В Сирии разбился российский вертолет Ми-28. В результате инцидента погибли два летчика. Их тела уже доставлены на авиабазу Хмеймим. Как заявили в Минобороны России, огневого воздействия на вертолет не было. Подробности происшествия выясняются. Предположительно, причиной трагедии стали неблагоприятные погодные условия. 14 марта Владимир Путин объявил, что Россия сокращает военное присутствие в Сирии. Он сообщил, что Москва выполнила задачи, которые были поставлены сенью прошлого года. Военный эксперт, кандидат политических наук Сергей Горбачев обсудил тему с ведущим «Коммерсантъ FM» Юрием Абросимовым.
Фото: Maxim Shemetov/Files, Reuters
— Судя по этим событиям и некоторым другим, похоже, в Сирии остаются наши войска — и это довольно странно, если задача выполнена. Почему так происходит и как это все рассматривать?
— Да нет, это абсолютно не странно. Президент, кстати, об этом говорил — что мы всегда готовы и нарастить там силы, и решить по-прежнему серьезные, в определенном смысле глобальные задачи для данного региона.
Наши войска там остались, и это вполне естественно. Потому что еще с 70-х годов прошлого века существует ПМТО (Пункт материально-технического обеспечения) нашего флота в сирийском порту Тартус. Он туда был переведен еще в 70-е годы из египетского Мерса-Матруха, когда с режимом Садата у Советского Союза обострились отношения. Плюс сейчас добавилась и авиабаза Хмеймим — наши авиаторы ее успешно эксплуатируют. Поэтому для того, чтобы решать задачи, в том числе и безопасности этих важнейших объектов в регионе, присутствуют наши войска.
Кроме того, решены задачи в определенном смысле с подавлением сил экстремистов. И сейчас сирийская армия самостоятельно, при помощи советников, наших специалистов продолжает их громить. Для этого используются, в том числе, и силы авиации. Поэтому использование вертолетов — таких, как Ми-28 «Ночной охотник» — вполне закономерно.
— Сейчас разбился, что подчеркивается в некоторых сообщениях информационных агентств, ударный военный вертолет. То есть, если военные остаются, и потери возможные тоже следует считать военными. Одно дело, допустим, были бы инженерные войска, занимались связью. Или какие-то подразделения, которые обеспечивали бы гуманитарную помощь. А подобного рода инциденты как рассматривать?
— Я думаю, что подобного рода инциденты вполне вписываются в общую картину происходящего — это смальта глобальной мозаики. Инженерные войска, кстати говоря, которые там бы присутствовали или присутствуют, в любом случае, должны быть поддержаны и боевыми частями, потому что регион напряженный. И даже если бы там находился госпиталь — скажем, только госпиталь, — в любом случае, нахождение там сил, способных наносить серьезные удары, противодействовать экстремистам — это вполне нормально. Тут ничего удивительного нет.
Но, конечно, жаль, наши ребята погибли. Но что делать? Наши военные решают боевые задачи и в мирное время гибнут, и в обстоятельствах, связанных с мистером случаем, и при неблагоприятных погодных условиях. Здесь район боевых действий. Я думаю, что от потерь никто не застрахован.
— Сообщается, что вертолет упал ночью, притом подчеркивается, что его не атаковали. Очень много вопросов возникает.
— Да какие вопросы. У нас самолеты падают и гражданские, и военные при отработке задач боевой подготовки. Существуют отказы в технике, непредвиденные случаи, столкновения с птицами и так далее. А то, что вертолет решал задачи ночью — он для того и предназначен.
Ведь боевики — как крысы, как волки, как шакалы. Они действуют по ночам. Поэтому контроль за тем, что происходит именно в темное время суток — это дело не только вполне нормальное, это безусловное выполнение задач, которые военнослужащие там решают. И нахождение такого вертолета в воздухе, полеты, в том числе, и на боевые задания, потому что ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России. – "Ъ FM") абсолютно не успокоились, это все в пределах нормы. Жаль, что ребята погибли. Вечная память героям.