдительно стоит на страже морали и нравственности: вандализм в музее Набокова и в родовой усадьбе писателя, запугивание устроителей спектакля «Лолита», скандалы вокруг проектов Марата Гельмана и, наконец, прокурорская проверка эрмитажной выставки братьев Чэпмен на предмет экстремизма – острословы давно переименовали культурную столицу в «культурную станицу». Идущая полным ходом реституция недвижимости РПЦ ставит под удар несколько петербургских музеев и прежде всего – Музей городской скульптуры, который выселяют из Александро-Невской лавры. Через год турист, чьи деньги по идее должна привлечь в городской бюджет «Манифеста», скорее всего, обнаружит, что часть музеев будет закрыта на переезд.
Что же до Эрмитажа, его "церковные" проблемы не ограничиваются выставкой братьев Чепмен, после которой чувствительные верующие засыпали прокуратуру жалобами. Музей на беду свою оказался, например, обладателем серебряной раки Александра Невского — когда-то считалось, что этот выдающийся памятник "русского барокко" был спасен от большевистской переплавки радением эрмитажников. Теперь же РПЦ настойчиво требует отдать "награбленное" и министр культуры заявляет, что надо изготовить копию, но для кого копию — для лавры или для музея,— а ведь, начав подменять оригиналы копиями, мы могли бы совершить музейную революцию всему миру на смех,— не уточняет. В Зимнем дворце имеются еще и две церкви, предназначавшиеся для императорских нужд. Верующие требуют "вернуть" им и эти храмы, хотя до 1917 года их туда особо не приглашали. В общем, новости из главного музея России сегодня выглядят так, что между анонсами выставок нам сообщают о прошедших в Эрмитаже "несанкционированных" молебнах. А музейное руководство, не прибегая к помощи прокуратуры, начало с православными "оккупайцами" позиционную войну: теперь каждые четверть часа, препятствуя молебнам, на подступах к раке распевает ансамбль духовной музыки "Славяне". Словом, иностранцам нечего жаловаться, что за вход в Эрмитаж с них дерут почти вдвое больше, чем с россиян: ни в каких луврах они не отыщут такой духовно-политической экзотики.
Говорят, "Манифеста" способствует укреплению культурных институций и притоку культурного туризма. Но, судя по опыту отмененной на Кипре биеннале, политических вопросов она не решает. Возможно, Эрмитаж надеется, что "Манифеста", приковав к себе внимание всего медиамира, послужит ему и прежде всего его отделу новейших течений "Эрмитаж 20/21" охранной грамотой – на случай новых претензий православных моралистов. Однако готов ли музей выставлять работы, затрагивающие проблемы политики, религии, гендера, сексизма, ксенофобии, национализма, то есть всего того, к чему постоянно обращается современное искусство? Тем более что петербургский гомофобный закон теперь принят на федеральном уровне, наряду с законом об оскорблении чувств верующих. Закон о "пропаганде гомосексуализма" уже вызвал международную кампанию против Олимпиады в Сочи, мастера культуры отказываются приезжать в Россию в знак солидарности с местным ЛГБТ-сообществом — Эрмитажу вместе с Каспером Кенигом предстоит блеснуть талейрановским даром дипломатии, чтобы избежать скандала. "Манифеста" с марта тянет с назначением куратора — не потому ли, что трудно найти человека, готового жертвовать репутацией и работать в условиях весьма вероятной цензуры? Европейская биеннале "Манифеста" служит своего рода прибором для измерения "европейскости": Петербург запросто может показать, что наше "окно в Европу" наглухо замуровано.