Берлинале поддержал китайскую киноиндустрию

Фестиваль кино

64-й Берлинале завершился неубедительной победой китайского фильма "Черный уголь, тонкий лед" режиссера Дяо Инаня: ему присужден "Золотой медведь". Не более убеждает и гран-при для "Отеля "Гранд Будапешт"" Уэса Андерсона. Только третья или четвертая по рангу награда за режиссуру досталась лучшей картине фестиваля — "Отрочеству" Ричарда Линклейтера. Анимационный фильм Леонида Шмелькова "Мой личный лось" удостоен спецприза программы Generation Kplus как лучшая короткометражная работа. Из Берлина — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

Жюри конкурса возглавлял Джеймс Шамус — американский продюсер почти всех фильмов Энга Ли, связанный через него с китайской киноиндустрией: это может служить ключом к сомнительному решению. Надо учитывать и выросший статус синоязычного кино в мире: никакого сравнения с той ситуацией, когда в 1988 году в Берлине победил "Красный гаолян" Чжан Имоу, и никто в Европе тогда до конца не понимал, то ли это исключительный шедевр, то ли рядовая китайская продукция.

Берлин — хотя для некоторых наших журналистов это, кажется, новость — открыл кино Китая уже больше четверти века назад. В этом году, когда китайцы завоевали пятого "Золотого медведя", они были представлены в конкурсе тремя картинами, и каждая оказалась по-своему интересной. Особенно не получившая наград "Ничья земля" Нин Хао, которую, по аналогии со спагетти-вестерном, можно назвать рисовым вестерном. Две другие отмечены призами: "Слепой массаж" Лоу Е — за операторскую работу, а "Черный уголь", помимо главной награды, отхватил еще и "Серебряного медведя" для актера Ляо Фаня. Хотя на самом деле в этом "китайском нуаре" нет ничего выдающегося, а посмотреть его стоит разве что ради двух эффектных сцен с сексом на чертовом колесе и с массированным разрывом петард в финале. Все три фильма тесно увязаны с социальными реалиями сегодняшнего Китая, но при этом активно пользуются жанровыми канонами. Лучшей актрисой признана Хару Куроки из японской ретромелодрамы Йодзи Ямады "Маленький дом".

Приходится признать, что жюри, увлекшись Дальним Востоком, не сумело по достоинству оценить главное открытие Берлинале и фактически подорвало его концепцию. Ведь появление "Отрочества" Ричарда Линклейтера в предпоследний рабочий день фестиваля не только оживило его пейзаж, в котором явно не хватало выразительных и оригинальных фильмов, но придало фестивальной драматургии осмысленность. Стало понятно, что сквозная тема 64-го Берлинале — детство, а главный его герой — мальчик. Ну в крайнем случае девочка, как в немецком фильме "Крестный путь" Дитриха Брюггемана, считавшемся фаворитом фестиваля, но отмеченном в итоге лишь призом за сценарий.

Мальчики гуляли по экрану с первого дня конкурсных показов. Герой немецкого "Джека" Эдварда Бергера страдал оттого, что заброшен матерью и вынужден фактически играть роль отца для младшего и совсем уж беспомощного брата. Два брата и одинокая мать — такова исходная ситуация и в фильме "Ввысь", снятом перуанкой Клаудией Льосой в Канаде, только сюжет переведен из бытового в метафизический регистр. В аргентинской "Третьей стороне реки" (режиссер Селина Мурга) проблемой для юного героя становится его отец, с мачистской самоуверенностью курирующий сразу две семьи. А в австрийском "Макондо", снятом иранкой Судабех Мортезаи, одиннадцатилетний Рамзан, отпрыск семьи чеченских беженцев, переживает гибель отца и трудную адаптацию в чужой культурной среде.

На этом фоне "Отрочество" не просто выглядит лучшим фильмом на тему мальчишества, но поднимает ее с функционального пьедестала на некую художественную и даже философскую высоту. В центре картины — придуманный герой по имени Мейсон, сыгранный невероятно талантливым парнем Элларом Колтрейном на протяжении двенадцати лет. Да, это не описка: примерно столько Линклейтер собирал перед камерой основных действующих лиц фильма. Саманту, сестру Мейсона, играет дочь режиссера Лорелея Линклейтер, а их родителей — Итан Хоук и Патриция Аркетт. Так что мы становимся свидетелями не только естественного взросления, но и старения: исполнители отдают персонажам свою физическую природу как она есть. Передать эти возрастные изменения, запечатленное течение подлинной, а не сыгранной жизни (о чем в свое время мечтал Андрей Тарковский и писал в книге "Запечатленное время") помогла современная мобильная съемочная техника, которую Линклейтер с блеском использовал.

Но это отнюдь не только технический эксперимент. "Отрочество" — кино, впитавшее опыт документальной школы и в то же время современного сериала. Семья, пускай полураспавшаяся, предстает в этом фильме действительно ячейкой общества, причем общества безошибочно американского. Быт среднего класса, витающие в этой среде увлечения и идеи, политическая борьба, взаимоотношения полов и поколений, даже то, как и чем матери кормят своих детей и какие подарки дарят на дни рождения (дед — ружье, бабка — Библию),— все это представлено с абсолютной точностью, правдоподобием, естественностью, но при этом не поверхностно и не карикатурно.

Выбор жюри, напротив, свидетельствует о случайности и ее подруге конъюнктуре. Из его странных решений радует своим остроумием только одно — что наградили "Любить, пить и петь" почти 92-летнего Алена Рене призом Альфреда Бауэра за новые перспективы (обычно так поощряют начинающих режиссеров, но пару лет назад в "перспективные" записали еще одного ветерана, Анджея Вайду). И еще у Рене прибавился далеко не первый в его биографии приз ФИПРЕССИ.

Хотя в конкурсе, "Панораме", "Форуме" не было российских картин, наш единственный участник фестиваля — анимационный фильм Леонида Шмелькова "Мой личный лось" — награжден спецпризом программы Generation Kplus как лучшая короткометражная работа. Сюжет, изложенный в двух словах,— мальчик мечтает встретить живого лося — правильно указывает на вписанность фильма в берлинский контекст, но далеко его не исчерпывает. Это тонкое авторское кино, далекое от сентиментальных стереотипов и построенное на прихотливых ассоциациях. Как и в лучших игровых картинах Берлинале, детство служит в нем поводом для взрослых и зрелых рефлексий.