Вчера в Кремле прошла беспрецедентная пресс-конференция Владимира Путина. Кремлевская служба пригласила несколько журналистов, в том числе специального корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, посмотреть эту пресс-конференцию в том же самом Кремле, этажом выше зала, где Владимир Путин отвечал на вопросы своего народа.
На самом деле мы смотрели эту пресс-конференцию так же, как и все остальные, по телевизору, хоть и кремлевскому, и ничего лишнего не увидели. На пару минут зашел глава администрации Александр Волошин, постоял, покурил, в задумчивости глядя на экран, и пошел дальше по своим делам. Было видно, что пресс-конференция прошла без накладок, что вся эта двухнедельная масштабная организационная работа была не впустую. Все работало как часы. Константин Эрнст, сидя за режиссерским пультом в кремлевском телецентре, лично отдавал команды, какую камеру давать в эфир, руководил своей подчиненной Катей Андреевой и подчиненным Олега Добродеева Сергеем Брилевым. (Этот телецентр на первом этаже первого кремлевского корпуса сделали при Ельцине, еще в 1996 году, и с тех пор он так и не использовался по назначению. Борис Николаевич только записывал в нем свои радиообращения. Оборудование устарело, но, как показали вчерашние события, может еще работать.)
Такое участие первых лиц телевидения в пресс-конференции было вполне оправданным. Ведь они, по их собственному признанию сразу после пресс-конференции, реализовали то, чего еще не было ни на каком телевидении в мире.
— Почему это так важно? — спросил председатель ВГТРК Олег Добродеев на мой вопрос, понравилась ли пресс-конференция ему лично.— Ведь есть вопросы, которые журналист никогда не сможет задать президенту.
Одним из таких вопросов, по мнению Олега Добродеева, стал вопрос лейтенанта ВМФ, не надо ли поднять ему, лейтенанту, зарплату хотя бы уровня среднего класса. Президент, как известно, поговорил с ним как лейтенант с лейтенантом, ответив, что сам получал 180 рублей, когда закончил вуз в таком же звании, и это было по тем деньгам довольно много. Но заявил, что между тем все равно уже дал поручение правительству принять меры по этому вопросу.
— Так вот и получилось,— закончил Олег Добродеев.— Предельно откровенно. И главное — без технических накладок.
Главное, наверное, было все-таки в другом. Страна могла в течение двух с половиной часов любоваться своим президентом. За него не было стыдно. Он отвечал энергично, уверенно, он все знал, не пользовался справочной литературой и подсказками шерпов. На самом деле он такой, как обычно. Между тем страна-то до сих пор не видела его таким. Ну не было у нее случая. Но, видимо, кому-то в Кремле давно хотелось показать, какой он у нас. И вот показали.
— Я была просто в шоке! — призналась телеведущая Катя Андреева сразу после после пресс-конференции.— Я ему так прямо и сказала, откровенно! Я видела нескольких президентов, но чтобы вот так, в течение двух с половиной часов, без бумажки отвечать на такие сложные вопросы...
Катя рассказала, что накануне состоялась генеральная репетиция, на которой проверяли состояние техники, но промолчала о том, что это состояние не очень понравилось руководителям проекта, что то и дело пропадал звук и поэтому было много опасений, что такое может случиться и во время прямого эфира. Но ведь не случилось же.
А потом к нам зашел президент.
Владимир Путин был ровен и любезен, но чувствовалось, что и его задела эта пресс-конференция. Он почти сразу спросил, как нам все это понравилось. Этот вопрос не оставил равнодушным никого. Понравилось всем, а некоторым даже очень понравилось.
Президент сказал, что, пожалуй, нет другого формата, который позволил бы высказать столько необходимого такому количеству людей. При этом он, по его словам, сознательно удержал кое-какую информацию.
— Не стал говорить. Например, по поводу нашей уголовной политики. Помните, сказали, что за мелкие правонарушения конопатят людей в тюрьме... Конечно, нам нужно, чтобы люди с серьезными правонарушениями получали большие сроки. Нам нужно менять практику помилования. Вообще-то это исключительное право президента. Понимаете, в прошлом году мне вот такой фолиант приносят... Это люди, которых надо помиловать. Вот мы и помиловали более 2 тысяч убийц. Ни в одной стране мира ничего подобного нет.
Президент сказал, что он принял решение де-факто делегировать это право губернаторам и президентам субъектов федерации. В ближайшее время будет выпущен указ, который возложит такое право на них. Кроме того, будут созданы общественные комиссии, которые будут рассматривать такие дела. Потом, когда результаты работы комиссии оценит губернатор, их надо будет опубликовать в прессе, обязательно с указанием статьи, за которую осужден человек, и мотивировкой, почему его надо помиловать.
— И пусть это прочитают родственники погибших...— добавил президент.
При этом реально помиловать все равно сможет только сам Владимир Путин своим указом. Я спросил президента, почему он все-таки не сказал это в прямом эфире.
— Да как-то не было прямого вопроса. Я все думал: сказать, не сказать... Сказать, не сказать... Не сказал... Тем более не очень приятно в прямом эфире говорить, что я помиловал больше 2 тысяч убийц,— помявшись, закончил он.
Это прозвучало обезоруживающе искренне. Хотя вообще-то чего же тут стыдиться? Помиловал — и хорошо. Люди же все-таки, хоть и подонки, конечно. Я подумал, что и правда, может, невмоготу ему стало нести эту ношу в две с лишним тысячи спасенных душ убийц. И кому угодно было бы невмоготу. Но это он работает президентом, а не кто-нибудь другой.
Владимир Путин рассказал и о том, на какой еще вопрос он не ответил до конца. Речь идет о станице, которой остро нужен газ. Газ этот, судя по справке "Газпрома", проведут в станицу по заранее утвержденному плану, как нарочно, уже через месяц. Президенту очень хотелось сказать, что вообще-то часть расходов по этому проекту должны нести местные власти.
— У Ткачева (губернатора Краснодарского края.— Ъ) вчера был день рождения. Вообще-то очень хотелось сказать, что это не дает ему права уклоняться от финансирования. Но удержался, не сказал.
И правильно сделал.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ