Михаил Горшков: средний класс сегодня в массе своей — бедный

Есть ли в России средний класс? Если есть, почему он такой бедный? Почему в нем так много чиновников? Почему он так похож на остальное население мировоззрением? Сомнения корреспондентов "Денег" Надежды Петровой и Анастасии Мануйловой попытался развеять академик, директор Института социологии РАН.

Многие социологи считают, что концепция среднего класса вообще не применима к России. А вы относите к среднему классу 44% населения страны.

— Вопрос в подходе. Я не утверждаю, что наш подход идеален, хотя он и является наиболее распространенным в международной социологии. Главное — его использование позволяет, учитывая различные характеристики среднего класса, подходить к определению его сущности для современной России. Как и любое социальное образование, данный класс имеет свою общественную природу, опирается на свои ценности, традиции. А его профессиональная структура, доходные характеристики, функции напоминают характерные черты среднего класса развитой Европы — но не сегодняшней, а начала 1970-х годов, потому что наша позднеиндустриальная модель экономики сопоставима с экономиками западных обществ того времени.

Исходя из вашего определения (образование не ниже среднего специального, не физический характер труда, доход не ниже медианного, самооценка), получается, что две трети среднего класса — чиновники и работники госпредприятий.

— Да, сегодня именно бюджетники, клерки, полупрофессионалы — достаточно большая часть нашего среднего класса. Я думаю, подобная перекошенность профессиональной структуры — явление временное, но неизбежное. Когда мы начнем изменять отраслевую структуру экономики, развивать экономику знаний и в этот сектор, в информационные технологии пойдут талантливые головы, средний класс начнет качественно меняться, дифференцироваться. Но в процессе реформ каждое государство заинтересовано в организации, в обеспечении порядка и, главное, в проведении намеченных реформ в жизнь. Что получается на практике, это другой вопрос. Качество нынешнего государственного управления находится на очень низком уровне. Руководители, политики разного ранга зачастую не понимают, что социум развивается по своим законам и нельзя его интересы и ценности ломать через колено, поскольку сила противодействия будет равна силе действия.

Кажется, мировоззрением средний класс, по вашим замерам, не сильно отличается от остальной страны...

— Было бы странно, если бы было иначе. В среднем классе есть ядро — это люди с высшим образованием, руководители, специалисты (18%) и периферия этого ядра (26%). Представители периферии и по доходным, и по образовательным показателям, и по самоидентификации близки к остальному населению. Естественно, векторы развития мировоззрения у них во многом одинаковы. Но что мы заметили: в ядре также происходит сдвиг в сторону некоей консолидированной позиции, затрагивающий не менее трети его. Наиболее яркий показатель — ответы на вопрос, применим ли для России западный путь развития общества. В 2003 году положительно на него отвечали 43% ядра, сегодня — 27%. То есть даже люди довольно обеспеченные начали склоняться к той точке зрения, что у России — мне не нравится слово "особый", лучше сказать — самостоятельный путь развития. Мы должны учитывать международный опыт, но не копировать его буквально; наша модель развития должна опираться на собственный исторический опыт, на свой багаж проб и ошибок, извлекая из них собственные выводы и оценки. Понимания этого сильно не хватало в 1990-е годы, но сегодня оно захватило мировоззренческую нишу у двух третей населения.

А почему? Что такого произошло?

— Как что произошло? Мы стали неугодными чуть ли не половине мира — им не понравилось одно решение, которое было принято руководством России, второе... А почему, собственно говоря? У нас что, нет, например, своего понимания природы семьи? Нормальной, традиционной семьи? Почему нам бесконечно объясняют, что такое якобы идеальная модель демократии, и подсовывают двойные стандарты?

Почему этот сдвиг в сознании происходит на фоне ухудшения состояния экономики? Из ваших данных можно сделать вывод, что ориентация населения на Запад была более существенной в 2000-е, когда экономика росла.

— Это вы сейчас выбрали такой фон — ухудшение экономического положения. Но можно ли отделить от него, скажем, ухудшение международной атмосферы? Я вам скажу: перелом произошел еще в 2005 году, до этого соотношение еврооптимистов и евроскептиков было 40% на 28%. Постепенно евроскептики стали преобладать. Потому что произошло накопление в массовом сознании некоторых установок: что на Западе (прежде всего, в Евросоюзе) в России видят только донора природных ресурсов, что Россию не воспринимают как серьезного партнера, что считают, будто нас нужно только учить. Подобные установки и соответствующие им эмоции постепенно накапливались и дали некий качественный выход.

А вы не связываете этот процесс с централизацией российской экономики, с тем, что все больше людей стали зависеть от государственных ресурсов?

— Как у вас все просто. Хотел бы я в такие игры с марионетками верить: одну экономическую веревочку потянули, другую — цифры поменялись. Конечно же, нет. Общество — достаточно целостная, внутренне взаимосвязанная система. Вот скажите, когда в 1990-е годы все рухнуло, что в сухом осадке осталось у основной массы населения? Осталось чувство гражданского достоинства, желание сохранить себя как личность, утвердиться в каких-либо секторах экономики, обезопасить семью. Именно поэтому даже многие ученые, как вы знаете, становились челноками, торговали одеждой, продуктами питания и т. п. За счет чего выжила Россия 1990-х? Наивно полагать, будто ее спасло исключительно государство. Спасла массовая рефлексия, спонтанная экономическая активность, заинтересованность в собственном "я", в сохранении устоев семьи, а в конечном счете — того социума, который именуется Россия. В другой стране этого могло бы не быть. Попробуйте понизьте стандарт потребления среднего класса во Франции или в Германии так, как он снизился сегодня, например, у нас,— немецкие бюргеры правительство сотрут в порошок. А мы переживаем возникшие трудности достаточно спокойно. И в этом отношении мы — другие.

То есть когда, согласно вашим оценкам, типичный представитель среднего класса живет на два прожиточных минимума — это нормально?

— Нет, слово "нормально" в моих оценках не звучало. Факт, который мы фиксируем: российский средний класс сегодня в массе своей — бедный класс. Однако он не является бедным по критериям самой бедности как социального явления. Он беден именно с точки зрения положения средних слоев общества. Но вы знаете, что является основной жизненной целью большинства россиян? Жить не хуже других.

А как этот средний класс выживает в текущей ситуации, если у него доход не растет даже номинально? Вы и в 2014-м, и в 2015 году оценивали медианный доход ядра в 20 тыс. руб.

— За счет "подушки безопасности", накопленной за предыдущие годы. Расходуя ее, он компенсирует это дополнительными заработками, но не на 100%, и постепенно эта подушка худеет. Ключевой для прогнозов вопрос: за какое время она ужмется настолько, что останется просто кусок материи? В разных семьях это может происходить по-разному: предположим, сегодня у вас в семье двое работающих, три иждивенца, ребенок поступил в вуз на бюджетное место, и все у вас хорошо, а завтра старики заболели — и вы шокированы ценниками на лекарства. У нас немалая доля населения является бедной не по доходам, а по лишениям: работающие члены семьи получают приличные деньги, но они распределяются на решение разных проблем так, что семья попадает в категорию бедных. При такой оценке вынужденных трат у нас бедные — это треть населения. Многие люди с трудом реализуют базовые жизненные потребности.

Средний класс в вашем определении и бедные по лишениям — это пересекающиеся множества?

— Не совсем так. Речь о том, что вполне обеспеченные люди, попавшие в определенные обстоятельства, могут скатиться до положения бедных по лишениям. Ну а потом, нас же не только наличие куска хлеба интересует — нам важно изучить и другие параметры жизни. И мы видим, что есть категория людей, у которых, когда в кармане пусто, жизнь не только не заканчивается, а, наоборот, возникает импульс для дополнительной активности. Например, в условиях кризиса в стране заметно выросла доля самодостаточных россиян, которые готовы брать на себя ответственность и решать свои проблемы без помощи государства. В ядре среднего класса доля таковых увеличилась в 2014-2015 годах с 54% до 64%.

Мне на это часто говорят: люди просто поняли, что от государства помощи не получишь. Но смотрите: доверие к президенту и ведущим государственным институтам остается на достаточно высоком уровне. И в одном из предыдущих исследований мы спрашивали, согласны ли вы с формулой, что за все в жизни, не только своей, но и государства, нужно платить, и 70% россиян ответили утвердительно. У людей есть понимание того, что государство оказалось в сложном положении и существует некий уровень жертвенности в контексте защиты общенациональных интересов.

Как хотите, так это и оценивайте. Я же не пропагандой занимаюсь: наша задача — выяснить социально-психологические резервы общества. Сегодня они еще достаточно высоки. Но это не означает, что они беспредельны, как иногда полагают некоторые чиновники, рассуждая так: зачем нам напрягаться, какие-то средства перераспределять, и так хорошо. Откуда только эта самонадеянность управленческая берется?.. Завтра подобных резервов может уже не быть, нельзя постоянно на них выезжать.

Как влияет на этот ресурс доверия сокращение возможностей среднего класса?

— Пока не влияет, поскольку из тех потребностей, которые средний класс был способен удовлетворять в 2000-е годы, остаются основные, на удовлетворение которых ему пока хватает. Да, конечно, пришлось отказаться от дорогостоящих поездок, обеднить свой досуг... Если раньше "классический" представитель среднего класса мог, например, позволить себе семейный обед в ресторане два раза в месяц, то сегодня — один, а то и вовсе ни разу. Однако в зоне возможностей все еще остается платная медицина, платное образование для детей, возможности использования кредита. При этом если раньше представитель среднего класса обходился двумя кредитами, то в наши дни их количество возросло до четырех-пяти, которые люди берут, чтобы гасить предыдущие. 28% представителей ядра среднего класса имеют невыплаченные банковские кредиты. Вот если ресурсов среднего класса на здоровье и образование детей хватать не будет, тогда... Но, к счастью, пока это не так.

Из ваших данных следует, что сейчас хорошим питанием могут похвастаться меньше половины среднего класса — 45% (в 2014-м было 66%), с одеждой ситуация еще хуже...

— Качество жизни среднего класса упало, но от этого он не перестал быть средним классом. Потому что падение доходов не было радикальным. Значительная часть среднего класса пытается компенсировать снижение зарплаты за счет совместительства, разовых приработков, работы сверхурочно. Если представить себе, что перечисленные возможности отпали и средний класс оказался не в состоянии перекрыть снижение уровня доходов, он начнет численно сокращаться.

Часто ли источником дополнительных доходов является неформальная, теневая занятость?

— У нас нет данных на этот счет, но гипотезы возможны. 28% отвечают, что используют в указанных целях разовые приработки — сомнительно, что оказание разовых услуг осуществляется (да еще и постоянно) на основе заключения официальных договоров. Полагаю, не менее 80% разовых приработков носит неофициальный характер.

Существует и другая проблема. Сегодня мы фиксируем массовые нарушения социально-трудовых прав — это касается всего населения, но среднего класса в особенности. Например, людям не оплачивают или оплачивают по заниженным расценкам сверхурочные, в неоплачиваемый отпуск могут отправить административным решением, больничный лист не оплатить... На частных предприятиях подобные нарушения затрагивают до 60% работников. Однако и в государственном секторе экономики страдающих от них немало — порядка 45%.

Вот вы сегодня, перед выборной кампанией в Госдуму, наверное, считаете, что основное противостояние развернется на политическом поле. А оно будет на поле экономическом, там, где в наши дни происходят нарушения социальных прав трудящегося человека. Правда, что политика — концентрированное выражение экономики. Но нынешняя экономическая политика тащит за ноги саму экономику, заплетая их на пути ее развития.

Средний класс получается стабильным...

— Давайте следовать законам диалектики. Нас Гегель чему учил? Есть в любом явлении количественная сторона, есть качественная, и есть переход количества в качество. Количественную задачу мы решили — у нас кардинально изменилось соотношение долей бедного и небедного населения. Согласно нашим данным, в 2001 году бедного населения было 70%, а в 2013 году, когда мы проводили исследование по бедности,— 30% (с учетом бедных по лишениям). И за удивительно короткий исторический срок был сформирован массовый средний класс.

Понятие "массовость" используется для характеристики социальных процессов и явлений в 25-30% и далее, а у нас доля представителей средних слоев превышает 40%. Это те, кто чувствует под собой опору, кому есть что терять — необязательно деньги или собственность. Так, мы обнаружили группу людей, для которых стабильность как ценность повседневной жизни значит ничуть не меньше. Вы их ни в какие политические разборки, ни на какие майданы не загоните даже силой. Локальные проявления недовольства возможны, но массовые установки радикалистского характера в сознании россиян за 20 лет реформ в значительной степени растворились, а основное место заняла уравновешенная психоэмоциональная среда.

Итак, массовый средний класс создали, а вот качество его упустили. К чему это приведет? Пока что однозначного ответа на данный вопрос у нас нет, но предположить мы можем. Если экономическое состояние российского общества не изменится, останется таким, как сегодня, социально-экономическое самочувствие среднего класса ухудшится, да и численно он начнет уменьшаться. Вслед за этим может возникнуть другой вопрос: какой окажется социальная опора действующей власти? На кого ей придется опираться, если средний класс сузит свои ряды? Ведь в любом развитом обществе именно середняки являются ключевым фактором общественной стабильности и поддержки государственных институтов, и в том числе лидера государства.