На энергоэффективность надавят льготами

BUSINESS GUIDE: Антон Юрьевич, за счет чего Россия может добиться энергоэффективности? Выгодна ли она экономике страны?

АНТОН ИНЮЦЫН: Если мы говорим о конкурентоспособности нашей продукции на мировых рынках, то не думать об энергоэффективности экономики было бы, по крайней мере, наивно. По показателю энергоемкости ВВП Россия сегодня заметно отстает от развитых стран. С экономиками ведущих локомотивов Европы Франции, Италии и Германии это разница в два-три раза. С китайцами отрыв составляет 30% в их пользу. Американцы, как и мы, потребляют, не сильно ограничивая себя, но при этом наша экономика в два раза более энергоемкая. Поэтому сейчас перед нами стоит задача снизить энергоемкость отечественного ВВП на 40% относительно 2007 года, когда мы впервые сформулировали данную проблему.

BG: Достаточно ли для этого инвестировать в обновление основных фондов?

А. И.: Еще недавно наши показатели снижались быстрее, чем на Западе, примерно в два раза. С 2000 года энергоемкость российской экономики сократилась на 33%, у иностранных коллег — только на 10-15%. Такая статистика сложилась оттого, что исходная ситуация у нас тяжелее. Но, к сожалению, не только технологическое перевооружение играет здесь роль, есть и более сложный фактор — структура экономики. Чем выше в ней доля непроизводственной сферы, тем показатели лучше. Ведь на сферу оказания услуг энергии требуется значительно меньше, чем на производство. Сейчас темпы снижения энергоемкости в России тоже будут замедляться. Это как сидеть на диете: если решил похудеть, то, когда сбросил определенный минимум, каждый новый килограмм веса дается тяжелее, чем предыдущий.

BG: И как же структурные сдвиги в экономике, они наблюдаются?

А. И.: Чтобы ответить на этот вопрос, давайте взглянем на факторы, позволившие в том числе несколько снизить энергоемкость ВВП в России. В течение 2011-2012 годов она сократилась примерно на семь с небольшим процентов. При этом технологический сдвиг, та часть, за которую отвечает Минэнерго, принес порядка 4,5%, остальное именно структурные изменения. За это время сфера услуг выросла с 39% до 45%. Но задел еще есть: в Европе их доля — это две трети всей экономики. Еще один обнадеживающий момент: доля промышленности у нас сократилась на 4%. Хотя Россия, к сожалению, пока не может похвастать современным производством в таком масштабе, как у китайцев, к примеру. Они развивали свои мощности последние 10-15 лет. О чем говорить, если у нас на некоторых металлургических заводах до сих пор мартеновские печи используются! А основной способ производства цемента — мокрый, то есть очень энергозатратный. Остается много мощностей в нашей стране, которые эксплуатируются с 60-80-х годов прошлого столетия.

BG: На форуме ENES expo в ноябре прошлого года вы назвали новые подходы правительства к взаимодействию с местными администрациями. Что изменится?

А. И.: Безусловно, очень важно, как государственную политику будут реализовывать на местах. У регионов должны быть свои качественные программы, затрагивающие все отрасли экономики. Начинать целесообразнее с бюджетного сектора. Здесь сосредоточен колоссальный потенциал по повышению энергоэффективности тех же больниц, детских садов, школ. Я говорю про комплекс мероприятий: от тех, что быстро окупаются, например замена освещения и окон, установка индивидуальных тепловых пунктов с регулированием, до капитального ремонта кровли и стен.

BG: За чей счет предлагаете вести эти работы?

А. И.: Есть недорогие проекты, которые окупятся относительно быстро, и есть дорогостоящие: тот же ремонт крыши позволяет минимизировать потери тепла, но вложенные средства в этом случае окупятся за 40-50 лет. Сторонний инвестор за него явно не возьмется. Миссия государства состоит в том, чтобы взять на себя неокупаемые работы, к остальным же надо привлекать бизнес.

Ответственность доведут до каждого министра

BG: На следующий год вы уже объявили о сокращении федеральных субсидий на реализацию программных мероприятий: вместо 5,7 млрд рублей Минэнерго распределит 5 млрд рублей. Значит, денег на снижение энергоемкости будет потрачено меньше?

А. И.: Это абсолютно не так. Мы просто меняем подход: теперь губернатор сможет защитить свою программу и получить федеральное финансирование только в том случае, если по ней будут привлечены внебюджетные источники финансирования. Действительно, количество регионов, которым мы отправим федеральные транши, в 2013 году снизилось с 36 до 28 субъектов федерации. Однако совокупные траты на эти цели должны возрасти.

BG: На что идут выделенные деньги?

А. И.: Раньше они зачастую тратились на закупку оборудования, на освещение. Это и проще: получил, допустим, из федеральной казны 200 млн рублей, приобрел на них тепловые узлы, выделил еще 100 млн рублей на их монтаж и отчитался.

Нас же больше устроит другая схема: на эти 200 млн рублей губернатор должен постараться привлечь инвестора, которому он компенсирует треть стоимости проекта, а тот вложит свои 400 млн рублей. Взамен власти могут дополнительно компенсировать инвестору еще, к примеру, лизинговый платеж. Заявки наше министерство собирает до 1 апреля. Есть, конечно, так называемые передовики, у которых разработаны готовые проекты по энергосбережению. Это Москва, Татарстан, Санкт-Петербург, активно взялась за работу Самарская область, стараются Белгородская область и Красноярский край, у которого проблема в том, что много отдаленных территорий. Однако достаточно и таких регионов, где работа ведется только для галочки.

BG: Отдавая деньги, вы следите за тем, как они тратятся?

А. И.: Конечно, мы проверяем. Но важнее, чтобы сам губернатор понимал, на что тратятся деньги, где растет или снижается энергосбережение. Сегодня проблема, на мой взгляд, состоит в том, что в регионах отсутствует уполномоченный орган, призванный отвечать за эту работу, а в результате программы энергоэффективности и энергосбережения живут сами по себе. Как правило, это обрывочные, не связанные между собой мероприятия. По ним невозможно оценить, каким образом субъект занимается энергоэффективностью. Потому что в документах, которые региональные администрации предоставляли до этого в министерства, нет всего того объема процессов, которые происходят в субъекте федерации.

BG: Президиум Совета по модернизации, заседавшего в рамках ENES expo, решил учитывать меры по снижению энергоемкости во всех госпрограммах.

А. И.: Да, теперь каждое министерство будет отвечать за то, как в подведомственной ему отрасли решаются данные вопросы. В каждой отраслевой госпрограмме должны появиться индикаторы, отражающие направление по повышению энергоэффективности. Это была инициатива Минэнерго, и нас поддержали Министерство финансов и Министерство экономического развития. К марту-апрелю мы рассчитываем разработать типовые рекомендации к региональным программам, сформировать понятные, прозрачные, для всех очевидные индикаторы оценки их эффективности.

BG: Кроме этих мер вы отменяете дорогостоящую процедуру энергообследования. Что придет ей на смену?

А. И.: Мы готовим соответствующие поправки о замене обязательного энергообследования декларированием, и к 1 июня правительство должно выйти с законодательной инициативой в Государственную думу. Сегодня все учреждения бюджетной сферы обязаны раз в три года получать так называемый энергетический паспорт. И сейчас определенная картина о состоянии сектора благодаря энергетическим обследованиям уже сложилась. Понимая, что в бюджетной сфере денег не так много, мы вышли с инициативой перейти к составлению деклараций. Они будут бесплатными. Разработаем стандарты и формы, которые каждый чиновник сможет скачать на сайте Минэнерго. Ничего не мешает нам собрать первые данные уже по итогам 2013 года.

BG: Вы активизируете работу Федеральной энергосервисной компании (ФЭСКО). Считать ли это фактом неразвитости частного рынка энергосервисных контрактов в нашей стране?

А. И.: Думаю, что роль энергосервиса в мире слишком преувеличена, так как на практике объем энергосервисных контрактов невелик. Почему-то многим кажется, что посредством энергосервисных компаний можно решить все задачи по повышению энергоэффективности. Это далеко не так. Энергосервис лишь один из инструментов. Причем в силу его сложности он узко применим. В основном только в бюджетном секторе. На коммерческих предприятиях и в сфере домохозяйств его можно использовать по расчетной модели. Что я имею в виду? Это когда частный заказчик и исполнитель четко понимают, на чем возникает экономия, и после модернизации оплата за использование ресурсов не снижается. Отличный пример — освещение.

BG: Как же ситуацию изменит работа ФЭСКО?

А. И.: Сразу оговорюсь, что не функция государства — заниматься энергосервисными контрактами. Но поскольку в России эта сфера пока с трудом развивается, государство готово взять на себя несколько проектов в бюджетной и коммерческой сферах. Посмотрим, с какими проблемами столкнемся. Затем в течение года-двух мы внесем необходимые изменения с тем, чтобы расшить "узкие" места и далее отдать всю работу рынку. Никаких бюджетных средств на ФЭСКО мы тратить не собираемся: компания привлечет кредитные ресурсы одного из госбанков, которому эта отрасль также интересна.

BG: Под какой процент он будет кредитовать?

А. И.: Это вопрос договоренностей. Но именно под такие проекты у нас есть возможность давать регионам субсидии на компенсацию процентной ставки по кредиту. Это как раз и будет предусмотрено в условиях получения государственных субсидий. Повторюсь, что наша задача — сделать максимально действенный рычаг из этих денег: не напрямую их давать, а стимулировать привлечение внебюджетных средств. По нашим подсчетам, более серьезные темпы по повышению энергоэффективности в стране позволят дать вклад в повышение в ВВП до 2,5% в год. Это выполнение той задачи, о которой говорил президент.

BG: Вы декларируете, что желаемая доля возобновляемых источников энергии (ВИЭ) в общем объеме ее выработки должна достигнуть 4,5%. Шесть лет назад было 0,9%. Ситуация изменилась?

А. И.: Да практически так и осталось. Около 1%. Хотя вопрос более сложный, и не всегда он находится в парадигме энергетической эффективности. Во всем мире конкуренция на рынке производства ветряков, солнечных батарей, малых гидроэлектростанций столь высока, что она стимулирует инновации в других отраслях, которые не имеют отношения к энергетике. Это фармацевтика, машиностроение и вплоть до пищевой промышленности. В Великобритании в 2012 году 5,5 млн тонн нефти переработали в пищевые добавки. Сейчас в министерство поступают предложения включать в договор по присоединению мощности мусоросжигающие заводы, чтобы в реестре кроме ветра, воды и солнца стояли еще и мусоросжигающие производства. Этим вопросом мы занимаемся. Безусловно, ВИЭ — это перспективное направление.

BG: "Зеленая" карта России, о которой говорят в вашем министерстве, должна указать территории, где имеет смысл создавать альтернативные генерирующие мощности. Это какие регионы?

А. И.: Приоритет в развитии возобновляемых источников энергии там, где есть определенные сложности в выработке традиционных электростанций, в первую очередь на отдаленных территориях. Там, где дорогой северный завоз дизеля и мазута, рационально ставить комбинированные установки. Например, "ветер-дизель". "РусГидро" такие проекты развивает на Дальнем Востоке. Их реализация планируется в Мурманске и Красноярске.

BG: Где эффект от мероприятий будет высок, на кого ставку делаете?

А. И.: Сейчас в год вся российская экономика потребляет 971 млн тонн условного топлива, а за счет повышения ее энергетической эффективности есть возможность сэкономить до 200 млн тонн. Если говорить об отраслях, которые могут дать наибольший вклад в это значение, то это прежде всего электроэнергетика, затем нефте- и газодобывающие предприятия. Большой потенциал у домохозяйств. Здесь ситуация особенно печальна: по энергоемкости в ЖКХ Россия отстает от мировых показателей в четыре-десять раз.

BG: Одно из поручений председателя правительства Дмитрия Медведева касается создания отраслевых справочников наилучших доступных технологий (НДТ). Чем они будут полезны для бизнеса?

А. И.: В эти справочники войдут технологии с перечнем инструментов, стимулирующих их внедрение. Мы для себя видим это так: если вы используете, скажем, более совершенную технологию, то можете рассчитывать, допустим, на налоговый кредит, ускоренную амортизацию или компенсацию банковской ставки по кредиту. Дальше можем идти и на определенные ограничения в использовании устаревших технологий. Например установив временные рамки. Скажем, к 2020 году нельзя использовать технологии, экологические характеристики которых хуже, чем в текущем справочнике НДТ. Руководитель будет знать, что у него есть семь лет на перевооружение. Эти механизмы нам еще предстоит разработать.

Беседовал Алексей Казанцев