«Для Дальнего Востока одно из ключевых препятствий — это инфраструктура»

Китай на данный момент уже реализует крупные проекты на Дальнем Востоке. Об этом ведущему «Коммерсантъ FM» Анатолию Кузичеву сообщил глава Министерства природы и природных ресурсов и экологии Сергей Донской. Диалог состоялся в рамках «Восточного экономического форума», который стратовал в четверг во Владивостоке. В интервью радио новостей Сергей Донской подробнее рассказал об иностранных инвесторах, которые заинтересованы в развитии дальневосточных территорий.

— Сергей Ефимович, коли уж мы встретились на форуме, давайте два слова о форуме, его не то чтобы в широком смысле о его смысле, о том, чего вы от него ждете, чего добиваетесь и намерены получить?

— Во-первых, начнем с того, что у нас здесь несколько информационных поводов и различных панелей. Я имею в виду панель, где будут обсуждаться вопросы, относящиеся к компетенции Минприроды. Начнем с того, что мы проводим здесь большую экологическую выставку по биоразнообразию, по природе Дальнего Востока, дабы представить инвесторам, представить людям, которые сюда приехали, тот масштаб, те красоты, те возможности, которые предоставляют здесь природные объекты, природно-ресурсный комплекс, ну в целом все, что относится к природе Дальнего Востока. Плюс ко всему мы планируем здесь провести взаимообсуждение тем по недропользованию, по лесу, по водным ресурсам, ну и обязательно затронем, как я уже сказал, тему экологии.

— Есть проблема? Или это, так сказать тема, которую вы обязаны затрагивать, потому что в вашем ведении.

— Начнем с того, что я бы не сказал, что есть проблема. Проблема всегда есть.

— Это понятно.

— То есть не надо акцентироваться исключительно на проблемах, мы все-таки рассматриваем Дальний Восток как место активного развития. И общаясь с инвесторами, с людьми, которые заинтересованы в развитии Дальнего Востока, мы ищем те моменты, которые необходимо решить, дабы Дальний Восток имел возможность для ускоренного развития, развития экономики, социального развития.

— Что касается развития, здесь вы, наверное, тоже заметили уже, самое популярное словосочетание, которое отовсюду, с каждого репродуктора, из уст интервьюирующих и интервьюируемых звучит это словосочетание «территория опережающего развития». Все про это говорят, я у вас тоже спрошу, но с другого ракурса. Вот в апреле 2013 года была принята программа социального развития Дальнего Востока и Забайкалья. До 2025 года. Понятно, что чтобы выполнить программу социально-экономического развития регионов, там требуется участие разных министерств и ведомств, разных служб, ну и так далее.

— Абсолютно верно. Потому что здесь очень много различной тематики.

— Очень много. Но у Минприроды есть очень конкретное свое направление. Мне интересно с вашего ракурса, каким образом идет реализация этой программы?

— Начнем с того, что я не буду конкретно говорить о программе, потому что за нее отвечает все-таки другое ведомство, я бы не хотел опережать ее комментарий. Но что касается нашего блока, конечно, здесь большая часть, связанная с недропользованием. На Дальнем Востоке есть крупные объекты как твердых полезных ископаемых, так и углеводородов. Следующая тема — это естественно лесные ресурсы, потому что именно на Дальнем Востоке сейчас сконцентрировано основное количество, основной объем леса, который возможно вовлечь в экономические обороты, в принципе в тех проектах, которые перечислены...

— В экономические обороты в стране или экспортные обороты?

— Я в первую очередь, конечно, говорю о тех ресурсах, которые необходимо задействовать здесь, но естественно то, что производится здесь, оно имеет и экспортный потенциал, и здесь речь идет о производстве каких-то изделий из дерева, и соответственно лес как, скажем, простейшая доска или что-то, что можно экспортировать, и рядом, конечно, крупный рынок, все что...

— Вы на Китай намекаете?

— Не только. И Китай в том числе, но мы считаем, что лесные ресурсы здесь, конечно, по максимуму должны быть задействованы. Ну и водные ресурсы, биологические ресурсы — это все в этой программе присутствует в виде проектов, в виде конкретных объектов освоения. И на данный момент...

— А какая главная проблема в реализации?

— В реализации конкретно чего?

— Как вы выразились, вашего блока?

— Ну, опять же у нас блок имеет несколько составляющих, наш блок Минприроды. Что касается недропользования, то я бы, наверное, разделил на несколько частей те сложности, те трудности, которые ...

— Такая сложносочиненная проблема у нас, да?

— Я бы сказал, что не бывает простых каких-то решений. То есть в данном случае, конечно, для Дальнего Востока одно из ключевых препятствий — это инфраструктура, это естественно и транспорт, это энергетика, но не меньшее, я вам скажу, значение имеет обеспечение рабочей силой, потому что все-таки огромная территория, не так много населения, не так много людей, которые здесь проживают и которые могут быть вовлечены, должны быть вовлечены в эти проекты. Поэтому сюда для реализации крупных проектов необходимо привлекать рабочую силу, а не всегда есть для этого возможности, это раз. И плюс ко всему естественно это повышает стоимость этой рабочей силы. А это естественно влияет на экономику проектов. Поэтому это тоже определенная сложность, которая недропользователи решают, когда они начинают проекты.

— Но все-таки решают?

— Но все-таки решают это 100%, проекты идут.

— В содружестве с другими ведомствами или как-то по средствам программ каких-то?

— Здесь ведомства решают, конечно, задачи системные, я имею в виду подготовку условий для того, чтобы людей сюда можно было привести и разместить, обеспечить теми или иными социальными благами. Но в целом, конечно, эту задачу выполняют сами недропользователи, сами инвесторы, и в принципе эти задачи решабельны. Что касается леса, то здесь немножко другая задача, хотя она в принципе пересекается, те же вопросы с транспортом, энергетикой они остаются. Рабочая сила тоже. Но в ряде случаев, конечно, возникает вопрос выбора, скажем, лесных участков или участков леса, которые как бы могли обеспечить эти бизнес-проекты ресурсом, но с другой стороны лес играет экологическую роль, поэтому очень важно соблюсти, наверное, те экологические ограничения, которые необходимы и с точки зрения законодательства, и с точки зрения нормального существования здесь в том числе и социальных объектов, и городов.

— Ну и в широком смысле экосистемы.

— Да, экосистемы, абсолютно верно.

— Кстати, про инвесторов, вы упомянули инвесторов. Вот участие Китая в освоении и распределении природных ресурсов, богатств Дальнего Востока. Почему я спросил про Китай? Ну, понятно, почему я спросил про Китай, потому что даже здесь на пресс-волле Восточно-экономического форума на трех языках надписи, естественно. На русском, на английском и, догадался я, видимо, на китайском. Когда мы ехали из аэропорта, я спросил у водителя, как с китайцами? Он говорит, ну что за дурацкий вопрос, они тут как местные, прекрасно с китайцами. А вы китайский знаете немножко? Он говорит, да не, конечно, он говорит только на уровне, купили ли вы билет, и сколько народу в салоне. Русский водитель.

— Даже такое знает.

— Даже такое знает. Я к тому, что, и да, вспомним недавнюю такую нервозность по всей стране, когда выяснилось, что в основном осваивают Дальний Восток и Забайкалье, ну помните, была такая пару месяцев назад.

— Это земли в Забайкалье китайцам, да?

— Земли в Забайкалье, да. И поэтому общая нервозность совершенно понятна и объяснима. Ответьте, пожалуйста, как глава Минприроды, каким образом регламентировано участие Китая, каким образом приоритет соблюдается, предположим, российских инвесторов перед китайскими, или он не соблюдается? Или есть просто, так сказать, обычный рыночный механизм, который универсален?

— Начнем с того, что выделение Китая конкретно в правилах предоставления тех или иных прав, я имею в виду в сфере недропользования, или в сфере леса, водных ресурсов конкретно под Китай, таких условий нет. Что касается вообще участия китайских компаний в различных проектах на территории России, в частности Дальнего Востока, то здесь, конечно, с китайскими коллегами ведем достаточно активную деятельность, и в различных межправкомиссиях, и напрямую, когда встречаемся с их ведомствами, с компаниями, с инвесторами. Китайцы сейчас уже реализуют достаточно крупные проекты. Здесь на территории Дальнего Востока и в лесном секторе, и в сфере недропользования, и будут еще тоже участвовать в принципе, идут переговоры. Сейчас когда президент Российской Федерации в Китае, там тоже по крайней мере по моим сведениям будут проходить переговоры по привлечению инвесторов сюда на Дальний Восток. Но я бы все-таки сказал следующее, во-первых, начнем с того, что все-таки и на Дальнем Востоке и в целом по России в сфере недропользования, леса преобладают отечественные российские инвесторы. Это естественный процесс, потому что в принципе они здесь проживают, им ближе это и они чаще участвуют в различных конкурсных процедурах при получении прав на инвестирование в тот или иной сектор. Что касается ограничений, я бы, наверное, так это акцентировал, ограничения для иностранного инвестора, то у нас в законодательстве есть, например, правило доступа, если сферу недропользования взять, к федеральным участкам, так называемым. Там перечислено, что мы называем федеральными участками. Это, как правило, крупные какие-то объекты в сфере углеводородов или золота, меди, платины. К этим участкам допускаются инвесторы, но при реализации определенного регламента. Решение должно принимать правительство, соответствующие комиссии есть в правительстве. То есть в любом случае инвестор доступ имеет, но этот доступ в определенной степени, иностранный инвестор, я имею в виду, но с рядом оговорок, рядом процедур и так далее. Но вот в данный момент китайцы активно участвуют, они совместные какие-то предприятия здесь организуют, участвуют, и в добычных проектах, и в лесных проектах достаточно активно, поэтому мы в принципе инвесторов приветствуем.

— И китайских в том числе?

— Китайских в том числе. Но, естественно, их задача выполнять российское законодательство. Наша задача контролировать это.

— Завершая этот блок вопросов по Китаю. Нервозность, о которой я упомянул, оправданна? Опасения, нервозность, страх?

— Я сказал бы так, конечно, безоглядно каким-то образом привлекать инвесторов — это не совсем правильно. То есть инвестор необходим для того, чтобы экономика регионов не только Дальнего Востока, но в целом экономика страны развивалась, инвестиции нужны, но, конечно, это инвестиции нужно взвешивать, дабы так сказать, последствия, я имею в виду негативные последствия, не перевесили тот положительный эффект от инвестиции, который мы ожидаем.

— Еще один фактически уточняющий вопрос. Помните, я вас спросил про древесную промышленность, про деревообработку, направленную все-таки вовне, так сказать, или внутрь, потому что вы помните, была такая, кстати, вполне успешно лоббируемая и отстаиваемая точка зрения, что Дальнему Востоку есть смысл и правильно ориентироваться, скорее, на экспорт, на экспортную реализацию всех своих проектов, нежели на, как ни парадоксально, внутренний рынок. Я так понимаю, что это сейчас преобладающий концепт развития, да, переориентация?

— Начнем с того, что просто мы хорошо понимаем, внутренний рынок здесь на Дальнем Востоке намного меньше, чем те рынки, которые находятся вне границ.

— Да, а европейская часть уже, получается, за гранью рентабельности?

— Не всегда, но, в принципе, за счет логистики, за счет того, что транспортировать тот или иной продукт приходится на очень большие расстояния, естественно, это сказывается, и конечно, лучше работать или эффективнее работать с рынками, которые находятся здесь. Еще раз повторюсь, что здесь самые масштабные рынки — это те, которые находятся рядом с Россией, это Китай, это Япония, это азиатские страны. И, конечно, для того, чтобы поднимать экономику Дальнего Востока, ориентир на вот эти соседние рынки — это в определенной степени правильно.

— То есть по аналогии с Китаем, который стал фабрикой для всего мира, у Дальнего Востока есть шанс, я так фантазирую уже смело, есть шанс стать фабрикой страны?

— И страны в том числе.

— Хорошо, вот если позволите, это важная история тоже, очень громкая в медиапространстве, занявшая большое количество первых полос и не один день, это спор между двумя крупнейшими, вы понимаете, о ком я говорю, компаниями, и ваше министерство между ними в роли арбитра, по крайней мере так должно казаться, так должно быть.

— Так представляется.

— Так представляется, если это не так, поправьте меня. Это конкурс по Восточному Таймыру. Сейчас «Роснефть», я так понимаю, оспаривает выигрыш ЛУКОЙЛа в этом конкурсе в суде, и пока вся эта история заморожена, правильно я понимаю?

— Я бы сказала так, есть процедуры, которые, естественно, любая из компаний, которая участвовала в конкурсе, может использовать. По этим процедурам «Роснефть» подала свою претензию и в Министерство, и в судебные инстанции, и у нас есть как раз период времени, за который мы сейчас проводим все необходимые регламентом…

— Аналитику?

— Да, процедуры, аналитику, для того, чтобы, во-первых, а) еще раз посмотреть, как был проведен конкурс, насколько правильно были рассмотрены все заявки. И дальше, когда мне доложат, пока еще, так сказать, коллеги…

— Вы говорили до 11 сентября, да?

— Да, время еще есть. Когда мне доложат, соответственно, после этого можно принимать решение.

— Понятно, а у вас нет, два вопроса, первый: личного понимания перспектив завершения этого судебного разбирательства? А второй: личного отношения к правильности и справедливости, так вот, правильно, неправильно — это судебный термин, а вот справедливо, несправедливо — это вполне эмоциональная категория.

— Ну, мне кажется, на эмоции в данном случае я как федеральный министр не имею права переходить, это раз. И несмотря на там любые какие-то комментарии или вопросы, которые ставятся здесь, мы должны очень корректно подойти к этой теме. Что касается перспектив, ну, вот, как я уже и сказал, до 11 числа у нас стоит дедлайн, когда мы должны провести все необходимые процедуры и анализ, после этого можно сделать какой-то вывод. При этом у меня поручение есть и президента, и председателя правительства, ну, и соответственно как, скажем так, как ведомство, которое отвечает на запросы «Роснефти», они к нам периодически тоже обращаются, мы естественно им ответим тоже.

— Выскажите свое мнение по поводу допуска частных компаний к разработке шельфа, это все-таки тоже тема довольно такая дискуссионная.

— Ну, она дискуссионная, ее обсуждают, но инвестиции на шельф нужны. Так как шельф является, имеется в виду освоение месторождений углеводородов на шельфе, является одним из ключевых, я бы сказал, составляющих энергетической стратегии страны, нам нужно сюда привлекать как можно больше инвестиций.

— Понятно, это ответ. Смена руководства в Росгеологии.

— В Росгеологии пока ничего не меняется.

— Не меняется?

— Росгеология, обращаю внимание, а в Роснедрах — вот тут сейчас работа идет.

— А в Роснедрах меняется. Кстати, да, вы сказали, что сейчас рассматриваются несколько кандидатур, обещали в ближайшее время…

— Я вчера это сказал, поэтому сегодня еще время не наступило…

— То есть время еще не пришло ближайшее, да?

— Да-да.

— Хорошо, а с чем связана смена руководства, связано ли это вот, например, с тем конфликтом, который я только что упомянул, личные причины?

— Нет-нет, не Восточный Таймыр, 100%.

— Новый концепт, новые направления?

— Периодически люди уходят, устают, может быть, во-первых…

— Валерий Пак устал?

— Валерий Анатольевич, скажем так, человек деятельный, но периодически мы с ним, когда общались, он говорил, что я не вечно здесь, поэтому когда-то мне придется уйти.

— То есть это связано с реализацией новой программы, нового вектора, нового направления, новой концепции, нового смысла Роснедр?

— Вы знаете, мы постараемся, конечно, привлечь туда людей, естественно, учитывая, что те планы, те задачи, которые были до этого, сформированы, которые начали реализовываться, их надо довести до конца, до ума, скажем так. Но, естественно, необходимы люди, которые бы выдвигали в том числе и новые идеи, новые предложения, реализовывали их, добивались, вот особенно с учетом новых условий, новых обстоятельств, это надо, конечно, обязательно учитывать.

— Новые обстоятельства экономические. Значит, адаптация в наших компаниях, импортозамещение, я так понимаю, это не всегда возможно, это не всегда зависит от политической воли, от готовности. Есть сложные технологии, есть финансирование.

— Во-первых, начнем с этого, был уже не раз опыт России, СССР когда-то, когда предоставление технологий было ограничено, и предприятия тогда, институты, которые работали в системе нефтегазовой промышленности, они с успехом перенимали опыт и добивались того импортозамещения, о котором мы сейчас говорим. То есть опыт этот есть.

— Опыт преодоления вы имеете в виду?

— Да. Вопрос ресурсов, времени, качества, да, в ряде случаев, но качество тоже, в принципе, в определенной степени можно достигнуть, особенно с учетом правильно поставленной задачи. Сейчас компании активно этим делом занимаются, особенно в тех областях, где понятны приоритеты.

— Например?

— Тот же самый шельф. У нас все хорошо знают, есть ограничения на доступ к ряду технологий, но мы, кстати, даже когда только начинали работу над шельфом, понимали, что необходимо будет реализовывать программу по импортозамещению, только потому что освоение шельфа — это не только добыча углеводородов, это мощный стимул для экономики, для производства, для местных производственных мощностей.

— То есть вы имеете в виду большой инфраструктурный проект?

— Не только инфраструктурный. То есть здесь, конечно, необходимо строить и платформы, это большой, огромный проект, который приносит доходы не только через налоги или даже задействование отечественных нефтегазовых компаний, но в большей части это принесет экономике эффект даже раньше, чем начнется добыча нефти, а именно речь идет о строительстве платформ, судов, различного технологического оборудования, то есть всего, что потребуется для того, чтобы начать освоение, обустроить, начать добычу, это же все-таки надо сделать раньше. И для того, чтобы еще добраться до нефти, надо сначала построить все необходимые суда, поэтому вот именно эту часть нужно по максимуму произвести здесь. И мы об этом все время говорили и акцентировали, что освоение шельфа…

— У нас есть шанс реальный, то есть желание у нас есть, я понял. Есть понимание того, что это необходимо, это нужно, понял. А возможность-то есть?

— Вы знаете, возможность у нас есть, это 100%, потому что в свое время, в 90-х мы опирались исключительно, ну, не в 90-х, скорее, в 80-х, опирались исключительно на собственные силы, понятно, что нужно все восстанавливать, но необходима как раз концентрация усилий, создание условий для того, чтобы эту тему восстанавливать, конечно, придется все равно постепенно привлекать и зарубежных партнеров…

— Вот это очень важно, потому что вы сказали, опора на собственные силы.

— Это не идея Чучхе.

— Да, а то такое нефтяное Чучхе, это странно, конечно. То, что вы сказали сейчас — это очень важно, то есть мы не отказываемся от сотрудничества?

— Нет, ни в коем случае мы не отказываемся от сотрудничества, но надо постараться все-таки это сотрудничество развернуть в нашу сторону.

— Какой срок вы отводите нам, чтобы реализовать эту программу, я не говорю про 100%, я говорю, когда можно будет уже понимать, что плоды уже какие-то есть? Первые плоды импортозамещения, сколько это лет?

— Ну, скажем так, у нас есть планы по добыче, если говорить о шельфе, по добыче в основном в районе 2030 года. Ну, ряд проектов, конечно, начнется и раньше, у нас сейчас уже некоторые проекты, мы уже начали добычу, тот же самый «Приразломная», я не говорю о «Южно-Киринском» или вот других объектах, которые уже сейчас должны будут введены в строй. Но, в принципе, вот 2030 год, там планируется освоение более масштабное, тут не один, два объекта, но уже сразу несколько, и здесь, конечно, необходимо будет как раз, чтобы вся промышленность начала работать именно с учетом этих сроков.

— Понятно, 2030-й. последний вопрос, если позволите. Сегодня я заглянул с утра в интернет, естественно, «Памела Андерсон навестила льва», и кажется, тигра.

— Да, но я еще ее не встретил, я только прилетел.

— Я понимаю. Почему-то я понимаю. Почему-то все миловидные блондинки с возрастом переключаются на панд, и Брижит Бардо, и вот сейчас Памела Андерсон.

— Я даже не слышал таких оценок.

— Они защищают животных и так далее.

— Да. Есть такое.

— Вы, я так понимаю, не просто согласились, вы пригласили Памелу Андерсон на этот форум с тем, чтобы обсудить с ней проблемы, видимо, экологические и вообще.

— Да, экологические.

— Тогда нашим слушателям сейчас проанансирую, что, возможно, надеюсь, если нам повезет, может быть, мы выложим в наши социальные сети несколько фотографий Сергея Ефимовича с Памелой, уж не знаю, как ее по батюшке.

— Кстати, тоже по батюшке не знаю. Да. Касательно тех тем, которые планируются к обсуждению, как вы правильно сказали, она — известный защитник природы, и уже не первый год проявляет интерес, в том числе, и к российским животным. Кстати, моя встреча с Памелой Андерсон как впервые, несмотря на то, что мы уже заочно где-то знакомы. Планируем обсудить ее заявление по китам. Вы, наверное, слышали о том, что она …

— Конечно, письмо Путину было, собственно, касалось же оно именно китов, да.

— Да, китов. Плюс ко всему мы планируем ей предложить, например, подключиться к нашим акциям по защите белых медведей, кошек опять же дальневосточных, у нас, в принципе, много проектов, которые было бы полезным…

— Вы сегодня ей это предложите, стать лицом одной из этих?

— Да, обязательно, ну, лицом или еще как-то, я не знаю, какая форма здесь представления Памелы Андерсон в таких проектах, как ей удобно будет. Ну, во-первых, еще раз говорю, пока я с ней не пообщаюсь, мне сложно судить, сможет ли она еще какие-то…

— Логично.

— Да, что она сможет нам предложить, это будет выяснено все-таки, когда мы будем с ней обсуждать, но у нее большой фонд и большие амбиции вот как раз по защите животных. И я считаю, что это надо использовать, и использовать как раз в целях, в том числе биоразнообразия здесь на Дальнем Востоке.

— И не только, мне кажется, я не претендую на чрезмерную оригинальность, просто мне кажется, что такого рода проекты, тем более с привлечением международных узнаваемых лиц — это еще и большое серьезное такое пиар-вложение в образ страны. Страна, которая активно занимается, в том числе.

— Это само собой, мы хорошо понимаем, что селебрити вот по экологическим темам очень часто выступая, они со своей стороны они привлекают внимание к этой теме.

— Конечно.

— И для нас это тоже очень важно, потому что экология — тема, скорее, не одиночек, это тема вот тех людей, которые здесь проживают, и если еще раз они обратят внимание, пусть это даже будет с приездом Памелы Андерсон, и не только обратят внимание, а где-то даже выскажется за наши вот проекты, то это будет очень здорово.

— Спасибо вам большое, Сергей Ефимович!

— Спасибо!