Фильм Оксаны Бычковой награжден в Роттердаме

Фестиваль кино

Три "Тигровые награды" (Tiger Awards) конкурса первых-вторых фильмов достались кинематографистам из Японии, Швеции и Южной Кореи. The Big Screen Award — главный приз второго конкурса — присужден картине Оксаны Бычковой "Еще один год". Из Роттердама — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

Добросовестно отсмотрев уйму фильмов молодых режиссеров, больших открытий не обнаруживаешь, но признаешь, что профессиональный уровень почти у всех очень приличный. Так что вместо Японии, Швеции и Южной Кореи странами--победительницами главного конкурса могли стать, например, Болгария, Хорватия и Россия. Но случилось так, как случилось.

Коротко о фильмах-призерах. Действие японской романтической комедии "Анатомия скрепки" (режиссер Акира Икэда) происходит на бумажной фабрике. Главный герой, работающий в отделе скрепок, имеет и свои духовные скрепы: он исповедует непротивление злу насилием, боясь причинить вред даже залетевшей в комнату бабочке, не говоря уже о людях. В корейской картине "Хан Гон-Джу" (режиссер Ли Су Джин) юная героиня тоже не хочет ни с кем бороться, но тут уже не до смеха: девушка сама становится жертвой группового насилия, да еще и местная общественность делает ее козлом отпущения. Самый провокационный из трех — шведский фильм "Что-то должно сломаться" (режиссер Эстер Мартин Бергсмарк) — это драма невозможной любви двух молодых мужчин, один из которых, по сути, вполне традиционен (любимое развлечение — караоке), а другой ощущает себя скорее женщиной и соответствующим образом себя позиционирует. Но, в сущности, даже провокации разного рода вписаны в контекст нормального социального кино, которое в эпоху цифровых камер вышло на новый виток подробности и достоверности.

"Комбинат "Надежда"" очень неплохо смотрелся в этой программе, поскольку тоже показывал противостояние молодых героинь обывательской среде, зарождение в недрах консервативного общества новых ценностей и новой морали. Но победила другая российская картина, показанная в другом конкурсе,— "Еще один год" Оксаны Бычковой (см. "Ъ" от 29 января). Она менее радикальна, чем "Комбинат "Надежда"", вероятно, потому, что, в отличие от последней, появилась не как продукт независимого производства, а по заказу Госфильмофонда. В фильме Бычковой нет ненормативной лексики, и это правильно, поскольку в его основе пьеса Александра Володина "С любимыми не расставайтесь", которую чересчур решительное осовременивание могло бы опошлить. Интересно, однако, что сценарий написали те же Наталья Мещанинова и Любовь Мульменко, трудившиеся над "Комбинатом "Надежда"". Они и Оксана Бычкова сумели даже в условиях заказа сделать кино, лишенное фальши. История мучительной любви вписана в живой вибрирующий социальный фон, и это серьезное достоинство. А вот какую оценку дало картине зрительское жюри, присудившее ей свой приз: "В то время как голландские СМИ заполнены негативными новостями из России, фильм "Еще один год" погружает нас в повседневную жизнь молодых людей, которые формируют будущее страны, и берет нас за душу. Это больше, чем просто любовная история, она показывает, как глобализация сталкивается с традицией в современной России и как их можно примирить. Совершенный, прекрасно разыгранный, скромный, тонкий и совершенно убедительный".

Если выйти за сугубые рамки молодого кино, фестиваль в Роттердаме представил публике не одну сотню фильмов, включая две персональные ретроспективы. Одна из них открыла датского мастера "протестантской мелодрамы" Нильса Мальмроса, который в последние годы снимает выспренно и тяжеловесно, но начинал чудесными "подростковыми" фильмами в духе Франсуа Трюффо ("Древо познания"), показавшими истоки сексуальной революции в пуританском обществе. Другая ретроспектива посвящена уникальному творчеству немца Хайнца Эмигхольца, построившего свою концепцию модернистского кино на основе глубокого анализа шедевров архитектуры: тема, актуальная для Роттердама, который был разрушен во время войны и теперь представляет собой self-made city.

К неоклассике принадлежит и фильм Павла Павликовского "Ида" — о юной католической монашке-сироте, которая открывает свое еврейское происхождение и страшную правду о судьбе родителей, в шоке от этих открытий окунается в мирские соблазны и вновь, уже сознательно, возвращается в монастырь. Павликовский, живущий и работающий в Англии, вернулся в Польшу, чтобы снять этот черно-белый ретрофильм в лучших традициях польской кинематографической школы 1950-1960-х годов: в это время и происходит действие картины. Можно было бы говорить о художественном шедевре, но, увы, режиссер не смог тягаться со своими великими предшественниками Вайдой, Кавалеровичем и прежде всего Бергманом. Тема уничтожения евреев соседями-поляками не только болезненна для национальной совести, но и становится суровым испытанием на масштаб высказывания. Ужас богооставленности, который должна испытать героиня, понятен умом, но потрясением для зрителя не становится.

В этом отличие неоклассики от классики. Очевидно, это и имел в виду Нил Янг, автор рецензии на британском синефильском сайте indiewire.com, который написал, что почти все фильмы Роттердамского фестиваля меркнут перед визионерской громадой "Трудно быть богом" Алексея Германа. Автор статьи прослеживает целую линию, тянущуюся от творчества Стругацких и "Сталкера" Тарковского через кинематограф Германа и, с другой стороны, Балабанова к современному кино — в частности, к испанской "Дистанции" Серхио Кабальеро (см. "Ъ" от 29 января). Это не столь уж частый случай, когда влияние российского кино на мировой кинопроцесс признается западными экспертами как решающее и фундаментальное.