Михаил Трофименков о "Черной чайке"

Самым курьезным — и, между прочим, самым первым — кинооткликом на кубинскую революцию 1959 года считается фильм "Кубинские девушки-мятежницы". Его продюсер Эррол Флинн, лучший Робин Гуд и лучший Дон Жуан мирового кино, снял его главным образом ради продвижения своей пассии, 16-летней Беверли Аадленд, а самым эффектным эпизодом было вступление "барбудос" Фиделя в Гавану: Беверли оседлала пушку одного из повстанческих танков. Как бы детская "Черная чайка" Григория Колтунова — не менее изумительная вариация на кубинскую тему. Это фактически единственный авторский игровой фильм сценариста не только "Максимки", но и оттепельного шедевра "Неотправленное письмо" Калатозова и Урусевского. Это тоже совершенно "шестидесятническое", свободное, романтическое и эклектичное кино. Фильм вроде бы и проходной, но сделанный — что вообще было свойственно советскому кино — с полной отдачей. Игра в кино, но игра всерьез. Оператор — великий Дмитрий Месхиев, художник — не менее знаменитый Исаак Каплан. В кульминационной сцене мальчишка Маноло (Джейхун Джамаль) управляет шхуной, заваленной трупами, под дулами пистолетов двух тяжело раненных негодяев — агентов ЦРУ. Самый гнусный из них — стрелок из бродячего цирка Хосе Гиельматель, то есть "Вильгельм Телль" (Сергей Юрский). Второй почти не разговаривает и едва шевелится, зато играет его Игорь Дмитриев. С одной стороны, чистая, без соплей, пиратская романтика в духе "Острова сокровищ". С другой — откровенная реминисценция финала романа Хемингуэя "Иметь и не иметь", где истекающий кровью Гарри Морган коротает остаток жизни на своей шхуне в обществе убитых им головорезов. Но источников своего вдохновения Коростелев и не скрывает. В самом начале фильма упоминается, что о дедушке Маноло, рыбаке Мануэле, сыгранном Николаем "Хоттабычем" Волковым, какой-то янки написал книжку. Ежу понятно, кто этот янки и как называется книга: "Старик и море". Цитаты цитатами, но Маноло приходится несладко. Камера едва успевает налюбоваться его подружкой по играм, как девочку сражает пуля некоего злодея-снайпера, бродящего по горам. Только-только мама героя, красавица Мария (Юлия Севела), потерявшая в бою мужа собирается, затаив дыхание, впервые в жизни сменить партизанскую униформу на платье учительницы, как ее постигает та же участь. В наши дни такой сценарий до экрана не дошел бы. Во-первых, потому что кубинские пацаны беззаботно дымят сигарами. Ну, а во-вторых, потому что фильм мог бы называться: "Мальчик и смерть". То есть речь идет о, быть может, самом важном моменте во взрослении любого подростка — моменте его осознания реальности смерти. Прежде всего — мальчишки, для которого смерть до поры до времени остается не только абстракцией, но и обязательным элементом его игр. Маноло, впрочем, задумывается, "может ли умереть море". Играет он не в оловянных солдатиков, а в революцию, еще не отбившуюся от всех врагов: дети плещутся в море, презирая самолеты без опознавательных знаков, прилетающие — верная историческая деталь — из Флориды — бомбить и обстреливать. Маноло хвастается, что сражался вместе с отцом и уложил 13 "батистовцев". И когда ему приходится впервые выстрелить в человека, наивный дедушка спросит: "Это твой четырнадцатый?" Тут Коростелев уже иронизирует над самим собой, сценаристом "Сорок первого" Григория Чухрая: вынесенная в название цифра обозначала количество "беляков", сраженных снайпершей Марюткой.

"Черная чайка" (1962)