Ольга Андреева выясняла, остались ли собой советские хиппи

Один из мифов о хиппи гласит, что их больше нет. Но это не так

Ольга Андреева

Попытка стороннего журналиста написать о современных российских хиппи заведомо обречена на провал. Сайты заблокированы, большинство форумов не работает, телефоны не отвечают. Дверь в этот мир по-прежнему закрыта. И надо долго стучаться, чтобы заглянуть хотя бы в щелочку. Недостучавшимся остаются мифы. Дети-цветы, великие 60-е, Калифорния-дрим, фак, драг, автостоп — все эти исполненные бодрого оптимизма байки не более чем версия для посторонних.

Чтобы убедиться в существовании хиппи, надо 1 июня прийти в Царицыно. Каждый год вся московская тусовка собирается там под большой одинокой сосной, которую все почему-то называют дубом. Это жест памяти. Так хиппи отдают дань событиям и жертвам сорокалетней давности.

В 1971 году хиппи в Москве было около тысячи человек. По крайней мере, так думали в советских контролирующих органах. Пипл собирался на точках — "психодром" у старого здания МГУ, "квадрат" рядом с Юрием Долгоруким, "пушка" у памятника Пушкину, "труба" в подземном переходе через Пешков-стрит у Телеграфа.

В пятницу, 28 мая 1971-го, по точкам прошли люди в штатском и, честно показав хипам удостоверения КГБ, предложили провести перед зданием американского посольства акцию против войны во Вьетнаме. Пиплу объяснили, что умные люди во власти увидели в них мощную молодую силу и просят помочь в борьбе с мировым злом. Пипл, состоявший в основном из зеленых пионеров, почувствовал себя героем и радостно согласился. Договорились, что 1 июня все хиппи Москвы соберутся на точках с плакатами антивоенного содержания, а люди в штатском обеспечат транспорт и организацию. 1 июня с утра аккуратный пипл с пацификами был на месте. Подъехали автобусы, и хиппи доверчиво в них вошли. После чего весь московский андерграунд отправился по ментовкам.

Пипл поименно записали в конторскую книгу, на обложке которой значилось крупными буквами "ХИПИ". Всем попавшим в этот список власть методично и последовательно ломала жизнь. Даже случайно попавшие под раздачу, которым удалось выкрутиться в июне, пострадали осенью, когда шла активная зачистка Москвы перед визитом Никсона. Из 500 задержанных примерно половина отправилась служить на китайскую границу. Около сотни увезли в дурку. Несколько десятков по разным обвинениям посадили. Двое погибли в армии. Двое — в психушке. Двое повесились. Выжившие все без исключения оказались на улице с волчьими билетами. Предполагалось, что на этом история российской Системы закончится. Но она не закончилась.

Анна Герасимова (Умка) — поэт, филолог, специалист по обэриутам, певица, хиппи

Концерт Умки в клубе "Археология" собирает плотную толпу. В толпе много разных — от седовласых мужей и женщин, гордо стареющих без косметических иллюзий, до лохматого, застенчивого молодняка. Умка в зеленом балахончике и прорванных на коленке джинсах со спины кажется совсем девчонкой. Глаза вот только... Глаза всех хиппи после сорока обретают одно и то же выражение — они устали.

— Друзья, мы сейчас будем давать интервью. Кто хочет, присоединяйтесь, а то я не знаю, что говорить,— кричит Умка после концерта, усаживаясь на пол поближе к моему микрофону.

— Речь пойдет о хиппи,— объясняю я.

— Ну, это еще надо посмотреть,— ворчит Умка,— боюсь, я быстро съеду с базара. Съезд с базара — это наша сильная сторона.

— В чем смысл движения?

— Хиппи — это не движение. Это сидение или лежание. А поскольку я человек деятельный, мне в этом всегда было как-то скучновато. Хиппи из меня слабоватый.

— А настоящий хиппи?

— Ну, он такой симпатичный, лежит и гниет, обрастает цветочками, ему все по барабану. Великий отказ. Досвидос. Будем отдыхать, и этот ваш дискурс, в котором все зарабатывают деньги, значит, пошел на фиг. Но я как-то стараюсь ни к чему не приписывать себя. Я — это я. Да, мне нравится эта идеология, точнее, отсутствие идеологии. Мне нравится отсутствие соревнования, нежелание никого победить. Это очень правильно. Но долго же так не пролежишь.

— Но начиналось-то все не с лежания, а с захвата Сорбонны!

— Это не хиппи... Это 68-й год, который у нас стал 86-м.

— Они проиграли или победили?

— Все, кто тогда боролся за свободу? Конечно, проиграли. Но если посмотреть на верхушку политической и культурной элиты мира, там редкий человек не носил в молодости клеши и не курил травку. Если ты этого не делал, вообще непонятно, кто ты такой. В этом смысле они, да, победили. И теперь против них тоже кто-то протестует. Но хиппи в эти игры не играли. Они ни за что не боролись, а значит, не могли ни победить, ни проиграть.

— Разве они не про свободу?

— Они не про политику. Никак. Ни одной ногой. И я лучше с ними, чем с теми, кто машет флагами. Я можно посижу в уголке? Потому что любое махание флагами мне отвратительно с обеих сторон. Или сколько там этих сторон...

— Если протест не политический, то какой? Стилистический? Вот Бродский говорил — у меня стилистический конфликт с советской властью.

— Бродский, как всегда, молодец. Бродский сказал еще одну гениальную вещь — надо быть частным человеком. Я повторяю это каждый день. Ни в коем случае не надо ничем размахивать и кричать — мы. Кто мы? Какие мы? Человек, который кричит "мы", вообще не отвечает за себя. Его всегда обманут — сто процентов. А человека, который сам за себя и не хочет ничего хотеть, обмануть нельзя. Меня, например, нельзя обмануть. Делай, что можешь, и будь, что будет. Если ты отвечаешь только за себя, у тебя есть шанс не упасть мордой в лужу. Все равно упадешь, конечно. Но не так быстро, как те, кто за руки взявшись бегут куда-то с восторгом. Надо спокойно, желательно молча — но молча у меня не получается, я вот пою — жить как-то. Это сложно. Этому надо учиться. Если каждый будет отвечать за себя, победит разум. Не бабки, не политические амбиции, даже не красота, а разум.

---

Считается, что наши хипы заимствовали идею в Штатах. Однако что-то не сходится.

Формальная дата рождения хиппи в США — 1965 год. Причина, по Маслоу,— исчерпание всех возможностей самореализации внутри общества потребления. Хиппи суть самое благополучное послевоенное поколение. Уже в 1947-м Штаты потряс первый кризис перепроизводства. Разумеется, вся перепроизведенная жратва предназначалась детям. Когда дети подросли, они сказали "гуд бай" родительским холодильникам и отправились в свой короткий хипповский трип. В 1966-м в районе Хейт-Эшбери (Сан-Франциско) на основах стихийного коммунизма счастливо поживало уже около 100 тысяч хиппи. Пик движения пришелся на 1967-й — знаменитое Лето любви. К 1970-му все было кончено. Хиппи вернулись домой, расползлись по сельхозкоммунам, буддийским монастырям и с головой ушли в производство репы и поиск истины. С тех пор весь мир благодарно вспоминает великие 1960-е.

У нас все было не так. Во-первых, никакое перепроизводство советским детям 1960-х не угрожало. Во-вторых, никакого счастья наш хиппизм никому не принес. В-третьих, наши хиппи не исчезли. И, похоже, не исчезнут никогда.

Дмитрий Ахтырский — философ, бывший преподаватель РГГУ, хиппи

— У меня в 16 лет произошел первый мистический опыт,— рассказывает по скайпу Дмитрий Ахтырский, недавно перебравшийся в Нью-Йорк.— Меня побили гопники в парке, я потерял сознание, была легкая амнезия. А потом я постепенно вспоминал: свет, дорога к свету и некое ощущение складывающегося пазла. Тогда ответы на все подростковые вопросы появились сами собой. Это была новая картина мира. После этого было смешно пытаться жить по-старому. Года два я был таким хиппи-теоретиком. Да во многом именно таковым и продолжаю быть.

Ахтырский помимо прочих своих профессиональных занятий изучает философские аспекты психоделической революции. Связь плохая, видео нет, я смотрю на фотографию умного хипа с густым седеющим хайром и слушаю его тихий смех на другом конце Земли.

— Такие сообщества появляются, только когда есть четко сформированная индивидуальность,— объясняет Ахтырский.— Тогда возможно сотрудничество, превосходящее и племенную солидарность, и конкурентный индивидуализм. Феномен революции 60-х, которая продолжается и сейчас,— это не политический, это экзистенциальный феномен. Попытка выйти на новый уровень сознания, углубить понимание других существ, создать общество без принуждения. Она, конечно, сопряжена с такими экспериментами, которые со стороны могут выглядеть как простой эпатаж. Но суть значительно глубже. Движители такой революции — те, кто не поддался социальной обезличке, настоящие индивидуальности.

— Да откуда же в СССР индивидуальности?

— А кто на кухнях по ночам спорил? Интеллектуальный слой в России всегда был европейским. Хиппи — это феномен западной культуры, и приобщившиеся к нему становятся людьми Запада, даже когда увлекаются Востоком. Понятие "хиппи" введено журналистами. Вообще, 60-е — это многоцветное разнообразие типажей, взглядов, концепций, объединенных прорывом в новую реальность. Сами себя хиппи часто никак специально не называют. Если, например, спросить у нашего хиппи: "Ты кто?" Он ответит: "Человек". А если уточнить: "Ты хиппи?", он будет отказываться. Атрибутика же — вещь чисто внешняя. Далеко не все люди склонны играть в эти игры и заниматься эпатажем. Но какой-то внешний знак, как правило, оставался. Например, тот же хайр. Он для меня как медаль — память о ненасильственном сопротивлении ментам, гопоте и цивилам.

— Тогда в чем общее?

— Преодоление конформизма. Я, например, случалось, на тусовку ходил в костюме и в галстуке. А лекции читал в рваных джинсах и фенечках.

— Цель?

— Выйти на новый уровень сознания. Это дает все остальное. Ты становишься глубже. Хиппи пытаются включить в себя реальность целиком, везде увидеть свет и добро. Как в Евангелии сказано: "Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе". Это преодоление фундаментальной ксенофобии. Неконфессиональная религиозность, связана с расширением личности. Это путь сверхчеловеческой легкости, о которой мечтал Ницше, но сам не имел. Хиппи открыли волю, которая не грузит.

— В России остались хиппи?

— Конечно. Только многие называют себя другими словами.

---

На взгляд со стороны хиппи — это тот, кто лежит под кустом на обочине мировой ярмарки тщеславия. Но сам хиппи знает, что лежать надо правильно, согласно тому, как учили предшественники и основоположники. Непротивление злу, ненасилие, неучастие, категорическое отсутствие нетерпимости, любовь, пацифизм, веганство — это формальные основы хиппизма. Освоив профессии сторожей, натурщиков, работников котельных, они просто исчезли с глаз. Они и сейчас делают вид, что их нет. Отказавшись от социальных желаний, они живут скрытой и глубоко частной жизнью повседневного чуда, ослепительно-бедной и ослепительно-свободной.

Андрей Олейников (Алхимик) — парфюмер, специалист по поэзии и философии Серебряного века, хиппи

Комната тайно мерцает медовым светом настольной лампы. По стенам книги, книги, толстые старинные корешки. На видном месте — "Роза мира" Даниила Андреева. Большой стол плотно заставлен десятками скляночек. Отдельный шкаф с ящичками для ингредиентов, пучки трав. Возле старого дивана с мятым покрывалом — алхимический стол. Завиток перегонного аппарата, колбы, мерные стаканчики.

— Я всю жизнь, с пяти лет, этим занимаюсь. Травки, вытяжки, экстрагирование. Не мог оторваться просто,— неторопливо и строго рассказывает пожилой, почтенный Алхимик.— Я странный. Отдельный. Не социализированный. Всегда таким был. Ну и куда, по-вашему, я мог пойти? Только в хиппи.

Алхимик пришел на "квадрат" в самом начале 1970-х. Тогда ему шел 17-й год. Типичный юноша из хорошей семьи, связанный фамильным родством с русским символизмом, двоечник, нелюдим и классический русский интеллигент с той самой сложносочиненной речью аристократа и чеховскими интонациями. В интеллигентную речевую классику легко и элегантно вплетается хипповский сленг.

— Когда у нас это началось, мы с приятелем решили пройти что-то вроде инициации. Нужно было противопоставить себя окружающей действительности. Для этого мы разулись и пошли босиком по стриту от нашей школы в Дегтярном переулке. Конечно, были задержаны милицией, на что, в общем, и рассчитывали.

— Это было нельзя?

— При советской власти босиком по улице? Господь с вами! — артистично всплескивает руками Алхимик.— Если вы появлялись в сандалиях без носков, милиционер уже смотрел косо. Во всяком случае, нас препроводили в отделение и после беседы с неожиданно интеллигентной, видимо, старого поколения, воспитательницей отпустили. И мы в своих драных, экстравагантных одеждах уже вечером сидели на органном концерте в зале Чайковского, слушали Франка, Мессиана. Тот день закончился блестяще. Это были великолепные приключения.

— Насколько этот стиль был заимствован?

— Заимствование? Интересная тема. Я думаю, что идея заимствования вообще имеет корни в европейском мышлении, которое предполагает любую связь явлений трактовать как причинно-следственную. Между тем это не так. И советский, и американский хиппизм развивались параллельно. Был какой-то долг времени, который надо было отдать. На Западе это поняли пораньше, у нас — попозже. Я вообще в последнее время придерживаюсь такого взгляда, что советские хиппи не что иное, как особая экзотическая разновидность советского человека. Советский Союз — это все, решительно все, что включала советская система, начиная Брежневым и кончая Солженицыным. Наши хиппи — это тоже чисто советское явление.

— Что вам дал опыт хиппи?

— Это неплохая школа жизни. Способ сохранить достоинство, когда обстоятельства предполагают это достоинство изничтожить. Учит неформальным отношениям с реальностью.

— Хиппи остались? Останутся?

— А хиппи не уникальны. Любое общество так устроено, что оно выдавливает из себя таких людей. Как правило, это те, кто мыслит шире. Это всегда было. Ну в XX веке это были хиппи. Потом будет кто-то еще. Они будут всегда. Я никогда не переставал быть хиппи. Вот и волосы поредели, но я хиппи.

---

Один из главных мифов наших детей-цветов — это миф о Системе. Считается, что в конце 1960-х ее создал некто Солнышко (в миру Юра Бураков) — перво-Адам русского хиппизма. Хронологически было три Системы — это единственный факт, в котором сходятся все. Относительно хронологии, содержания, состава и судьбы Систем мнения расходятся до прямо противоположных. Вот одна из версий, которая неизбежно будет оспорена. Первая Система просуществовала до начала 1970-х — эта Система была тяжелоалкогольной и малоинтеллектуальной. Следующая окончательно оформилась в конце 1970-х, более тяготела к калифорнийским корням, вернув себе авторитет интеллектуальной тусовки. Она распалась под сильным влиянием православия. Последняя сложилась к середине 1980-х и была, возможно, самой духовной и умной. Но и там в основном все кончилось православием.

Система давала призрачное ощущение причастности к чему-то большему, но не могла предложить адепту ничего сверх того, чем был он сам. Отсюда вечная трагедия среднестатистического пионера — я-то думал, что... а оказалось, что... Православие на этом фоне выглядело каменной стеной. Оно спасало от всех издержек свободы — наркотиков, одиночества, а заодно и от самой свободы.

Любая идеализация хиппи звучит преступно по отношению к тем, кого Система откровенно погубила. Общение на тусовках наполовину состояло из перебора длинного мартиролога — тот выбросился из окна, тот умер в дурке, тот погиб от передоза. Насколько правдивы эти истории, вопрос, интересный для прокурора, но не для Системы. Говорят, что известный хиппи Красноштан превратился в бомжа и был забит доской где-то в арбатских переулках. Володя Псаломщик стал торговать кокаином — как следствие, получил 33 ножевых ранения, умер на месте. У Яна Смертника поехала крыша. Он составил список тех, кому не следовало жить на этой земле. После того, как он облил бензином своего ближайшего друга и чиркнул спичкой, его посадили. В тюрьме он умер.

Те, с кем я разговариваю,— из победителей. Из самых сильных, сумевших не только сыграть в рулетку со свободой, но и выдержать столкновение с реальным социумом. Их не так мало, но это только половина тех, кто вместе с ними начинал играть в ту же игру. Второй половины уже нет.

Александр Вяльцев (Саша Пессимист) — писатель, поэт, литературный критик, художник, архитектор

— Здесь в 87-м нашу выставку разогнали. Набежали менты, стали всех вязать. Вот здесь мы стояли,— Саша показывает на подножие нового арбатского "утюга" с "Кофе-хаусом" в основании. Тогда, в 87-м, никакого "утюга" тут не было — обычные арбатские домики с наличниками и карнизами, под которыми тусовались хиппи-художники.

— Тогда было стихийно применено что-то вроде индийской сатьяграхи...

— Что-что?

— Ну, ненасильственное сопротивление, которое Ганди в Индии придумал. Менты хватали одного хипа, но тут же появлялись еще два, которые кричали — и нас тоже заберите! Девушки бросались на шею ментам, обнимали их, целовали, те совершенно не понимали, как нужно реагировать. Сначала всех тащили в местное, пятое, отделение милиции, это тут недалеко во дворах. Там все уже было забито, и пипл стали развозить по соседним отделениям, через час все они были в хипах. Пипл осаждал ментовки, стучал в окна, требовал, чтобы забрали и их. За ментами гонялись по улице, ловили, протягивали им руки, чтобы наручники надели. Дальше я сам уже не видел, я как раз в пятом отделении сидел. Менты были в ужасе. Звонили куда-то, орали, что нам делать, они все хотят к нам. Говорят, что те, кого не забрали, прошли маршем по бульвару до Кропоткинской.

— Это была запланированная акция?

— Нет, что вы, все было совершенно стихийно.

Пессимист — автор замечательных повестей "Человек на дороге", "Once upon a past" и вообще личность историческая. Это с ним Влад Листьев сделал одну из первых передач программы "Взгляд", которая посвящалась советскому андерграунду.

— Нас тогда обманули, может, не по своей воле, но все равно некрасиво получилось,— меланхолично вспоминает Саша.

Листьев расспрашивал хипов о наркотиках, о том, есть ли среди них рабочие. Рабочие как раз среди хипов были — сторожа, истопники, машинистки. Но передачу в эфир так и не пустили, устроив что-то вроде ее обсуждения с демонстрацией выдернутых из контекста кусков. Получилось, что андерграунд — это тунеядцы и наркоманы. Потом на Сашу долго обижались хиппи по всей стране. Но Саша был ни при чем.

— Что такое Система? Это трудно определить,— Саша аккуратно и очень элегантно потягивает свое американо в том самом "Кофе-хаусе", который сейчас увековечивает место, где его вязали менты. Высокий изящный человек лет пятидесяти с легкой походкой и длинными волосами, тщательно собранными в хвост. Аристократическое лицо и умные, скользящие по реальности глаза художника, который не то чтобы смотрит, а скорее все это рисует.

— Система была таким молодежным подпольем, в которое никто не знал, как попасть. Она тебя сама находила: никакой формальной организации не было, но Система работала. Можно было поехать в любой город и там получить ночлег и еду от людей, которых раньше никогда не видел. Во-вторых, это был мощный канал информации. В Системе все знали. Что читать, на какие выставки ходить, какое кино смотреть. Дети профессоров, попадая в Систему, узнавали много нового. Это было не общеупотребительное знание, скажем так. Очень интересовались философией, историей религий и культурой борьбы, начиная с Торо (американский писатель, натуралист и аболиционист.— "О") и Ганди. Тяготели к мистике — Рерих, например. В-третьих, Система давала прибежище. Ты понимал, что не одинок. Для молодого человека это важно. Система обещала безумно интересную жизнь. Там были самые красивые девушки, юноши, через Систему ты был связан со всем, что было в стране лучшего, умного, интересного.

— Это было то самое калифорнийское счастье или трагедия?

— Какое счастье? Вы что? У нас все было нельзя. Журнал, выставка, концерт. От этой подавленности все силы перегорали. Вообще же свобода — это тяжелое испытание. Она подходила только очень сильным людям, которые в состоянии организовать жизнь на своих принципах. Система обещала насыщенное, но совершенно не гарантированное существование.

— Но что привлекало?

— Понимаете, человек с длинными волосами был украшением улицы, лакмусовой бумажкой, тестирующей общество на добро и зло. Он привлекал внимание, к вам могли подойти и долго расспрашивать, кто вы, откуда, почему. Могли бить, унижать. Длинные волосы — это был такой ежедневный эксперимент над самим собой. Постоянной проверкой на вшивость — я смогу или нет. Струшу или нет. Понятно, что это было не для всех.

— Свобода она вообще не для всех,— подводит печальный итог Саша.— Хиппи не хотели взрослеть. Это были такие питеры пены. Как это там? "Только веселые, непонимающие и бессердечные могут летать".

---

С падением железного занавеса для хиппи мало что изменилось. Они немного постриглись, сняли фенечки и клеши. Система ушла из реала в виртуал и существует на узкой территории форумов, которые то распадаются, то возникают вновь. Там, на страничках "В Контакте" и Facebook, сообщается о выставках, концертах, встречах. Это свой мир, открытый, но почти недоступный для тех, кому он не нужен.

Тот факт, что вместо подлинной свободы им подсунули пошлый суррогат, хиппи раскусили быстро. Теперь среди "врагов" хиппи числятся не только обыватели и представители власти, но и хипстеры и даже креаклы. Если есть только форма, но нет содержания, говорят хиппи, это не по-настоящему.

Веселые и бессердечные, хиппи сейчас почти не отличимы от городской толпы. В Москве, по примерным оценкам, их около тысячи. По всей стране — тысяч пять. Но цифры условны. Посчитать точное количество хипов невозможно, так же как и истинно верующих. Сразу возникают вопросы. А кого считать верующим? А во что? Кроме тысячи тех, кто сознательно подозревает себя в хипповстве, существует целая армия тех, кто об этом и не задумывается. Но тем не менее это настоящие хиппи.