"Реквием" без вариантов
10 февраля в зале Чайковского известный немецкий дирижер Петер Нойман исполнит вместе с российскими музыкантами "Реквием" Моцарта.
Петер Нойман всегда готов объять необъятное
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ
Это только кажется, что о последнем опусе Моцарта, стойко обожаемом публикой во все времена (в отличие, между прочим, от многих вроде бы совсем уж безусловных по нынешним меркам моцартовских шедевров), ничего нового уже не скажешь. Как бы странно это ни прозвучало, это до сих пор произведение отчасти спорное — и конца этим спорам, очевидно, не будет. Нет, конечно, никто уже не верит в мистического "черного человека": все знают, что заказчик у "Реквиема" был вполне посюсторонний, только плутоватый. И история о Сальери, сведшем Моцарта в могилу, тоже давным-давно оставлена художественной литературе и кинематографу.
Проблема в том, что к моменту смерти Моцарта большая часть "Реквиема" существовала только в набросках, а часть не существовала вовсе. Партитуру, как известно, закончил моцартовский ученик Франц Ксавер Зюсмайр. И хотя тогда, в 1792 году, общество с готовностью поверило, что Зюсмайр всего лишь воспроизвел известные ему замыслы учителя, в последние полвека немало музыковедов всем знакомую версию моцартовской заупокойной мессы поставили под сомнение. И даже предложили свои варианты реконструкции "настоящего" "Реквиема".
Пока, впрочем, до универсальной популярности и у слушателей, и у исполнителей этим гипотетическим вариантам далеко. Петер Нойман тоже предпочитает "классическую" зюсмайровскую версию "Реквиема". Но это точно не из-за недостаточного знакомства с проблематикой: в свое время Нойман скрупулезно исполнил и записал не только "Реквием", Мессу до минор и Коронационную мессу, но почти все остальные моцартовские мессы — 12 из 17, включая произведения совсем уж редкие и ранние. И уж подавно не из-за недостаточного внимания к исторически достоверному исполнительству. Хотя тех, кто при мысли об аутентичном исполнении хоть того же "Реквиема" воображает непременно что-то агрессивное, сухое и отвлеченное вместо привычных с детства музыкальных красот, вполне можно успокоить: Нойман из числа исполнителей вдумчивых и осмотрительных, бунтарства в его трактовках слышно немного, как и чрезмерного педантизма.
В качестве одного из патриархов немецкого аутентизма (и специалиста в первую очередь по сакральной музыке) его уже хорошо знают и в Москве. В 2005 году он исполнял здесь баховские "Страсти по Иоанну" в раритетной второй редакции, в 2009-м — "Мессию" Генделя, оба раза со своими собственными коллективами — Кельнским камерным хором и оркестром Collegium Cartusianum, названным по имени знаменитой кельнской церкви картезианского ордена. В прошлом году под его управлением прозвучали генделевские "Ацис и Галатея" уже с отечественными "старинщиками" — оркестром Pratum Integrum.
Теперь с Нойманом сотрудничает еще один московский коллектив, много и серьезно занимающийся музыкой XVIII столетия, Musica Viva. И если его почтенная репутации всем давным-давно известна, то вокальный ансамбль "Интрада", которому поручена хоровая партия,— открытие последних нескольких сезонов. По-своему закономерное: молодым хористам, отменно поющим западноевропейский репертуар любой степени историко-архивной редкости, было на кого равняться и у кого учиться. Образцовые западные хоры ренессансно-барочного профиля за последние десять лет в Москве бывали регулярно, считая, разумеется, и подопечных Петера Ноймана. А для самого маэстро это не только первый московский концерт с музыкой Моцарта, но и российский дебют в качестве симфонического дирижера: наряду с ре-минорным "Реквиемом" должна прозвучать ре-мажорная тридцать восьмая ("Пражская") симфония.