Лев Ганкин о концерте-реюнионе «Странных игр»

О том, из какого времени родом группа "Странные игры", ярче всего говорит тот факт, что последний на данный момент московский концерт ансамбля состоялся в 1995 году (между прочим, на первом в истории фестивале "Максидром"), причем это уже тогда было реюнионом давно не существующего проекта. Разойдясь кто куда еще в середине 1980-х и с тех пор собираясь вместе лишь по большим праздникам, музыканты "Странных игр" в каком-то смысле предвосхитили моду на торжественные воссоединения культовых групп прошлого. Их очередная встреча на сцене должна была произойти пять лет назад, но жизнь вмешалась в планы участников ансамбля самым трагическим образом: незадолго до запланированного концерта тяжело заболел один из ключевых членов группы, певец и мультиинструменталист Григорий Сологуб. Его смерть, казалось, поставила на реюнионе проекта крест, но прошло еще несколько лет — и "Странные игры" все же отважились на еще одно воссоединение, причем подобно тому, как место Джона Бонэма на единственном реюнион-концерте Led Zeppelin занимал его сын Джейсон, здесь тоже не обошлось без родственных связей: роль Григория Сологуба в новом составе играет его племянник (и, соответственно, сын другого отца-основателя проекта, Виктора Сологуба) Филипп.

В одном из недавних интервью клавишник и текстовик "Аукцыона" Дмитрий Озерский разделил группы золотой поры советского рока на героические и придурковатые, отнеся к последним и свой собственный ансамбль, и другие коллективы, близкие панк-року и новой волне, в частности как раз "Странные игры". Эпитет формально обидный, но на деле комплиментарный и очень точный: по уровню абсурдизма и балаганного драйва переплюнуть "Странные игры" смогла только одна из их групп-наследниц, АВИА, в которую после распада ансамбля перешли саксофонист Алексей Рахов, клавишник Николай Гусев и барабанщик Александр Кондрашкин — да и то лишь за счет привлечения к делу театральной труппы. "Игры" же обходились силами входивших в проект музыкантов, но этого хватало сполна: Виктор Сологуб клал на музыку дадаистские тексты Тристана Тцара и Раймона Кено, Григорий играл на баяне "Smoke On The Water", темы из Бетховена плавно перетекали в "Семь-сорок", а единственный официально изданный "Мелодией" альбом группы, "Смотри в оба", завершался садистской кавер-версией "Феличиты". Все это подавалось под соусом совершенно нового для советской реальности звучания: ска в духе Madness и The Specials с кокетливо припадающей на слабую долю ритм-секцией и саксофонными соло в духе опять же очень слабо известного на тот момент в здешних широтах гангстерского кино. Вообще, если что-то и потрясает в этой истории, то именно то, сколь многое было "Странными играми" угадано — допустим, характерная бойкая ритмика еще могла быть ими где-то подслушана, но как быть со всем остальным: с саксофоном почти как у Red Snapper, с синтезаторными эффектами будто из тарантиновского саундтрека, с отвязными кричалками в духе Neue Deutsche Welle, с постмодернистским смешением всего и вся, которое и составляло основу их творческого метода? Очевидно, это было не заимствованием, но самым настоящим гениальным озарением, в один прекрасный момент посетившим несколько человек в городе Ленинграде. И именно это в конечном счете стало залогом долголетия песен "Странных игр": искусство, отзывающееся на окружающую реальность, за редким исключением, обречено на то, чтобы в ней и остаться,— музыка же, появляющаяся вследствие озарения, не нуждается в каком-либо специальном временном или пространственном контексте. Она жива до сих пор — и это ярко иллюстрирует непрерывный поток переизданий: к предыдущему, несостоявшемуся реюниону альбомы "Странных игр" выпустили в роскошном CD-издании, а к предстоящему концерту обещают заново отпечатать и винил.

Manifest, 31 января, 20.00

Лев Ганкин