В России за последние четыре года было заключено более 3 тыс. договоров о страховании осужденных от насилия и туберкулеза. Страховщики и правозащитники утверждают, что по первому виду договоров не наступило ни одного страхового случая и лишь несколько человек получили выплаты после заболевания туберкулезом. У экспертов отношение к страхованию осужденных полярное. Одни считают, что полис в личном деле предостерегает сотрудников ФСИН от противоправных действий, другие уверены, что доказать наступление страхового случая почти невозможно, поэтому сама страховка — фикция. Страховые компании тем временем повышают цены на полисы.
Страховка — шанс заключенного на защиту от насилия, утверждают эксперты, а остальным стоит подкачать мускулы
Фото: Reuters
Если бы у активиста Ильдара Дадина, осужденного за участие в несанкционированных митингах, был полис о страховании от противоправных действий сотрудников карельской ИК-7, то, «вероятно, его бы не стали бить и подвешивать за руки», считает руководитель правозащитного проекта «Гулагу.нет» Владимир Осечкин. Но те факты насилия, о которых рассказал в своем письме 1 ноября господин Дадин, все равно не являются страховым случаем. Выплата по договорам о страховке от насилия полагается либо в случае инвалидности, либо в случае гибели осужденного по вине сотрудников ФСИН.
Владимир Осечкин рассказывает, что рынок страхования заключенных еще молод. По его словам, в 2012 году он смог добиться от одной из страховых компаний запуска подобного продукта, но до сих пор полисы для заключенных предлагают единицы. «В настоящий момент застраховано около 0,5% от общего числа заключенных, более 3 тыс. человек»,— пояснил “Ъ” господин Осечкин. Свыше 2 тыс. договоров занесены в открытый реестр на сайте «Гулагу.нет». По словам господина Осечкина, информация публикуется по просьбе страховых компаний и с разрешения осужденных.
Самые известные страховые компании, предлагающие сейчас полисы для заключенных, это «Опора», которую рекламирует сайт общественных наблюдательных комиссий (их члены следят за соблюдением прав человека в местах лишения свободы), и «Росмед», с ней сотрудничает проект «Гулагу.нет». Большинство остальных компаний, ранее выдававших полисы заключенным, обанкротились, были ликвидированы или отказались от этого вида страхования, передав портфели с еще действующими полисами, обычно заключаемыми на год, другим компаниям. И «Опора», и «Росмед» начали работать с заключенными только в этом году, но в эти компании перешли сотрудники, которые вели полисы осужденных в других компаниях. Стоимость полисов подросла с 2012 года: первоначально минимальная стоимость годового полиса составляла 1750 руб.— 3,5% от страховой выплаты в 50 тыс. руб. Теперь самый дешевый полис можно приобрести у «Опоры» за 3,5 тыс. руб. со страховой выплатой в 70 тыс. руб. Самый дешевый полис «Росмеда» стоит 5 тыс. руб., и это 5% от страховой выплаты в 100 тыс. руб. По словам господина Осечкина, «Росмед» перешел с 3,5% на 5% «неделю назад», вероятно, после событий в карельской ИК-7. «Риски растут»,— отмечает господин Осечкин. Максимальная выплата, по данным компаний, доходит до 2–3 млн руб.
«В прошлом году компания “Строительная страховая группа” выплатила по нескольким договорам о страховании от туберкулеза»,— вспоминает господин Осечкин. В частности, осенью 2015 года в читинской ИК-5 туберкулез был впервые диагностирован у гражданина Ахполова, его близкие получили 125 тыс. руб. Выплат по страховке от насилия до сих пор не было ни одной, отсюда страховщики делают вывод, что полис, который помещается в личное дело заключенного, может как-то повлиять на действия сотрудников ФСИН. «Страховка не бронежилет. Но тут включается человеческий фактор. В колонии понимают, что если произойдет страховой случай, то будет расследование, так как страховой компании нужен регрессный иск, чтобы возместить ущерб»,— сообщил “Ъ” координатор «Гулагу.нет» и бывший член ОНК Свердловской области Игорь Голендухин. «Полис в деле — как красный флажок при охоте на волков»,— пояснил “Ъ” начальник отдела страхования от несчастных случаев СК «Росмед» Михаил Шнейдерман. Но большинство опрошенных “Ъ” членов ОНК из разных регионов России не знают о случаях страхования и не видят в нем пользы. «Сотрудники ФСИН ничего не боятся, в том числе и полиса»,— считает председатель ОНК Тюменской области Михаил Морозов. «Заключенные — известные любители членовредительства»,— добавляет представитель ОНК Коми Николай Збаражский. «Мы просили местные страховые компании подключиться, но они отказывались»,— рассказывает председатель ОНК Магаданской области Инна Пузыренко. Бывший председатель ОНК Мурманской области Ирина Пайкачева, ранее призывавшая страховать заключенных, пока не видит от полисов ощутимой пользы: «Хотя некоторые заключенные показывали мне полисы и говорили, что они их оберегают. Страховка — это личное дело каждого». Во ФСИН не смогли оперативно предоставить комментарий об отношении ведомства к страхованию заключенных, но пообещали подготовить ответ на запрос “Ъ”.
Председатель Ассоциации родственников заключенных Ирина Андреева уверена, что страхование заключенных — «фикция, так как добиться выплат невозможно». «Договоры так составлены, что выполнить требования при наступлении страхового случая очень трудно,— добавляет московский адвокат, сотрудничающий с ассоциацией, Виталий Кузьмин.— Если человека избили и поместили в ШИЗО, как он сообщит страховщику о наступлении страхового случая в течение одного-двух дней? И страховую компанию никто не пустит в колонию, чтобы проверить заявление». «Тех, кто страхует родственников на зоне, деньги не интересуют,— возражает Михаил Шнейдерман.— Люди пытаются с помощью полиса спасти честь и достоинство осужденного». Он добавляет, что «Росмед» назначает страховыми агентами правозащитников из «Гулагу.нет», которые могут заходить в колонии.
Владимир Осечкин утверждает, что полисы покупают многие VIP-заключенные, но они предпочитают скрыть этот факт. По его словам, полис брал Леонид Развозжаев, активист «Левого фронта». В 2012 году, по словам господина Развозжаева, его «похитили в Киеве и вывезли в Москву», спустя два дня СК РФ заявил о его добровольной явке с повинной, а 24 июля 2014 года Мосгорсуд приговорил его к четырем с половиной годам колонии общего режима за организацию массовых беспорядков на Болотной площади 6 мая 2012 года. «Действительно, у Развозжаева было страхование от побоев,— подтвердил “Ъ” его адвокат Дмитрий Аграновский.— Это был чудной документ, мы не совсем понимали, как он будет работать, но тогда мы принимали все меры, чтобы обезопасить Леонида». По словам господина Аграновского, в заключении к осужденному применялось «психическое насилие», были побои со стороны сокамерников: «Я не знаю, может быть, полис как-то помог. Страхового случая (инвалидность или смерть.— “Ъ”) не наступило, и слава богу».