В Большом театре прошел вечер памяти Екатерины Максимовой

Гала балет

На исторической сцене Большого театра состоялся гала-концерт под названием "И все, что сделано тобой...", посвященный 75-летию великой балерины Екатерины Максимовой и поставленный ее мужем, великим танцовщиком и хореографом Владимиром Васильевым. Таких мемориальных концертов ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА еще не видела.

Название вечера не отвечало его содержанию. Напротив: Владимир Васильев и руководимый им Фонд Галины Улановой, похоже, сделали все, чтобы уйти от традиций мемориального жанра. Не было неизбежного Святослава Бэлзы, проникновенно рассказывающего о творческом и жизненном пути балерины, не показывали видео с танцующей Максимовой, ученицы Екатерины Сергеевны не исполняли ее коронных партий — то есть как раз "всего, что сделано тобой" на сцене не представляли. Более того, Владимир Васильев, поделивший вечер на два отделения, в первом отдал дань романтическому жанру, второе же (возможно, памятуя о комедийных ролях Екатерины Максимовой) заполнил преимущественно юмористической хореографией. И более того: программа состояла либо из премьер, либо из номеров, неизвестных Москве. И за такую отважную концепцию можно было снять шляпу перед режиссером, если бы содержимое концерта хоть немного соответствовало масштабу личности балерины Максимовой.

И дело вовсе не в отсутствии в программе статусных артистических имен и харизматичных балерин — в конце концов, таких в каждом поколении не больше двух-трех. Дело в самих номерах весьма спорных достоинств, в хореографах весьма сомнительных дарований и в режиссере с весьма экзотичным вкусом. Трудно объяснить, почему чуть ли не главным балетмейстером мемориального вечера оказалась Елена Богданович — автор опытный, но, скажем мягко, даже не второго ряда. Ее поделки — вроде дефиле маленьких учениц Московской академии хореографии, наряженных в платья и пачки героинь Максимовой, или нежизнеспособной клоунады на музыку Чаплина — нелегко назвать "хореографией". На большее претендовал многолюдный номер на музыку Моцарта, основанный на трюке старом как мир: одетые в черное и незаметные на черном фоне кавалеры поднимали и носили по сцене своих дам, отчего казалось, что те парят в воздухе, хотя иногда вниз головой (поддержки были выбраны не самые подходящие). Впрочем, публика, настроенная на лирический лад, но не находящая выхода своим эмоциям, одобрила и такие полеты. Зал жаждал красоты и принял за нее "Вальс-фантазию" на музыку Глинки, довольно формально сочиненный Владимиром Васильевым для учениц Максимовой — балерин из труппы Большого и Кремлевского балета. Одетые в белые пышные тюники, они исполнили цепь вполне банальных комбинаций, причем не настолько чисто и вдохновенно, чтобы можно было отдать должное таланту их педагога. Владислав Лантратов, единственный партнер пяти балерин, легко задвинул всех на второй план элегантностью своих прыжков и вращений.

"Романтический" акт завершился хореографией, которую в России принято называть современной. Босоногие, наряженные в длинные белые рубахи и оттого похожие на обитателей больницы, юноши и девушки из Воронежского театра оперы и балета размашисто рисовали в воздухе кресты, а на груди партнеров — тайные руны. Обнимались, потом заторможено, как в замедленной съемке, били друг другу морды и, похоже, забивали насмерть, поскольку тут же, встав на колени и раскинув руки, изображали кладбище, по которому бегала единственная выжившая, широко разевая рот в безмолвном крике. В финале с колосников спустились веревочные лестницы, по которым воскресшие полезли на небеса. Шло все это на музыку Шопена, называлось "Земля обетованная", а сочинил художественное произведение Раду Поклитару, который считался нашей главной балетмейстерской надеждой и, видимо, считается до сих пор, поскольку вскоре будет ставить в Большом театре "Гамлета".

Второе отделение началось с фламенко: испанец Эдуардо Герреро, тонкий и гибкий, как шланг, с руками, змеящимися за спиной, как лебединые крылья, исполнил весьма нетрадиционную фарруку, рассыпав неистовые сапатеадо под хриплые переливы канте хондо и гром гитары. И это был единственный достойный номер концерта. Потому что потом пара с Украины станцевала что-то шуточно-эстрадное, пригодное разве что для "Танцев со звездами"; современный коллектив из Белоруссии во главе с балериной Большого Кристиной Кретовой нескладно поюморил про непонимание классики молодым поколением. А дальше израильская пара Мира Рубинстайн и Идо Тадмор завела пантомимно-пародийную сценку ссоры двух супругов — итальянских, судя по звукам их перебранки. Номер бомжеватой парочки был вовсе не бездарным: изобретательным, забавным, ритмически находчивым, разве что затянутым. Но он был показан не в том месте, не в то время, не по тому случаю. И когда партнер, мутузя партнершу по полу, укусил ее за задницу, а она вытянулась в лежачем втором арабеске, из зала донесся крик "Позор!". Артисты продолжали хохмить под крепнущее негодование почтеннейшей публики, на глазах становящейся агрессивной толпой: уже неслось "Позор Большому!" и даже "Позор Урину!" — гендиректору, одиноко сидящему в директорской ложе и повинному лишь в том, что предоставил для вечера главную сцену театра и артистов труппы.

Свист, выкрики, хлопки — однако израильтяне выстояли, доработав длиннющий номер с нежно-любовной, мало кем замеченной концовкой. Толпа унялась, лишь когда Владимир Васильев проникновенно исполнил поставленный им номер, в котором мучительно гладил себя по ноге, а ушедшую супругу — по воображаемой голове, обнимал воздух, и световой луч выхватывал из темноты пустой стул. Горе танцовщика зал разделил овацией, но режиссер концерта Васильев так и остался непонятым. Хотя и не освистанным — ведь всегда и во всем виноват Большой.