21 марта специалисты вывезли ракету-носитель «Союз-2» на стартовый стол космодрома Восточный. О том, какую работу специалистам осталось проделать на объектах и почему пуск не состоялся в 2015 году, «Власти» рассказал замдиректора Центра эксплуатации наземной и космической инфраструктуры Андрей Охлопков, курирующий строительство Восточного.
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
«Стартовый комплекс уже совсем не такой, как когда мы ходили в сапогах по грязи и пыли»
На каком этапе находятся испытания космодрома?
Сейчас идут автономные испытания стартового комплекса: из 53 систем нам осталось проверить только четыре — в общем, отставаний от графика нет. Весь цикл испытаний я бы разбил на несколько этапов. Это испытания ракеты-носителя, которые уже завершены: изделие сейчас находится в готовности к окончательной стыковке, головная часть и третья ступень уже собраны. Вовсю идут испытания на техническом комплексе блока выведения «Волга», на техническом комплексе космического аппарата, на техническом комплексе космической головной части, на заправочно-нейтрализационной станции… По нашему графику они должны завершиться 19 апреля.
Автономные испытания идут очень неплохо. И это, кстати, еще раз подтвердило правильность решений наших конструкторов. В отличие от строителей мы сразу сосредоточили усилия на российских изделиях и закупали их на наших предприятиях — даже низковольтную электрику брали в Саратове. Сейчас мы готовим финальные документы для завершения автономных испытаний на старте.
Где возникли основные сложности?
На стартовом комплексе. Отчасти из-за высокой сложности систем и их принципиальной новизны. Таких, как у нас здесь, систем заправки кислородом, керосином и азотом нигде не было. На всех стартовых комплексах мы применяли раньше заправочные системы — так называемую систему №1, где насосы загоняли в изделие компоненты топлива. Раньше керосин заливали «c колес», то есть пригоняли цистерну, а здесь — отдельное хранилище.
Трудностей технологического характера нет, но есть вопросы, связанные со спецтехникой: системами вентиляции, канализации, водозаборных сооружений… Мы составили график компенсационных мероприятий, их цель — снизить степень неготовности данных систем. Мы в очередной раз отправили письмо первому заместителю директора Спецстроя Александру Мордовцу, где описали требования к строителям. Признаюсь, у меня вызывает определенное опасение отсутствие автоматики в системах. В ручном режиме они работают, просто мы были вынуждены в состав боевых расчетов, которые уже работают на космодроме, включить строителей, которые по команде включают и выключают эту спецтехнику. Пока в автоматическом режиме эти операции проводятся только в монтажно-испытательном корпусе ракеты-носителя.
А с остальными операциями что?
Пока наши коллеги-строители не успевают все доделать. Но шансы уложиться в сроки, то есть к 19 апреля, еще есть.
Вы не планируете как-то корректировать первоначальные графики?
Если мы пойдем на комплексные испытания и будем отклоняться от первоначальных графиков, это создаст нам еще большие трудности. У нас есть системы, изделия, компоненты, которые прибывают на Восточный по определенному графику и имеют определенный срок хранения,— с ними могут работать только специальные расчеты. Мы привлекли сюда специалистов с Байконура, Плесецка и Гвианы, хотя на каждом из этих космодромов ведутся свои работы и проводятся пуски.
Чем запомнилась стройка?
На Восточном мы впервые попробовали вести параллельный монтаж оборудования. И когда начинали, то очень боялись: переживали за системы, потому что до конца не знали, как они себя поведут во время испытаний. Но оказалось, что это был правильный путь. Сейчас постараемся узаконить это решение через совет главных конструкторов, чтобы при строительстве, допустим, инфраструктуры под ракетный комплекс «Ангара» работать по этому же принципу, за счет чего сократим сроки и средства.
Очень большим было опоздание по заправочно-нейтрализационной станции: в январе 2015 года она вообще отсутствовала как сооружение. Мы тогда потребовали от строителей срочно сделать заправку, ведь все считали, что это мелочь какая-то, которую можно отложить на последний момент. У нас как раньше выглядели все заправки? Монументальная конструкция, основательная, капитальная.
Здесь же мы пошли по иному пути: сделали ее компактной и подвижной. Не зная, как будет на Восточном, мы даже рассматривали вариант какой-то временной заправки. И тут надо отдать должное нашим конструкторам, которые придумали аккуратную и легкую станцию с оборудованием на подвижных колесах. Я считаю, что за последний год нам со строителями удалось вырвать космодром из спящего состояния. Вот мы сейчас сидим, разговариваем про пуск, про ракету на Восточном… А ведь многие не верили, что мы доживем до этого момента!
Есть ли уже какая-то ясность с датой пуска?
Это решение будет приниматься советом главных конструкторов и государственной комиссией во главе с первым заместителем гендиректора госкорпорации «Роскосмос» Александром Ивановым несколько позже.
Вас устраивает качество строительных работ?
В целом устраивает и соответствует параметрам. Действительно, были проблемы с чистотой ряда помещений, но строители смогли собраться. Сейчас тот же стартовый комплекс уже совсем не такой, как когда мы ходили в сапогах по грязи и пыли, а технические комплексы аппарата и ракеты вполне соответствуют необходимому классу чистоты. Для космического аппарата «Ломоносов» создана отдельная камера, где он готовится к запуску,— ее сделал наше КБ «Мотор». Что касается заправочно-нейтрализационной станции, то там параметры запыленности в норме. Мы ведем компенсационные мероприятия, уборка помещений происходит днем и вечером. Главное, что все камеры орошения работают в штатном режиме, параметры влажности оптимальные. Были накладки с системой пожаротушения: автоматика водозабора сделана таким образом, что при возникновении пожара она должна отдать команду на подъем давления с 8 до 12 атмосфер и подавать воду в то место, в котором есть возгорание. Систему пожаротушения на стартовом столе мы испытали: лили воду и на рельеф, и в газоходы. Сейчас работаем на уровне 6–8 атмосфер, но две пожарные машины держим рядом.
Почему Восточный так долго находился в спящем состоянии?
Сразу оговорюсь, что это мое личное мнение. В Спецстрое изначально была неверно налажена работа. Я не хочу хвалить Центр эксплуатации наземной и космической инфраструктуры (ЦЭНКИ), но мы сделали немного по-другому. Мы все финансы распределили по этапам, понимая, что главное — это закупить комплектующие материалы. Мы купили их еще в 2011 году. Да, какое-то время они у нас пролежали на складе — да, какая-то часть комплектующих сейчас потеряла гарантию, и мы ее продлили, заплатив лишние 20 коп., но это не какие-то громадные деньги. И когда меня спрашивают, как повлияли санкции, я смело отвечаю: да никак, потому что контракты были заключены с доставкой на космодром по старым ценам. И организации закупили, например, сварочную технику раньше.
При этом я не буду скрывать, что часть комплектующих у нас на Восточном импортные. Мы же понимаем, что с той же микроэлектроникой в стране не все хорошо. Когда нам заказчик разрешил ее купить, мы это сделали до санкций и валютных скачков. А когда началась работа, мы не бегали по стране, думая, где и у кого купить необходимые комплектующие.
Нас тормозила строительная готовность объектов, и мы были вынуждены тормозить людей. Когда к декабрю 2014 года нам поставили задачу 100% оборудования собрать на космодроме, предприятия отнеслись к этому с огромным пониманием. Даже те заводы, которые должны были доставить изделия в мае 2015 года, сделали это все к декабрю 2014-го. Все это поступало эшелонами — по железной дороге прошло 892 вагона. Единственное, что плохо,— это все были предприятия из Центральной России. Когда начнем работать над стартовой площадкой для ракетного комплекса «Ангара», конечно, постараемся подключить местное производство. Но сразу скажу, что найти здесь такое крайне тяжело.
А электронику зимой не боялись отправлять на Восточный?
Всю электронику предприятия хранили у себя. Мы не хотели рисковать: на тот момент на Восточном хранить ее было негде, плюс перепады температуры, перебои с электричеством… В 2015 году, как только стало тепло, мы сразу же ее забрали. Благодаря таким действиям мы ни копейки не попросили у государства сверх той суммы, которая закладывалась изначально. Эта стройка показала, что если сначала были настроения вроде «да ладно, сделаем попозже, чего там», то сейчас нам удалось консолидировать все усилия.
Руководство «Роскосмоса» собирало директоров предприятий, мы ходили по объектам, смотрели, какая степень готовности, и в результате удалось войти в нужный ритм. Есть сложности с формой КС-27, на основании которой нужно будет получить заключение об окончании строительства. Этим сейчас все занимаются, в том числе первый заместитель главы Минстроя Леонид Ставицкий. Главная задача — достать документацию у строителей. У них все есть, надо только напрячься.
Не хотят напрягаться?
Этого я сказать не могу. (Смеется.) Но в этом году у нас появился космодром — за счет наших общих усилий.
«Почему мы должны все яйца складывать в одну корзину Спецстроя?»
Возникали ли еще какие-то сложности с исполнительной документацией?
Так получилось, что на основную массу сооружений к пуску не будет заключений об окончании строительства. Мы выбрали из целого пакета исполнительной документации только то, что влияет на подготовку и проведение первого пуска: например, сертификаты качества бетона, арматуры. Надо набрать минимальный пакет документов и предложить его госкомиссии.
Почему пуск не состоялся в прошлом году?
Причина только одна: отсутствовала строительная готовность. Больше ничего. Из-за этого ЦЭНКИ, кстати, пришлось понести убытки, ведь большинство контрактов заканчивалось ноябрем-декабрем 2015 года. Нам пришлось их продлять, но деньги-то под это не закладывались! Пустили в ход свои внебюджетные средства. Сейчас мы ведем эксплуатацию, люди работают, энергетика есть, железная дорога есть…
«Роскосмос» помогает, но государство средств не дает. И это понятно: на основании чего оно должно выделять дополнительный бюджет, если по документам строительство не завершено? Под честное слово, что ли? Слово «эксплуатация» вообще в документах сейчас нигде не фигурирует, потому что эксплуатировать можно только законченное сооружение. И ни одна постройка нам не передана: да, есть чистовые помещения, но по документам ни одного из них нет. В двух жилых домах обустраиваются те, кто у нас работает. Но дома-то тоже надо сдать. Получается какая-то казуистика: де-факто объекты есть, де-юре — ничего нет. А Минфину нужно именно де-юре: ведь за каждый государственный рубль необходимо отчитаться.
И когда отчитаетесь?
Я думаю, что мы отработаем пуск и тогда будем отчитываться по полной программе.
Средств на все хватает?
Гендиректор «Роскосмоса» Игорь Комаров поставил задачу по экономии: ведь нам присуща гигантомания, а ситуация и в стране, и в мире жесткая. Сейчас определяем, где и что можно оптимизировать без ущерба. Понятно, что идет секвестирование бюджета, но придут хорошие времена — будет и нам попроще. Программа по развитию космодромов до 2025 года уже минимизирована, но в ней нет такого, что поставит отрасль на грань выживания.
Сколько будет пусковых установок под "Ангару"?
Одна. Для меня главное, что сейчас понятны перспективы развития космонавтики, мы знаем, куда бежать. Все выстроилось: вот вам «Союз-2.1», вот — «Ангара-А1» или «Ангара-А5», следом — пилотируемая «Ангара-А5П» сначала в беспилотном варианте, а потом уже и с людьми. Раскрою небольшой секрет: за счет уже сэкономленных средств мы смогли заказать металлоконструкции для стартового стола под «Ангару». Они уже сделаны и лежат в Северодвинске.
Предприятия, конечно, просят рассчитаться целиком и поскорее, но часто идут нам навстречу: в конце концов, они работают не только на нас, но и на другие ведомства, чьи заказы в несколько раз крупнее. Хотя нам и было очень тяжело, мы построили самый современный космодром в мире.
Когда начнется строительство объектов второго этапа? Считается, что чем скорее, тем лучше, а то с трудом собранные там строители могут разбежаться по другим стройкам.
А может, пусть лучше разбегутся? Почему мы должны все яйца складывать в одну корзину Спецстроя? Вы видели монтажно-испытательные корпуса? Это что, неимоверно сложное спецсооружение или обычный цех с автоматизацией? Так, может, лучше объявить конкурс, нанять туда хорошую строительную компанию (а таких в России есть с десяток) и доверить эту работу ей? Есть компании в Москве, Питере, на востоке России… Это, в конце концов, вопрос престижа: «Моя компания строит космодром». На этом и надо играть.
Я не верю, что построить монтажно-испытательный корпус сложнее, чем, допустим, жилищный комплекс с системой вентиляции, энергетикой и т. д. Пусть его построит одна компания, хранилище газов — другая, заправку — третья… А стартовый стол, как наиболее сложное сооружение, можно передать Спецстрою. Мы несколько раз обговаривали этот вопрос и приходили к выводу, что подход надо менять. Нельзя ходить за «монстром» и требовать от него что-то, ведь наши заказы не составляют и трети его доходов. У Спецстроя по всей стране тысячи объектов — и все важные. А здесь взяли бы частную компанию — и вперед.
Приходит ко мне условный Петр Иванович, и я ему говорю: «Работай! Вот тебе деньги в виде 20% аванса, закупай что нужно, отчитывайся, получишь еще, продолжишь строить дальше». А сейчас авансы у нас до 80%, что само по себе нонсенс. Это очень плохо: я убежден, что надо брать контракт и делить его на этапы, а не отдавать все в одни руки, чтобы деньги могли перетекать в свободном режиме на отвлеченные цели, с космодромом не связанные.
И будет ли такая схема реализована?
Окончательного решения на этот счет нет.
Почему отказались от строительства 20 объектов и оставили только пусковой минимум?
Пусковой минимум мы делали с февраля 2014 года. Уже тогда было ясно, что стройка отстает от графика, так что мы решили возводить то, без чего пуск провести просто невозможно. Остальные объекты уже строятся — например, инженерный корпус. После пуска мы опять позовем строителей на космодром, чтобы они доделывали то, что не успели: например, чистовую отделку помещений. Хотя это не везде нужно, если честно: когда в 2011 году создавался проект Восточного, были одни условия, сейчас — другие. Лучше сэкономить и часть денег перекинуть на другие нужды. При строительстве «Ангары» мы такого уже не допустим.
Технологически космодром будет напоминать сооружения в Гвиане или на Байконуре?
Нет, такого космодрома нет больше нигде. Чистые стены, витражи в корпусах, везде можно встать в полный рост. А решение состыковать заправку и монтажно-испытательный комплекс? Да в Плесецке около 40 км по улице надо проехать, чтобы заправить ракету! Сравнение с Гвианой меня вообще бесит: все говорят, что там строительство обошлось в 1,4 раза дешевле. Но там весь космодром — это настил и две бочки. Все, больше ничего нет. В Гвиане постоянно тепло, а у нас перепады температуры одни чего стоят!
Восточный строится в сейсмически опасном районе — и здесь это тоже надо учитывать. Например, в 2013 году в результате катаклизма в Амурской области подмыло старт, но все конструкции устояли, и стартовый стол не потерял горизонт. Народ должен понимать, что мы здесь делаем. А то открываешь новости, а там про Восточный: украли, посадили, украли, посадили. Будь я обывателем, первая мысль была бы такой: все разворовали. Мы сделали лучший космодром в мире, а это не может и не должно стоить дешево.
Байконур эксплуатируется уже больше полувека, а Восточному вы сколько лет отведете?
Мы будем эксплуатировать его столько же, сколько и Байконур, а может быть, и дольше. Пока же есть смысл говорить о других тонкостях: например, мы отменим такое понятие, как «регламенты», определим критические точки в системах и их обслуживание будем проводить либо до пуска, либо после. Чтобы не держать зря людей, не наращивать без дела количество сотрудников, а нормально работать вахтовым методом.