Трезвая экранизация "Вия"

Премьера / кино

Российско-украинско-европейский блокбастер "Вий" пытается выстроить на фундаменте гоголевской повести нечто напоминающее "Сонную лощину" Тима Бертона, только вместо мистического всадника без головы в качестве главного демонического жупела используется прославленный писателем обладатель гипертрофированных век. Предложенным в новой киноверсии внешним обликом заглавного героя ЛИДИЯ МАСЛОВА осталась в целом довольна.

Сценарию "Вия", над которым, кроме режиссера-постановщика Олега Степченко, трудился Александр Карпов (вместе они уже работали над боевиком "Мужской сезон: бархатная революция"), при всех отчаянных вольностях и стремлении накрутить голливудские драматургические навороты, в которых черт ногу сломит, тем не менее не откажешь в уважении к гоголевскому духу и букве. Когда на экране впервые появляется Хома Брут, пытающийся строго по тексту повести отбояриться от пугающей обязанности по чтению молитв над панночкиным гробом: "И голос у меня не такой, и сам я — черт знает что",— то эта самокритика выглядит особенно убедительно в исполнении Алексея Петрухина (одного из продюсеров картины и тоже давнего соратника режиссера Степченко). Попозже авторы сценария добавят незадачливому ведьминому возлюбленному еще и от себя: "Ни стати в нем не было, ни виду",— недоумевают селяне, почему безвестного бурсака сотник ангажировал для столь важного ритуала.

Впрочем, невзрачный Хома — вовсе не главный герой фильма, а попавшая под раздачу жертва недоразумения, мистического с виду, но на самом деле имеющего вполне материалистические объяснения. Поскольку в окрестностях Диканьки некому трезво, без мракобесия, разъяснить происходящее (Хома Брут хоть и "философ", но в лучшем случае — субъективный идеалист), приходится авторам сценария выписать из английского городишка Гринвич человека с холодным рассудком и позитивистским мышлением. Это не первой молодости английский парубок (Джейсон Флеминг), бакалавр по географии и картографии, который оказывается в нехорошей деревне не по казенной надобности, как следователь в "Сонной лощине", а скорее случайно: пытливый естествоиспытатель вынужден броситься в экспедицию куда глаза глядят, после того, как от него забеременела дочка лорда (Анна Чурина), и пока картограф сражается с восточноевропейской нечистью, папа-лорд (Чарльз Дэнс) постепенно примиряется с внебрачным внуком и его папашей.

Снявший "Вия" чешский оператор Владимир Смутны, возможно, художник классом чуть-чуть пониже, чем Эммануэль Любецки, сделавший из "Сонной лощины" одну из самых красивых кинокартин 1990-х, к тому же в визуальном плане "Вию" мешает необходимость все время помнить о проклятом 3D, то есть периодически запускать с экрана в зал какие-то предметы. Но и двухмерный "Вий" смотрится вполне прилично, местами напоминая какие-то готические клипы группы "ВИА Гра": синеватые дымы, тучи, скалы, коряги, черные вороны, языки пламени, девушки в облепивших тело мокрых платьях... Кроме черноволосой панночки (Ольга Зайцева) в фильме Олега Степченко есть еще одна красотка — онемевшая после несчастного случая с панночкой ее подруга (для разнообразия покрашенная в блондинку Агния Чадова, ранее известная под девичьей фамилией Дитковските), в которую влюблен слуга сотника (Алексей Чадов). Возлюбленная пара, Настуся с Петрусем, долго болтаются по фильму без особой надобности, но пригождаются ближе к развязке, когда на первый план выходит линия противостояния двух ветвей деревенской власти — сотника (Юрий Цурило) и дьякона (Андрей Смоляков).

Что же касается власти потусторонней, то Вий в картине выглядит довольно оригинально — не массивный крепыш с железными вставками, каким он может привидеться после гоголевской повести или советского фильма 1967 года, а кожистый, довольно тщедушный мутант. Под его веками, тоненькими, удивленно приподнятыми услужливой челядью, обнаруживаются две обширные глазницы, каждая на пару десятков независимых друг от друга круглых глаз, без особо устрашающего выражения — это скорей диковинное существо из террариума, чем леденящее кровь исчадье ада. Несколько интересных созданий разгоряченного горилкой воображения можно встретить и в прекрасной (ничуть не уступающей схватке Хомы с бодающим его летучим гробом) сцене, когда веселые украинские собутыльники англичанина после определенного количества опустошенных бутылок трансформируются в жутких чудищ, а из галушек вылупляются вместо зеленых чертей маленькие перепончатокрылые зубастые монстрики. Этот белогорячечный антураж легко и естественно объясняется тем, что, едва преодолев украинскую границу, картограф не расстается с горилкой, и не только из соображений product placement, в высшей степени деликатного: один раз название украинского водочного бренда звучит впроброс в разговоре, другой — скромно накарябано на сереньком дорожном указателе перед финальными титрами; примерно так же ненавязчиво, в качестве дани уважения "автору идеи", в фильм заглядывают, чтобы понюхать и уйти, две огромные крысы из "Ревизора". Приглашенному заморскому герою, однако, так просто не отделаться: шутливые финальные кадры, где интуриста заставляют выпить не только "на посошок", "стременную", но еще и какую-то сомнительную "отходную", отчетливо дают понять, что английский ученый вывез из своего опасного путешествия не подробную карту ранее не изученной местности или еще какие-то этнографические открытия, а прежде всего интересную местную разновидность "белочки".