2 апреля Тверской суд Москвы удовлетворил иск мэра Юрия Лужкова о защите чести и достоинства к издательскому дому "Коммерсантъ". Свидетелем того, как ковалась победа градоначальника над клеветниками, стал обозреватель "Власти" Дмитрий Камышев.
Поводом к разбирательству послужила заметка "Юрий Лужков поможет жене с цементом" под рубрикой "Так совпало", вышедшая в N39 "Власти" от 8 октября 2007 года. В ней мы привели выдержки из заявления пресс-службы мэрии от 2 октября, где говорилось, что из-за монополизма компании "Евроцемент" на рынке цемента наблюдается галопирующий рост цен. Цитировались и слова Юрия Лужкова от 30 сентября о негативном влиянии дорогого цемента на выполнение нацпроекта "Доступное жилье" и намерении мэра обратиться по этому поводу в Федеральную антимонопольную службу (ФАС). Мы также обратили внимание на то, что в феврале 2007 года принадлежащая жене Юрия Лужкова Елене Батуриной компания "Интеко" объявила о планах расширения своего цементного бизнеса и что действия Лужкова и ФАС, направленные на демонополизацию цементного рынка, облегчат "Интеко" выход на него. При этом мы подчеркнули, что Батурина как член рабочей группы нацпроекта "Доступное жилье" и сама жаловалась на дорогой цемент.
Юрий Лужков совмещение этих фактов в одном тексте расценил как желание опорочить его репутацию. "Статья вызвала недоумение ее извращенной внутренней логикой... Цель статьи, на мой взгляд, только одна — попытка представить мэра Москвы лоббистом бизнес-интересов своей жены",— писал он в редакцию. Через пресс-службу мэрии мы направили разъяснения: цели опорочить мэра у нас не было, а "внутренняя логика" состоит в том, что и Лужков, и Батурина каждый по-своему противостоят монополизации цементного рынка (см. N5 за 2008 год).
Эти разъяснения мэра не удовлетворили. 23 января он направил в Тверской суд исковое заявление, потребовав признать заголовок заметки и фразу "очевидно, что теперь при поддержке Лужкова и, возможно, ФАС "Интеко" будет легче достичь поставленной цели" не соответствующими действительности, обязать журнал разместить опровержение и взыскать с ИД "Коммерсантъ" в качестве компенсации морального вреда 500 тыс. руб.
Очередной раунд борьбы Юрия Лужкова за свои честь и достоинство интереса у публики не вызвал. Помимо корреспондента "Власти" на процесс пришли только его непосредственные участники: судья, секретарь, юрист "Коммерсанта" Дмитрий Жарков и молодая дама, защищавшая интересы градоначальника. Попытка выяснить ее имя натолкнулась на неожиданное сопротивление.
— Не надо обо мне писать! — решительно заявила она.
— Как это не надо? — не понял я.— Ведь вы же выступаете на суде от имени одной из сторон.
— Тогда напишите "представитель мэра Москвы".
— Без фамилии?! — снова удивился я.
— Да, без фамилии! — отрезала дама.— Но если вам очень хочется, пусть ваш представитель посмотрит в деле, там все написано...
Поскольку мне и вправду очень хотелось, пришлось последовать совету. Дмитрий Жарков, который при этом диалоге не присутствовал и, видимо, не знал, что имя представителя мэрии в суде строго засекречено, поглядев в свои бумаги, сообщил, что его оппонентом является консультант правового управления правительства Москвы Анастасия Румянцева.
Судья Татьяна Федосова в длинной черной мантии вошла в зал, негромко разговаривая сама с собой. О том, что ее речь на самом деле адресована всем присутствующим, я догадался, лишь когда расслышал в тихой скороговорке слова "судебное заседание" и "исковое заявление".
Анастасия Румянцева ознакомила суд с претензиями градоначальника. Заключаются они в том, что изложенные во "Власти" сведения "связывают намерение мэра Москвы обратиться в ФАС с интересами бизнеса" его супруги, чем, собственно, и "порочат честь, достоинство и деловую репутацию мэра Москвы Ю. М. Лужкова".
— А чем именно порочат? — поинтересовалась судья, не дожидаясь окончания пересказа иска.
— Это было подробно изложено в обращении мэра Москвы к главному редактору, которое было опубликовано,— ответила представительница мэрии.— Это было не требование опровержения, а, скажем так, позиция мэра Москвы. В случае ответа, который устроил бы моего доверителя, дело могло бы решиться мирным путем. Но этот ответ нас не устроил.
Госпожу Федосову ответ самой госпожи Румянцевой, похоже, тоже не очень-то устроил.
— Так чем все-таки статья порочит истца? — повторила она вопрос.
— Сведения, распространенные "Коммерсантом", связывают намерение мэра Москвы обратиться в ФАС с бизнесом его жены, а не с исполнением должностных обязанностей,— снова вспомнила иск госпожа Румянцева.— Об этом впрямую в статье не говорится, но все мы знаем, что существует фоновое знание...
Взгляд судьи оставлял некоторые сомнения в том, что "знание о фоновом знании" она считает столь уж широко распространенным.
— При вступлении в должность мэр Москвы произносит клятву, обязуясь "служить процветанию города и благополучию его жителей",— попыталась зайти с другой стороны представитель мэрии.— А то, что мы читаем здесь, связывает его действия не с интересами жителей города, а с интересами его супруги.
На судью Федосову упоминание о благе народа должного эффекта почему-то не произвело. Ее мучил все тот же вопрос, который она тут же и задала — в третий раз:
— Но чем, извините, порочит-то? Вот именно его как должностное лицо?
— Контекст статьи говорит о том, что его намерение обратиться в ФАС вызвано желанием помочь супруге, а не желанием эффективно выполнять функции мэра Москвы,— проявила настойчивость госпожа Румянцева, в третий раз ответив на вопрос судьи все той же фразой из искового заявления.
— А чем причинен моральный вред? — спросила Татьяна Федосова.
— Согласно постановлению пленума Верховного суда, при решении вопроса о размере компенсации морального вреда имеет значение тираж издания, а также характер этих сведений — то, что они касаются высшего должностного лица города, фигуры публичной, известной... И то, что это известное в своей сфере издание, которое пользуется...
Чем именно пользуется журнал "Власть", представитель истца сказать так и не решилась. Возможно, для оправдания глубины моральных страданий мэра требовалось произнести что-то вроде "пользуется большим авторитетом", но тогда судья, вероятно, могла бы сделать из этого неправильные выводы.
Больше вопросов у суда не возникло, зато они были у юриста "Коммерсанта" Жаркова.
— Пленум Верховного суда разъяснил, что "политические деятели, стремящиеся заручиться общественным мнением", тем самым соглашаются "стать объектом общественной дискуссии",— напомнил он.— Вы с этим согласны?
— Пленум говорил про критику, а я не вижу здесь критики,— предложила свое толкование представитель мэрии.
— Там сказано и про дискуссию,— стоял на своем юрист "Коммерсанта".
— Я не вижу здесь критики! — не уступала госпожа Румянцева.— А что касается дискуссии... Я не нашла в статье ни слова о должностных обязанностях мэра Москвы. В ней говорится, что обращение Лужкова в ФАС связано с интересами его супруги.
— Но там этого нет! — запротестовал господин Жарков.
— А я считаю, что есть! — нашла неотразимый аргумент представитель истца.
На фоне избранной Анастасией Румянцевой минималистской тактики выступление Дмитрия Жаркова выглядело настоящей адвокатской речью. Ссылаясь на Гражданский кодекс РФ, постановления пленума ВС РФ и решения Европейского суда по правам человека, он напомнил, что опровергать можно только утверждения о фактах, но не мнения и оценки. Тогда как оспариваемые фразы, по его убеждению, представляют собой именно "мнение, которое не подлежит проверке на предмет соответствия действительности". К тому же в высказанном в журнале предположении нет ничего порочащего мэра — ни "утверждений о нарушении истцом норм закона и морали", ни фраз "негативного характера по отношению к истцу".
Господин Жарков рассказал также о заключении лингвистической экспертизы, проведенной Институтом русского языка РАН, из которого следует, что утверждений о совершении Юрием Лужковым "аморального или противозаконного поступка" в оспоренной им фразе не содержится. А подмеченное "Властью" совпадение интересов Юрия Лужкова и Елены Батуриной вовсе не означает, что именно интересы жены побудили мэра выступить против монополизации рынка цемента,— а если кто-то из читателей сделает такой вывод, это будет "личная гипотеза этих читателей".
Желания обсудить с представителем "Коммерсанта" его возражения на исковое заявление у судьи Федосовой не обнаружилось. Зато у нее возникли новые претензии к истцу.
— Кем заявлен иск — должностным лицом? Юридическим лицом или физическим? — грозно поинтересовалась она.— Почему везде написано "мэр Москвы Юрий Лужков", а не просто "Юрий Лужков"?
— Иск заявлен физическим лицом, гражданином Лужковым Юрием Михайловичем,— после некоторой паузы пояснила представитель мэра.— Но сведения распространены в отношении исполнения им обязанностей должностного лица...
— А он возглавляет что? — неожиданно спросила судья, демонстрируя невиданную равноудаленность и от обеих сторон процесса, и от российской политики в целом.
— М-м-м... Правительство города Москвы,— не сразу произнесла госпожа Румянцева.
— Так чью честь-то порочат? Правительства или гражданина? — продолжала отважно наступать на городскую власть судья районного суда Федосова.— Заявление написано на бланке мэра и подписано "мэр Москвы Юрий Лужков". Чью честь-то будем защищать? Будем уточнять исковое заявление?
— Ну, ваша честь... Я не вижу здесь противоречия...
— У нас не должностное лицо идет в суд, а гражданин или организация,— учительским тоном разъяснила судья.— В горсуд такое дело пойдет — и что кассация нам скажет? А потом президиум и надзор?
Анастасия Румянцева предсказывать реакцию столь высоких инстанций уполномочена явно не была, но на всякий случай предупредила, что у нее есть сразу две доверенности на представление интересов в суде — и от гражданина Лужкова, и от правительства Москвы.
— Ну ладно. Перерыв! — сжалилась над, казалось бы, окончательно поверженным противником госпожа Федосова.
После этого у любого независимого, но не слишком осведомленного об особенностях столичного судопроизводства наблюдателя неминуемо должно было бы сложиться мнение, что исход дела предрешен. Потому что судья должна либо отказать в удовлетворении иска за его недоказанностью (ведь троекратно прозвучавший вопрос "А чем порочит-то?" внятного ответа, кажется, так и не получил), либо, на худой конец, заставить истца переделать исковое заявление, решив наконец, чья честь опорочена — гражданина Лужкова или мэра Москвы.
Однако независимые наблюдатели, окажись они в тот день в Тверском суде, были бы посрамлены. Зайдя ненадолго в смежный с залом заседаний кабинет, Татьяна Федосова вышла оттуда уже без мантии и энергичной походкой покинула зал. Вернулась она спустя почти полчаса, снова облачилась в мантию, убедилась, что вопросов у сторон больше нет, и удалилась в совещательную комнату. А еще через пять минут все той же трудноразличимой скороговоркой зачитала решение: удовлетворить требование истца об опровержении порочащих его сведений и взыскать с ответчика компенсацию морального вреда в размере 5 тыс. руб.
Мотивировочную часть решения судья в силу своей загруженности пообещала подготовить не ранее чем через две недели. Из этого документа должно стать ясно, какие именно аргументы представителя мэрии убедили госпожу Федосову в порочащем характере заметки во "Власти" и почему честь и достоинство мэра Москвы в итоге подешевели в сто раз.
Впрочем, скромный размер присужденной компенсации не повлиял на принципиальное нежелание ответчика опровергать сведения, которые он, по его убеждению, не распространял. Как сказал "Власти" глава юридической службы издательского дома "Коммерсантъ" Георгий Иванов, право высказывать мнения и предположения, касающиеся в том числе мэров и миллиардеров, "Коммерсантъ" готов отстаивать во всех инстанциях вплоть до Европейского суда. А для этого необходимо сначала оспорить решение Тверского суда в Мосгорсуде и пройти все судебные инстанции в России.
Разумеется, желание подправить решение Тверского суда может возникнуть и у Юрия Лужкова, если он сочтет, что сумма 5 тыс. руб. не компенсирует его моральных страданий. Но на момент подписания этого номера в печать о подобных планах градоначальника ничего известно не было.
Помогает ли бизнесу Елены Батуриной тот факт, что ее муж — мэр?
Антон Беляков, депутат Госдумы, председатель Комитета пострадавших дольщиков:
— Конечно. По состоянию на 2004 год половина жилой площади Москвы строилась "Интеко". И потом, она единственная женщина-миллиардер из "золотой сотни", а в чудеса я что-то не верю.
Владимир Платонов, председатель Мосгордумы:
— Я не знаю. Я не знаком с бизнесом госпожи Батуриной, поэтому ничего сказать не могу.
Александр Лебедев, совладелец Национальной резервной корпорации:
— В их семье уверены, что он мало того что не лоббирует, а, наоборот, мешает Елене Батуриной. Она настолько гениальный предприниматель, что если бы Юрий Михайлович не сдерживал ее активность, то ее состояние было не $5 млрд, а $25 млрд и она занимала более высокое место в списке Forbes.
Игорь Коган, председатель правления Оргрэсбанка:
— Было бы странно, если бы не помогало. Да сам факт наличия такого родственника любому помог бы.
Максим Кашулинский, главный редактор журнала Forbes в России:
— Чтобы ответить на этот вопрос с научной точностью, необходимо изобрести машину времени, перенестись на 16 лет назад и попросить там Юрия Михайловича пожертвовать постом градоначальника ради, к примеру, должности посла РФ в Кишиневе. После чего сравнить результаты деятельности Елены Николаевны Батуриной в двух параллельных мирах. Хотя, боюсь, что и в этом случае мы будем очень далеки от разгадки.
Георгий Гречко, летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза:
— Не знаю. Но я уверен, что любой муж должен помогать своей жене во всех делах — в бизнесе и дома. Мы же не удивляемся тому, что мужья иногда моют посуду. Так почему удивляемся помощи в бизнесе?
Сергей Борисов, президент общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства "Опора России":
— Конечно, помогает. Но Юрий Михайлович никогда не лоббировал интересы своей жены. А вот его окружение из-за любви к Лужкову может подыгрывать Батуриной, оказывая и Лужкову, и Батуриной медвежью услугу. Ведь это порождает пересуды в обществе, причем о том, чего и нет на самом деле.
Борис Немцов, бывший вице-премьер России:
— А как иначе! За годы работы Лужкова мэром Елена Батурина из малого предпринимателя превратилась в единственную российскую женщину-миллиардера.
Шалва Чигиринский, президент МНГК:
— Раз возникают такие вопросы, значит, наоборот, мешает. Как может помогать то, что все ее успехи в бизнесе связывают с именем мужа?
Эдуард Лимонов, писатель:
— Я боюсь говорить про Лужкова. Он у меня недавно отсудил 500 тыс. руб. Если что-нибудь еще скажу, он на меня опять в суд подаст. Скажу только, что, как всякий любящий муж, он наверняка заботится о своей жене.
Илья Глазунов, народный художник России:
— В народе считается, что муж и жена — это единое целое. А как в этой семье — кто же знает? Да и какая разница? Юрия Михайловича я уважаю и благодарен ему за помощь деятелям искусств.
Сергей Доренко, журналист:
— Ну что вы! Мэр, наоборот, противостоит ее интересам. Это кристально, хрустально чистый человек: он ловит ее за руку, выволакивает на свет, до хрипоты ругается с ней из-за каждого контракта, борется с ней день и ночь. Это очень сложное счастье — счастье Елены Батуриной.
Александр Музыкантский, экс-министр правительства Москвы:
— Без комментариев.