Екатерина Данилова беседует с вице-премьером России Ольгой Голодец

Сможет ли правительство выполнить социальные обязательства в условиях падающего рубля? Продолжатся ли вложения в медицину и образование? И стоит ли мечтать о том, чтобы стать начальником? Об этом "Огонек" поговорил с вице-премьером России Ольгой Голодец

— Наше государство заявляет о себе как о социальном. Выполнение социальных обязательств — приоритетная задача, и государство, может, не всегда имея для этого возможности, старается их выполнять. Одновременно во всем мире идет пересмотр социальных программ, они урезаются, сокращаются. Не стоит ли на повестке дня вопрос о том, чтобы все-таки тот достаточно большой пакет обязательств перед населением, который есть, пересмотреть? Не пора ли разработать новую концепцию вот этих взаимных отношений общества и государства?

— Я не соглашусь с постановкой вопроса. Функция государства — реализовывать социальную политику. Помощь должна быть адресной и эффективной. Яркий пример — переосмысление политики по отношению к сиротам. Принят пакет законов, направленных на поддержку усыновления и приемных семей, дополнительно выделены 40 млрд рублей. Сегодня забота о сиротах — один из государственных приоритетов, что уже привело к росту за год числа сирот, переданных в семьи, на 12 тысяч.

Те, кто нуждается в помощи со стороны государства, получали помощь и будут ее получать. О ревизии наших обязательств речь идти не может. Эти обязательства продиктованы нашей Конституцией, и они у нас обеспечены — и на сегодняшний день, и на перспективу. Построить политику результативно — вот к чему сводится задача социального блока.

— Да, но невозможно не видеть сегодня откровенно потребительского настроя общества. При рыночной экономике люди живут мифами о социальных благах при советской власти. При этом требуют от власти обслуживания по высшим мировым стандартам. Огромное количество людей просто не хотят работать. Есть те, кто мечтает получить инвалидность и не работать, хотя и могли бы трудиться. Молодые люди, только выйдя из вузов, претендуют на колоссальные зарплаты. Мы завозим много мигрантов, которым тоже нужна медицинская помощь, образование. Можно ли решить социальные задачи, когда у населения есть желание взять по максимуму, а работать по минимуму? Может, начинать надо с попыток что-то изменить в людях на ментальном уровне?

— У нашей страны много достижений, которые стали результатом добросовестного и самоотверженного труда народа. Так что я не соглашусь с тем, что наши люди не любят работать. Но в то же время в русском народном фольклоре, в наших сказках есть мечта о волшебной щуке, которая исполняет все желания. Такая вот ментальная особенность.

Сегодня необходима серьезная поддержка труда как необходимого условия успеха и развития. Человек не может состояться в жизни, если он не профессионален, если он не нашел, где реализовать себя. Об этом надо говорить, начиная с детских лет, в школе, на всех этапах профессионального становления.

Такой подход работает в программах хорошего профессионального образования. Например, реализуется президентская программа подготовки инженерных кадров, в которой делается упор на повышении квалификации молодых инженеров. Ребята имеют возможность обучаться за рубежом, а повысить свою квалификацию здесь. И, как правило, эти молодые специалисты работают на наших ведущих предприятиях, таких как Ростелеком, Росатом, ОКБ "Сухой", в химической отрасли, отрасли машиностроения. У участников программы уже много своих запатентованных изобретений. То есть они не просто хорошо работают, они и науку вперед двигают.

Мотив самореализации, раскрытия человеческого капитала уже заложен внутри каждого из нас. И надо дать возможность раскрыться нашим талантливым ребятам.

— Много ли таких людей, с которыми вы связываете надежды?

— Я уверена, что много. Вот еще пример. Недавно я была в Тюмени. Нам показывали работу Федерального центра нейрохирургии, который специализируется на малоинвазивном вмешательстве. Там команда молодых врачей под руководством Альберта Суфианова делает операции в таких тяжелых случаях, когда от пациента уже отказались и ведущие московские клиники, и европейские клиники. За год они сделали три тысячи уникальных операций. Они подарили людям жизнь — нормальную, качественную. Дорогого стоит видеть реальный профессиональный успех, которым гордятся врачи клиники, и благодарность пациентов.

— Вы заговорили об этих замечательных врачах. При этом мы знаем: как только человек начинает зарабатывать, он едет отдыхать за рубеж, отправляет туда ребенка, лечится там. Означает ли это, что наша социальная сфера так сильно отстала от мирового уровня?

— Если говорить об образовании, то все-таки наша молодежь считает для себя идеальным сценарием получение двух дипломов. Это нормальный сценарий в глобальном мире. Сегодня и наши вузы предпочитают давать два диплома. Очень показательно, что сегодня Россия занимает восьмое место в мире по числу иностранных студентов. Есть поток за рубеж, но есть и приток студентов в нашу страну.

В России есть специальности, по которым мы хорошо конкурируем с другими странами на мировом рынке. Конечно, нам хотелось бы восстановить наше место в табели о рангах, повысить престиж нашего высшего образования, и я надеюсь, что та программа, которая сегодня реализуется по поддержке ведущих вузов, поможет достичь этих целей. Недавно я посещала Дальневосточный университет и разговаривала со студентами. И один студент мне сказал: я раньше учился в Токийском университете, а сейчас я понял, что здесь мне учиться лучше. Потому что я живу во Владивостоке, здесь у меня друзья, знакомые, здесь я буду работать. И я сейчас получаю образование в Дальневосточном университете, но дистанционно продолжаю получать второе образование в Токийском университете.

Когда учитывается успешность того или иного вуза, всегда анализируется, насколько вуз этот является привлекательным для мирового сообщества. Что касается медицины, то я напомню, что мы пережили очень тяжелые 20 лет. Планомерный прорыв, который должен исправить ситуацию, начался, наверное, в последние 7 лет. Были построены более двух десятков федеральных медицинских центров высокого уровня, открываются перинатальные центры. Только на программу модернизации здравоохранения, по которой ремонтируются учреждения и покупается большое количество новой техники, было потрачено за последние три года более 700 млрд рублей. Мы надеемся, что это дало импульс для развития нашей медицины на местах и появления новых медицинских школ.

— Есть опасения, что с медицинскими школами у нас совсем плохо, что традиция качественной подготовки врачей утрачена.

— Слава богу, не утрачена. Тот же пример Тюменского центра, который я привела, яркое доказательство, что врачебная школа существует. У нас есть врачи, которые работают как в России, так и за рубежом. Они успешны, признаны в мировой системе. Мы должны быть внимательными к таким достижениям и учитывать самые эффективные практики при профессиональной подготовке медицинских специалистов. В последнее время вся программа медицинского образования серьезно переработана, стартовал проект по непрерывному образованию медиков.

— И все-таки: на потребителей какого достатка ориентируется наша сфера медицины, образования?

— Образование ориентировано на всех. Доля людей, которые предпочитают, чтобы их дети посещали частные учебные заведения, в нашей стране очень мала. В частных детских садах в России всего два процента детишек. Если говорить о школах, это тоже не очень высокий процент. Все-таки у нас высокое доверие к государственному образованию. Оно остается стабильно неплохим, и есть показатели, по которым есть продвижение вперед. Это отражается и в международных рейтингах, таких как PIRLS (наши дети входят в группу лидеров по чтению и пониманию текстов) или TIIMS (результаты российских школьников по естествознанию и математике существенно превысили средние). Наши ребята уверенно себя чувствуют на международных олимпиадах, побеждают на них. Хотя мы даем себе отчет в том, что у нас есть набор проблем, которые нужно решать.

Если говорить о здравоохранении, то оно, конечно, ориентировано на основную часть нашего населения. В России услугами здравоохранения сегодня пользуются порядка 120 млн человек, то есть подавляющая часть граждан.

— Общество очень бурно обсуждает слияние и укрупнение школ, больниц. Всех продолжает волновать реформа РАН. Есть вопросы по пенсионной реформе. Почему не было широкого, публичного обсуждения этих крайне болезненных для каждого из нас тем? Конечно, это заняло бы время, но все бы могли высказаться и услышать резоны разработчиков этих изменений.

— Пожалуй, нужно понять, сколько требуется времени для обсуждения. По пенсионной реформе, например, дискуссия проводилась более чем на 200 площадках. График был составлен таким образом, чтобы охватить всех участников процесса. Реформа обсуждалась в РСПП, в отделениях Пенсионного фонда в регионах, в Российской трехсторонней комиссии, где собираются все представители и работодателей, и работников. Были обсуждения в телевизионных и радиопрограммах, которые шли в прямом эфире. Минувшей весной социальный блок попросили отложить внесение закона, чтобы пройти еще один круг обсуждений. Очень серьезные дебаты прошли в Совете Федерации, на площадках Государственной думы, с общественными организациями. Это была содержательная дискуссия: значительная часть предложений вошла в закон и изменила сам ход пенсионной реформы.

Например, была дискуссия, как измерять стаж женщин, которые ухаживают за детьми. Вначале предлагалось, чтобы государство засчитывало в стаж женщине, которая ухаживает за детьми, трех детей. А депутаты и представители женского движения настаивали на том, чтобы эта норма касалась и женщин с четырьмя детьми. Правительство согласилось с доводами, высказанными в ходе дискуссии.

Необходимо всегда идти к различным аудиториям для того, чтобы слышать их точки зрения. Но иногда, конечно, бывают очень сложные моменты, например в тех случаях, когда выстраивается жесткое бизнес-лобби, которое планомерно отстаивает свои интересы.

— Мы уже видим первые результаты укрупнения школ и больниц. Возникающие по ходу дела проблемы требуют дальнейшего обсуждения и корректировок. Но этого не происходит, по сути, все должны смириться с фактом укрупнения.

— Школы нельзя укрупнить без решения родительских советов. Я призываю родителей активно участвовать в жизни школы и пользоваться своими правами. Я тоже и мама, и бабушка и хорошо понимаю, насколько важно для каждого человека то, что происходит в школе. Почему-то считается, что кто-то придет и объединит или разъединит, что-то даст или не даст. По закону школа должна иметь общественный орган, без решения которого не может приниматься никакое действие — ни объединение, ни слияние. Родительские комитеты должны работать.

— То есть надо быть активнее?

— Надо знать свои права. Наши родители имеют гораздо больше прав, чем они себе это представляют. Они могут влиять на систему питания в школе, обсуждать все вопросы устройства внутренней жизни. Не надо пренебрегать своими правами.

Если у родителей есть понимание, что слияние с какой-то школой обернется минусом для детей, значит, они должны настаивать на своем. Во многих случаях это так и происходит. Но происходит и по-другому: родители получают возможность учить ребенка в школе, в которую они никак не могли попасть. Как правило, это воспринимается позитивно. Нужно пользоваться своими правами, не бояться дискуссий и понимать свою ответственность. Хочу заметить, что, например, в рейтинге лучших школ России лидируют именно крупные школы, которые пережили процесс объединения.

— Про пенсии. Какой все-таки будет средняя пенсия не в баллах, а в рублях?

— Очень многое будет зависеть от того, как поведет себя население. Будут ли люди откладывать выход на пенсию на более поздний период? Если нет, то можно ожидать, что пенсия к 2020 году увеличится до 21,5 тысячи рублей в среднем. Но если люди начнут считать свою пенсию, они будут получать очень серьезный выигрыш, и пенсия будет расти гораздо более быстрыми темпами, приближаться к 30 тысячам рублей.

— А с накопительной частью пенсии в 2015 году что будет?

— Все будет в соответствии с законодательством РФ: появятся организации, которые войдут в систему гарантирования накоплений, и они продолжат работу.

— Сейчас происходит ослабление курса рубля. Бюджеты на медицину рассчитаны были давно и многое закупается за рубежом. Уже есть представление, сколько не досчитается медицина из-за девальвации национальной валюты?

— Закупки происходят фактически на год вперед. То есть большая часть лекарств этого года выставлялась на конкурс в конце прошлого года. К тому же доля российских лекарств постоянно растет, сейчас она уже подходит к 60 процентам. И вместе с тем на случаи кризисных явлений есть и резервный фонд. Люди не пострадают от падения курса.

— А гранты на науку останутся прежними?

— В этом году гранты на науку через государственные научные фонды выросли. Например, грантовое финансирование Российского фонда фундаментальных исследований выросло на 1,2 млрд рублей, а Российский научный фонд получит 11,4 млрд. Госпрограммой "Развитие науки и технологий" предусмотрен и дальнейший рост этих статей расходов.

— Вы много времени проработали в бизнес-структурах. Повлияло ли это на ваш стиль управления, на ваш взгляд на проблему?

— Да, бизнес очень сильно ориентирован на результат. И иногда мне бывает сложно людям объяснить, что важен не процесс, а результат. Есть несколько реперных точек, по отношению к которым должна выстраиваться политика социального блока. Абсолютно необходимым является достижение определенных показателей, например в демографии. Число женщин репродуктивного периода сокращается: если в 2006 году их было 40 млн, то сейчас — 36 млн. Поэтому необходимы дополнительные меры поддержки. Необходимо снижать смертность, потому что сегодня все развитые страны уже подошли к планке средней продолжительности жизни 75-80 лет. В России средняя продолжительность жизни составляет 70,5 года, и необходимо сделать серьезные усилия, чтобы достичь показателей лидеров.

— То есть вложения в здравоохранение должны увеличиваться?

— Это и вложения в здравоохранение, и новая подготовка врачей, и требовательность к ним — раннее выявление заболеваний, правильная постановка диагнозов. В общем, перенастройка всей системы. Очень много времени изменялась логистика медицинской помощи, сейчас выстраивается работа скорой помощи, в том числе и авиационной. Для развития санитарной авиации в прошлом году были приняты беспрецедентные решения. Сегодня она финансируется в тех районах, где необходимо оказание высокотехнологичной помощи. Но при этом мы должны понимать: мало хорошо выстроить процесс, нужно, чтобы этот процесс привел к тому результату, который мы закладывали изначально. Я приведу пример: та же демография, с которой так трудно работать. Я напомню цифры, от чего к чему мы идем. Если у нас в самый сложный 1992 год родилось 1 млн 200 тысяч детей, то в 2012-м — 1 млн 900 тысяч. И 2013-й уже был непростым, численность мам сокращается быстрыми темпами. Были приняты совершенно новые, беспрецедентные решения: начиная с прошлого года выплачиваются пособия на третьего ребенка. В тех регионах, в которых эта мера введена (а пособие на третьего ребенка составляет в среднем по России 7 тысяч рублей), число третьих рождений выросло на 10 процентов.

Необходимо создать условия для того, чтобы молодые женщины, которые совмещают получение профессионального образования и свой выход в профессиональную жизнь, не отказывались от рождения детей. К сожалению, у нас на возраст от 18 до 23 лет приходится около 250 тысяч абортов. Причем значимая часть этих абортов приходится на благополучных женщин, которые живут в семье. Женщины откладывают материнство, потому что у них нет возможностей совмещать образование и уход за ребенком. Поэтому сегодня предлагаются новые решения. Например, в прошлом году мы запустили программу вузовских подготовительных курсов для мам, куда они принимаются бесплатно. Эта программа будет развиваться в ходе основного обучения в вузах, будут создаваться специальные семейные общежития, будет устроена система яслей при вузах и средних профессиональных образовательных учреждениях, которая позволит мамам, родившим в студенческом возрасте, совмещать воспитание детей и учебу.

Мы должны дать этим людям действительно хорошее образование и достойное здравоохранение.

— Работа в правительстве командная — все решают одну общую задачу. Есть ли у вас возможность отстаивать свою точку зрения тогда, когда вы считаете это нужным, или все-таки надо ориентироваться на интересы всей команды?

— Дискуссии бывают и очень жаркие. Все жестко отстаивают позиции своего блока. Но незыблемое правило для любой команды: когда принято решение, никто не имеет права его оспаривать и все должны его исполнять четко и внятно. Это и есть корпоративная культура. Вместе с тем, конечно, мы часто возвращаемся к некоторым тезисам. Иногда переосмысливаем те действия, которые уже были предприняты. У нас очень много споров, особенно с экономическим и финансовым блоками.

— В вашей команде не так много женщин, вообще у нашей политики неженское лицо. Как вы относитесь к идее квотировать женское присутствие в органах власти?

— Мне кажется, это невозможно. Мы можем создавать условия для женщин. Если действительно создать более комфортные условия для молодых женщин, стремящихся к профессиональной самореализации, то больше женщин придет и во власть, и в бизнес. Конечно, если говорить о профессиональном потенциале, то женщины с мужчинами в РФ находятся далеко не в равных условиях. И та проблема, которая сегодня существует — нехватка мест в детских садах,— это серьезное ограничение, прежде всего для женщин, для их выхода на рынок труда. Но эта проблема решается. В прошлом году мы приняли беспрецедентную программу стоимостью 50 млрд и создали 390 тысяч дополнительных мест в садиках, что решило проблему многих мам. Надо на этом не останавливаться и двигаться дальше. Поэтому мне кажется, что нужно не квотировать женское присутствие где-либо, а создавать равные конкурентные условия.

— А вам близка точка зрения, что женщина якобы обладает особым гуманитарным подходом к проблеме. Вот уже и пошла мода на женщин — министров обороны.

— Каждый человек уникален. И уникальность определяется не по гендерному признаку, а по исконному таланту человека. В политике много и женщин и мужчин, которые действительно привносят что-то особенное. Хотя я знаю, что есть страны, где политика имеет совсем женское лицо. Меня это всегда поражает. В Финляндии, например, очень высокий процент женщин, более 40 процентов и в правительстве, и в системе управления, и в парламенте. У них в правительстве есть комнаты для пеленания и кормления. Это совершенно другое отношение.

Женщина видит многие вещи другими глазами. Ведь мы проходим через материнство, воспитание детей.

— Вы себя не чувствуете одиноко в мире пиджаков и серьезных мужчин?

— Иногда чувствую, иногда мне очень хочется, чтобы у нас было больше женщин.

— Скоро 8 Марта. Что бы вам было приятно получить в подарок в этот день?

— Я очень люблю детские рисунки. И это моя страсть: я очень люблю, когда что-то детишки делают, меня это очень трогает. Вот у меня в кабинете любимая картина. Ее нарисовала девочка из Норильска в пятилетнем возрасте. Девочка написала, что она хочет быть директором, и нарисовала себя в будущем.

— Вы ей не сказали, как тяжело быть директором?

— Пусть ребенок мечтает. Если у ребенка такие амбиции, их надо всегда поддерживать.

Беседовала Екатерина Данилова