Знаки различия

После неудачной попытки переворота в Турции, резко обострившей ситуацию в этой стране и во всем регионе, вновь активизировались разговоры о возможной перекройке границ на Ближнем Востоке в целом и появлении независимого Курдистана в частности. "Власть" разобралась в том, насколько едины сами курдские организации региона в этом вопросе.

Илья Лакстыгал

Курдский народ разделен между четырьмя государствами — Турцией, Ираном, Ираком и Сирией. На данный момент образование, имеющее большинство атрибутов государства, у курдов есть только в Ираке — это Курдское региональное правительство (КРП) в Эрбиле. Близки к созданию автономной территориальной единицы — Рожавы — курды в охваченной войной Сирии. Иранские и турецкие курды на данный момент далеки даже от автономии, хотя в той же Турции курдские партии активно участвуют в политической жизни.

Курдов разделяют не только государственные границы, мировые и региональные державы, использующие их в своих интересах, религиозные и диалектные различия, но и три политических движения. Два из них — ключевые партии фактически независимого Иракского Курдистана, извечные соперники — Демократическая партия Курдистана (ДПК) и Патриотический союз Курдистана (ПСК). Третье — признанная США и Турцией террористической организацией Рабочая партия Курдистана (РПК), являющаяся идеологическим авторитетом в "Курдском мире", равно как и ее осужденный на пожизненное заключение основатель Абдулла Оджалан.

ДПК, условно консервативная, считается одним из основных легальных представителей интересов курдов в мире, являясь на данный момент еще и бессменной правящей партией Иракского Курдистана. Основанная в 1946 году в Багдаде, ДПК также и одно из старейших политических объединений курдов. Она начала борьбу за самоопределение курдов в Ираке, имея, впрочем, не всегда однозначные отношения с Багдадом. С одной стороны, ДПК была инициатором восстания 1961-1975 годов. С другой — лидер ДПК Мустафа Барзани нередко вступал в контакты с часто менявшимися лидерами Ирака.

Взрывная волна

После очередной попытки Барзани найти компромисс с Багдадом в ДПК произошел раскол. Условные "горожане", среди которых были и интеллектуалы во главе с Ибрагимом Ахмедом — фактическим лидером ДПК до возвращения Барзани из эмиграции в 1958 году,— вступили в противостояние с условными "феодалами" во главе с Барзани (намек на его происхождение из рода шейхов племени барзан, до сих пор являющегося опорой ДПК). С "горожанами" блокировался молодой, но уже известный полевой командир Джаляль Талабани, получивший юридическое образование в Багдаде и симпатизировавший "интеллектуалам". Ахмед и Талабани предъявляли претензии Барзани по поводу его маневров с Багдадом. Однако Барзани победил, и в 1964 году Ахмеду с Талабани пришлось вместе с четырьмя тысячами своих сторонников бежать в Иран. Тогда была заложена, по сути, основа альтернативы ДПК. Тем не менее и у Барзани расстроились отношения с Багдадом из-за контактов с израильтянами, американцами и иранцами. В 1974 году ДПК была разгромлена, Барзани бежал из страны в США, а иракские войска восстановили суверенитет Багдада на севере Ирака.

Так окончилось многолетнее восстание курдов, но оно же вызвало к жизни вторую ключевую политическую силу в Иракском Курдистане — ПСК, основанную Талабани в 1975 году как условно социалистическая партия. ПСК после разгрома ДПК продолжал борьбу с Багдадом до середины 1980-х в одиночку. Патроном Талабани выбрал Сирию, в которую перебрался из Ирана. ДПК, придя в себя после разгрома и в свою очередь продолжив вооруженную борьбу, ориентировалась в 1980-е годы на Иран как на союзника на фоне ирано-иракской войны. В конце концов ДПК попыталась примириться с ПСК (их отряды действовали против иракских войск автономно и иногда вступали в стычки друг с другом). Воспользовавшись поражением Саддама Хусейна в 1991 году в Кувейте, ДПК и ПСК подняли совместное восстание, поддержанное авиацией НАТО (операция Provide Comfort), в результате чего иракцы были разгромлены, а на территории трех иракских провинций — "Зоны безопасности" — появился так называемый Свободный Курдистан.

После выборов 1991 года, где партии-антагонисты заняли практически равное количество мест в парламенте (51 и 49 соответственно), ПСК начал борьбу с ДПК, вылившуюся в гражданскую войну 1994-1998 годов. ПСК поддержали РПК и Иран, а ДПК — сначала Саддам, а затем и Турция. Война оставила глубокий след на современной политической ситуации в Иракском Курдистане и фактически закрепила разделение сфер влияния партий: район столичного города Эрбиля и область Дахук являются опорой ДПК, в то время как Сулеймания и прилегающие к ней районы контролируются ПСК.

Несмотря на "рокировку" 2004 года, согласно которой сын Мустафы Барзани — Масуд — стал президентом Иракского Курдистана, в то время как Талабани — президентом Ирака, а также образование единого правительства Иракского Курдистана в 2006 году, де-факто это разделение сохраняется до сих пор, особенно ярко это отразилось на армии. Вооруженные силы иракских курдов — пешмерга — неофициально делятся на три части: формирующиеся в районах, подконтрольных ДПК, рекрутирующиеся из местностей, подконтрольных ПСК, и части, подчиняющиеся непосредственно Министерству пешмерги (15 бригад). Даже война против "Исламского государства" (ИГ, запрещена в РФ) не стимулировала иракских курдов к созданию единого командования пешмерги. Если в военном и территориальном плане у ДПК и ПСК наблюдается паритет, то в эрбильских госструктурах налицо засилье функционеров ДПК, считающей себя лицом курдов на международной арене. Переговоры Запад ведет именно с Масудом Барзани, чей второй срок грозит, в нарушение конституции, плавно перетечь в третий.

Новым фактором в извечном соперничестве ДПК и ПСК стало появление движения "Горран" (буквально — "Перемены"), выделившегося из ПСК в 2009 году и отобравшего у талабанистов изрядную часть электората, оставив их в парламенте впервые не вторыми, а третьими. Эта организация требует экономической и политической либерализации, а также обвиняет барзанистов в том, что ДПК погрязла в коррупции и бюрократии. Подобные обвинения весьма актуальны на фоне затруднений, которые испытывает сейчас эрбильское правительство: это и задержки зарплат бюджетникам, и являющееся первопричиной этого падение цены на нефть, и расходы на борьбу с ИГ. В июне "Горран" заключило соглашение с породившей его ПСК. Пока "Горран", несмотря на свой головокружительный успех, выглядит еще неуверенно на фоне двух тяжеловесов и не претендует на представительство в других странах курдского ареала.

У тяжеловесов же, ДКП и ПСК, есть аффилированные с ними группировки в соседних странах — Сирии, Иране и Турции. У ДПК — потерявшая ныне былое влияние Демократическая партия Иранского Курдистана (самая старая, стоявшая еще у истоков Мехабадской республики, основанная на год раньше ДПК — в 1945 году), а также Демократическая партия Курдистана в Сирии и Демократическая партия Курдистана/Север (действует в Турции, признана Анкарой террористической организацией). Кроме того, ДПК принадлежит инициатива создания в 2011 году Курдского национального совета, включающего 15 курдских движений Рожавы — попытка Масуда Барзани "оседлать" курдское движение в соседней Сирии. Демократическая партия Курдистана в Сирии также является опорой ДПК в этой стране — созданная изначально как клон ДПК, она последовательно идет в фарватере политики Эрбиля, пытается бороться с гегемонией ключевой партии Сирийского Курдистана — партией "Демократический союз", за что подвергается притеснениям с ее стороны. У старого антипода барзанистов — ПСК — союзником является так называемая старая крайне левая партия "Комала" в Иране, в прошлом — активно участвовавшая в вооруженных акциях, ныне изрядно растерявшая популярность, а в Сирии — Курдская демократическая прогрессивная партия в Сирии (клон ПСК) — член ориентированного на Эрбиль Курдского национального совета.

Пытается действовать ДПК и в Иране, выступая арбитром и координатором местных курдов. В 2013-м она, вместе с аффилированной с ПСК "Комалой", даже предпринимала шаги по формированию некоей коалиции иранских курдских движений для их легального участия в политической жизни Ирана ("Курдский единый фронт") — что, впрочем, пока не принесло видимых результатов. В особенности это очевидно на фоне вялотекущей партизанской войны, которую с 2004 года ведет с иранской армией и спецслужбами аффилированная с РПК так называемая Партия свободной жизни Курдистана (ПСЖК, "Пежак"). Это движение часто воспринимается не более чем как отделение РПК в Иране, что недалеко от истины: "Пежак" обладает активно действующим боевым крылом (до 3 тыс. человек), которое до 2003 года базировалось в занятых РПК районах Иракского Курдистана, да и сейчас ее ареал составляет Кандиль — горная местность на границе Ирана и Ирака. Боевое крыло "Пежак" признано террористической организацией Ираном, Турцией и США.

В 2007 году "Пежак" практически выдавили из Ирака уже талабанисты — под давлением Тегерана лояльные ПСК отряды пешмерги начали операцию против "филиала" РПК. На данный момент ПСЖК вновь появилась в Иракском Курдистане и даже участвовала в боях с ИГ.

Так или иначе, боестолкновения и теракты в Иране не дают Эрбилю морального права открыто сотрудничать с Тегераном (ДПК неоднократно выражала протест по поводу операций иранцев против курдов, одновременно осуждая насильственные действия "Пежак"). ДПК активно пытается играть определяющую роль в политических процессах курдов Ирана и Сирии, но однозначных успехов вряд ли достигает.

Несмотря на попытки ДПК играть первую скрипку у курдов соседних стран и вообще представлять курдов в мире, самой разветвленной сетью "дочерних" партий обладает Рабочая партия Курдистана — третья, самая известная, и, в отличие от ДПК и ПСК, нелегальная политическая сила курдов. Начало партии положил в 1979 году Абдулла Оджалан — культовая фигура курдского национально-освободительного движения и идеолог так называемого апочизма — антиавторитарного либертарного социализма.

РПК начала вооруженную борьбу в Турецком Курдистане в 1984 году, будучи на тот момент марксистской группировкой. Почву для появления подобной организации подготовили экономические и социальные изменения в Турецком Курдистане, который затронула модернизация, а также обилие крайне левых группировок в Турции в период холодной войны. После распада СССР марксистский элемент в идеологии РПК отошел на второй план.

Так же, как в свое время и Талабани, Оджалан долгое время руководил партией из Сирии. Но в 1998 году ему пришлось покинуть Дамаск, а в 1999 году он был арестован турецкими властями, осужден на пожизненное заключение и по сей день содержится в тюрьме. Арест главы группировки стал переломным моментом для деятельности РПК (номинально Оджалан остается лидером партии), что, впрочем, не мешало наметившейся партии чередовать периоды перемирий с активными боевыми действиями и терактами. Серьезная попытка наладить диалог между ПКК и Анкарой в 2013 году провалилась уже к концу 2014-го, а с 2015 года и до сего дня в населенных курдами районах Турции идут полноценные боевые действия между турецкой полицией, войсками и спецслужбами с одной стороны и отрядами РПК — с другой. На данный момент бойцы РПК остаются самым многочисленным боевым крылом, если исключать подчиненные ДПК и ПСК вооруженные формирования, формально являющиеся официальной армией Иракского Курдистана.

РПК в той или иной степени имеет подконтрольные ей движения по всему курскому ареалу. Во-первых, часть легальных курдских партий Турции связана с курдскими герильяс. Это и Партия мира и демократии, и Демократическая партия регионов, и Демократическая партия народов (она даже не отрицает контактов с Оджаланом, стоявшим у ее истоков), и другие, более мелкие движения. Во-вторых, в Иране, как уже было сказано, действует, по сути, филиал РПК — партия "Пежак", регулярно устраивающая теракты и вооруженные нападения на иранских солдат и полицейских. В-третьих, в Ираке, в горных районах Южного Курдистана РПК хозяйничает как у себя дома, пользуясь дружественными связями с партией Талабани. Бойцы РПК, таким образом, отдыхают, тренируются и пополняют запасы (хотя турецкая авиация периодически наносит удары по предполагаемым местам скопления боевиков РПК).

У РПК в Иракском Курдистане также есть своя "карманная" легальная партия — Партия демократического решения для Курдистана, до американского вторжения в Ирак являвшаяся военизированной группировкой, но с 2003 года мимикрировавшая под политическую силу. Она продвигает идею легализовать РПК в качестве парламентской партии в Южном Курдистане. Тем не менее сама партия в эрбильском парламенте не представлена, а ДПК периодически устраивает репрессии против ее отделений: часть офисов была закрыта барзанистами еще в 2009 году, а к парламентским выборам она уже в который раз не допускается.

РПК имеет тесные связи и с сирийскими курдскими партиями. ДПК попыталась "оседлать" подъем курдского движения в Сирии в 2011 году, создав Курдский национальный совет — в него на данный момент вошли 15 партий Сирийского Курдистана. Однако, несмотря на попытки навязать себя в роли координатора, Эрбиль далек от контроля над процессами в Рожаве. Ключевую роль в политической жизни Сирийского Курдистана заняли движения, которые расцениваются ДПК и Турцией как легальные ветви РПК. В первую очередь это партия "Демократический союз" (ПДС), стоящая на идеологически близких к РПК позициях демократического федерализма и социализма. Обилие ветеранов РПК в боевом крыле ПДС, а также то, что только 25 мая пограничный турецкий город Нусайбин был очищен после 72-дневных боев от клона боевого крыла ПДС — Отрядов гражданской самообороны,— дает туркам аргументы для приравнивания ПДС к РПК. Вторым проводником политики РПК в Сирии считают Движение за демократическое общество. По сути, это движение является скорее системой регионального самоуправления. ПДС является ее частью, политическим крылом, хотя, например, турки считают его еще одной легализованной ветвью РПК.

Партия "Демократический союз" — стержень системы Движения за демократическое общество — является главной силой в Сирийском Курдистане. Окончательно утвердилась она в этом качестве после героической обороны Айн-эль-Араба (Кобани) летом-осенью 2014 года и успешных наступлений в 2015-2016 годах. Влияние ПДС огромно хотя бы потому, что общие вооруженные отряды сирийских курдов (Отряды народной самообороны, входящие также в более широкий проамериканский конгломерат Демократических сил Сирии, включающий отряды арабов, ассирийцев и армян), в реальности являются боевым крылом партии. Появление военизированных подразделений у других курдских партий ПДС решительно пресекает, в особенности у конфликтующих с ней сил, таких как Партия свободы Курдистана ("Азади"), некоторые активисты которой воюют в подразделениях протурецкой умеренной сирийской оппозиции. Иракская ДПК, в большинстве случаев не имея возможности действовать силой, пытается бороться с гегемонией ПДС в Сирийском Курдистане через ДПКС и Курдский национальный совет. Тем не менее Курдский верховный комитет — временное правительство Рожавы со штаб-квартирой в Айн-эль-Арабе — состоит наполовину из ПДС, наполовину — из партий, входящих в Курдский национальный совет, созданный и поддерживаемый Эрбилем.

В 2014 году сирийская ПДС и иракская ДПК были на грани конфликта, который вылился в активную медиавойну. Поводом для обмена обвинениями в предательстве стал ров, который начал выкапываться между Сирийским и Иракским Курдистаном по линии ставшей сейчас номинальной сирийско-иракской границы (впрочем, стоит отметить, что "ров Барзани", вызвавший протесты, кстати, и Багдада, должен был пройти по всему периметру, де-факто контролируемому пешмергой). С тех пор ДПК нередко закрывала пограничные КПП. Лишь в июне этого года ДПК вновь открыла переходы на сирийско-иракской границе. Вероятно, обеспокоенная соглашением давнего соперника — ПСК — с партией "Горран" в мае (что нарушает баланс сил в регионе), или, как считает Алексей Образцов, преподаватель департамента востоковедения и африканистики НИУ ВШЭ, "из-за трудностей, которые встретили сирийские курды в боях с ИГ под Мембиджем и Раккой, отбросив партийные разногласия ради общенационального дела". Однако трения с опирающимся на ДПК Курдским национальным советом у ПДС никуда не исчезли: 17 июня в офисах КНС в городах Амуда и Дерик были устроены обыски, несколько функционеров были арестованы, а помещения разгромлены бойцами ПДС. Не исключено также, что барзанисты в будущем могут вновь перекрыть сообщение Иракского Курдистана с Сирийским.

Таким образом, основной осью политической борьбы в Курдистане является антагонизм ДПК и РПК, оставляющий трения между ДПК и ПСК несколько в стороне — или по крайней мере внутренним делом Иракского Курдистана. Хотя наблюдается антагонизм ДПК и РПК в странной форме. Последователи Барзани, с одной стороны, признают авторитет номинального лидера РПК Оджалана как духовного лидера всех курдов, по сути, не препятствуют нахождению тренировочных лагерей партии на территории Иракского Курдистана, а в случае особо жестких эксцессов с участием турецких силовиков в Турции Масуд Барзани неизменно делает гневные заявления. Более того, отряды пешмерги воюют плечом к плечу с бойцами РПК в освобожденном зимой 2015 года Шангале — области проживания курдов-езидов в Ираке.

С другой стороны, тесно завязанный на нефтяную трубу, идущую в Турцию, а стало быть, и на турецкие власти, без которых курдскую нефть продать было бы невозможно, Барзани не препятствует ударам турецкой авиации по базам РПК в горном районе Кандиль. Лидер ДПК также не был против появления турецких военнослужащих с бронетехникой близ Мосула в конце 2015 года (которых заставил уйти в начале 2016 года лишь протест Багдада, поддержанный Москвой и Вашингтоном), а подконтрольные ДПК и РПК СМИ регулярно поливают грязью противников. Пробарзанистские ресурсы нередко представляют РПК как в лучшем случае безумных авантюристов, а в худшем — провокаторов, идущих на поводу у турецкого правительства, ищущего предлог для силового решения "курдского вопроса". Ресурсы РПК не устают, в свою очередь, уличать барзанистов в предательстве "курдского дела", сговоре с Эрдоганом, иракскими суннитами и даже ИГИЛ.

По мнению профессора ИСАА Владимира Исаева, "не стоит удивляться столь неоднозначным отношениям РПК и ДПК: во-первых, не однородны ни те ни другие. ДПК опирается на племенные кланы, в первую очередь барзан, однако есть и иные, имеющие отличную позицию. Во-вторых, в регионе долговременные союзнические обязательства часто приносятся в ущерб сиюминутной выгоде. И если сегодня Масуд Барзани не имеет ничего против отрядов РПК на своей территории и пользуется их услугами в Шангале, откуда, между прочим, летом 2014 года пешмерга отступила сама, а завтра чинит им препятствия и закрывает глаза на турецкие бомбежки, это лишь значит то, что кто-то предложил более сходную цену".

В заявлениях лидеры крупнейших курдских движений провозглашают верность курдскому единству, скорбят о павших за свободу бойцах в Иране, Турции и Сирии, однако на деле внятных шагов к достижению национального единства, на котором мог бы быть основан Большой Курдистан, не наблюдается. И дело не только в том, что в большом, 30-миллионном Курдистане опора, например, ДПК — племя барзан — просто-напросто потеряется, окажется из влиятельной группировки одним из множества племен, или что турецкие и иранские курды отличаются диалектами, нюансами религии или обычаями от сирийских и иракских собратьев.

Разговоры о курдском государстве становятся похожими на разговоры о коммунизме в позднем СССР: к нему, не веря, идут по инерции

ДПК и ПСК, которых активисты движения "Горран" небезосновательно упрекают в непотизме и коррупции, заинтересованы больше в дележе нефтяной ренты и хороших отношениях с Турцией, которая, в свою очередь, борется с РПК и считает основную политическую силу сирийских курдов — ПДС — филиалом РПК. ПДС же не стесняется давить вооруженной силой на своих потенциальных конкурентов в Сирии, будь то группировки, аффилированные с ДПК, или какие-либо другие. РПК продолжает кровавую герилью и втягивает в этот процесс курдов Ирана, Ирака и Сирии, претендуя на моральное лидерство в "Курдском мире", что неизбежно ставит ее в открытое противостояние с ДКП — многолетним представителем курдов в мире — в случае, если образуется независимое курдское государство.

Но самое главное, как отмечает профессор Исаев, то, "что ни у одной из трех ключевых сил Курдистана, если отбросить условный консерватизм ДПК, марксизм РПК или социализм ПСК, нет внятной программы развития и устройства будущего Большого Курдистана. Разговоры о курдском государстве становятся похожими на разговоры о коммунизме в позднем СССР: к нему, не веря, идут по инерции, но не надеются прийти и не представляют, как он должен выглядеть". Это подводит к очевидному сомнению в том, что трем ключевым курдским силам действительно нужен "Большой Курдистан". Вакуум, образовавшийся после образования "Исламского государства" и объективного распада Ирака и Сирии, дает шанс сирийским и иракским курдам. Вопрос в том, дадут ли они его себе сами.