Одним из самых драматичных моментов в российской внешней политике в уходящем году стало резкое ухудшение отношений с Турцией. Инцидент со сбитым российским бомбардировщиком стал точкой невозврата в отношениях Кремля с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом. Турецкие власти отказались приносить России извинения за случившееся и выплачивать компенсацию семье погибшего пилота. Трагедия с Су-24 ознаменовала пик разногласий Москвы и Анкары вокруг ситуации в Сирии и создала целый набор проблем, которые едва ли удастся разрешить в наступающем году.
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Второй год подряд отношения с Турцией стали одним из ключевых сюжетов на пресс-конференции Владимира Путина. Правда, тональность ответов на вопросы по этой теме в корне изменилась. Год назад президент РФ, рассказывая о намерениях России протянуть новый газопровод в Турцию, назвал ее лидера Реджепа Тайипа Эрдогана "крепким мужиком", чем серьезно воодушевил сторонников российско-турецкого союза в противовес Западу. В Анкаре, выслушивая комплименты в адрес своего лидера, подчеркивали, что не будут поддерживать введенные против России санкции США и ЕС, что уговоры Брюсселя не заставят Эрдогана предать своего "друга Владимира". Выглядело так, будто Москве и Анкаре действительно удается строить отношения по принципу "услуга за услугу".
Впрочем, ни прагматический расчет, ни планы построить "Турецкий поток" и реализовать ряд других проектов не уберегли российско-турецкие отношения от скатывания к настоящей драме. Комментируя их состояние после инцидента со сбитым турецкими ВВС Су-24, Владимир Путин цитировал Шекспира. "Ничто не вечно под луною",— заявил президент в телеинтервью, дав понять, что нормализация российско-турецких отношений возможна не раньше, чем в Анкаре сменится власть.
Год бушующих страстей
Реакция Москвы на действия Турции в истории со сбитым самолетом с самого начала была однозначной и очень жесткой. Как ранее сообщал "Ъ" со ссылкой на источники в российских госструктурах, сделанное в день инцидента и потрясшее резкостью заявление Владимира Путина об "ударе в спину" во многом было продиктовано состоявшимися незадолго до этого его переговорами с турецким коллегой. По данным "Ъ", в ходе прошедшей 16 ноября встречи на полях саммита "двадцатки" Реджеп Тайип Эрдоган рассказал Владимиру Путину о планах активно вмешаться в ситуацию на севере Сирии, чтобы не дать объединить силы сирийским курдам и Рабочей партии Курдистана, имеющей в Турции статус террористической организации.
Для Москвы, защищающей территориальную целостность Сирии и имеющей неплохие отношения с сирийскими курдами, такой сценарий был, мягко говоря, нежелательным. Выступая на пресс-конференции, Владимир Путин подтвердил, что в Анталье турецкая сторона ставила перед российской "весьма чувствительные вопросы, не вписывающиеся в контекст международного права". Деталей президент РФ, как впоследствии и его помощник Юрий Ушаков, официально не раскрыл.
Ситуация в Сирии, по которой у Москвы и Анкары были серьезные разногласия едва ли не с самого начала вооруженного конфликта в этой стране, послужила главной, но не единственной причиной скатывания двусторонних отношений к точке невозврата. В апреле Владимир Путин отправился в Армению на траурные мероприятия по случаю 100-летней годовщины геноцида армян в Османской Империи. Россия официально признает факт геноцида, и казалось неудивительным, что Владимир Путин произнес само это слово в своей речи в Ереване. МИД Турции в ответ выступил с нотой протеста, назвав высказывания российского президента "не имеющими правовой силы" и напомнив России о "массовых убийствах живших в СССР тюркских и мусульманских народов".
Не менее серьезным раздражителем весь год оставался крымскотатарский вопрос. В мае Анкара направила в Крым делегацию правозащитников, призванную "изучить реальное положение крымских татар (крымских турок, как их называют в Турции)". Ее руководители объявили о многочисленных нарушениях прав этого народа со стороны властей РФ. В ответ МИД России заявил о "попытках использовать крымскотатарский народ в качестве инструмента для огульной критики". Через пару месяцев в Анкаре прошел Всемирный конгресс крымских татар, что вызвало еще большее раздражение Москвы. А на прошлой неделе Реджеп Тайип Эрдоган тепло принял советского диссидента Мустафу Джемилева, выдворенного из Крыма лидера настроенной против России части крымских татар.
Антироссийская риторика Реджепа Тайипа Эрдогана совпала с досрочными парламентскими выборами в ноябре, на которых Партия справедливости и развития сумела перетянуть на свою сторону значительную часть националистов. "Мы покупатель номер один газа из России,— заявил турецкий лидер за месяц до выборов.— Лишиться Турции было бы большой потерей для России". Еще более угрожающе тогда прозвучали его слова о будущем АЭС "Аккую", которой занимался "Росатом": "Если русские не построят "Аккую", ее построят другие".
Месяц, изменивший все
Попытки Анкары обосновать атаку на российский самолет защитой национального суверенитета в Москве не восприняли. В ответ на жесткую реакцию Кремля премьер Турции Ахмет Давутоглу то с гордостью заявлял, что он лично отдавал приказ сбить Су-24, то, переходя на миролюбивый тон, заверял: Турция "в страшном сне не могла представить конфликта с Россией". В конечном счете сам Реджеп Тайип Эрдоган объявил, что Анкара не собирается приносить извинений России и выплачивать компенсации семье погибшего пилота Олега Пешкова.
К этому времени Москва уже объявила о приостановке действовавшего с 2011 года безвизового режима с Турцией и ввела в действие экономические санкции против нее. В Ростуризме подсчитали, что в результате прекращения турпотока из России Турция потеряет порядка $10 млрд. В РФ начали просчитывать и потенциальный эффект от турецких "контрсанкций", на возможность введения которых намекнули в Анкаре. Впрочем, до последнего момента она воздерживалась от введения ответных ограничительных мер.
Принятые Москвой антитурецкие меры затронули и гуманитарную сферу. В руководстве Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы имени Рудомино сообщили, что "не готовы финансировать" работы Российско-турецкого научного центра. Фактически он был закрыт без объяснения причин. А министр культуры РФ Владимир Мединский направил телеграмму главам республик Алтай, Башкортостан, Саха (Якутия), Татарстан, Тыва и Хакасия с распоряжением незамедлительно прекратить контакты с Международной организацией тюркской культуры (TurkSOY).
Впервые за 13 лет пребывания у власти в Турции так называемых умеренных исламистов из Партии справедливости и развития Кремль подверг их критике: раньше руководство ПСР получало публичную поддержку и поздравления от российского лидера в связи с победой на выборах любого уровня — вплоть до местного. Но постепенно идеология турецкой элиты стала вызывать у Кремля все больше вопросов — как и потенциальные связи отдельных ее представителей с лидерами запрещенной в РФ группировки "Исламское государство" (ИГ).
О заинтересованности окружения Реджепа Тайипа Эрдогана в закупках нефти у ИГ говорил пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков. Слова же Владимира Путина о том, что Турция причастна к финансированию ИГ, подкрепили в Минобороны РФ, назвав власти этой страны основным потребителем "краденой нефти", закупающим ее у воюющих в Ираке и Сирии террористических группировок. Власти США эти обвинения расценили как неоправданные.
На фоне конфликта с Анкарой в Москве нацелились на укрепление сотрудничества с оппонентами Реджепа Тайипа Эрдогана. Под занавес года Россию посетил лидер прокурдской оппозиции в турецком парламенте Селяхаттин Демирташ. Он объявил о намерении открыть в Москве представительство Демократической партии народов, прошедшей в турецкий парламент. Любой контакт российских властей с представителями курдских политических сил в Анкаре считают ударом по своим интересам. По рассказам соратников господина Демирташа, он хотел посетить Москву в октябре, однако тогда получил отказ во встрече с Сергеем Лавровым. Теперь же, после всех событий, министр согласился его принять.