Культурная политика

В Перми продолжается демонтаж культурной революции, развернувшейся при администрации Олега Чиркунова. Остался самый болезненный вопрос — проект нового здания Пермской государственной художественной галереи (ПГХГ). Эта затея федерального размаха ныне под ударом. Если новый губернатор Виктор Басаргин похоронит очень хороший проект лауреата Притцкеровской премии Петера Цумтора, это будет крайне недальновидным решением.

Краткая предыстория такова. В 2007 году представитель Пермского края в Совете федерации Сергей Гордеев инициировал конкурс на новое здание Пермской государственной художественной галереи. Это старая история: новый дом галереи обещали еще при советской власти, но в перестройку стало как-то не до того. ПГХГ основана в 1922 году и располагается в здании церкви XIX века, которое подлежит передаче РПЦ. В конкурсе победил московский архитектор Борис Бернаскони. Потом председатель жюри Петер Цумтор решил, что строить все-таки хочется ему. Бернаскони выплатили положенную компенсацию, а Цумтор взялся за изучение ПГХГ и пермской ситуации. Он познакомился с основателем и директором Пермского музея современного искусства Маратом Гельманом и попросил его найти переводчика с непонятного Цумтору языка постсоветского музея на язык концепций и образов — нечто среднее между социологическим исследованием и стихотворением в прозе. Марат Гельман позвал меня, чтобы я поговорил с сотрудниками галереи и объяснил Цумтору, чего же они все-таки хотят и зачем им новое здание.

Такая постановка вопроса выглядела, безусловно, издевательством над галереей, уже лет тридцать ждущей нормальных условий для хранения и показа произведений. Но Цумтор настаивал на том, что его работа не про новое здание, а про то, каким музей себя видит. Пермская галерея для него была пейзажем в натуре, с которого он написал-таки полуабстрактную, но очень точную композицию. Только поздно: его проект был представлен администрации Перми в прошлом году, когда во власти уже не было ни Чиркунова, ни Гельмана, ни их соратника краевого министра культуры Бориса Мильграма. Новая администрация отмотала назад все, что могла. Проект Цумтора тоже попал под раздачу. Теперь в этом вопросе новые приоритеты: сэкономить около миллиарда рублей и вместо высококлассного проекта приспособить на нужды галереи здание речного вокзала, в котором размещался Пермский музей современного искусства. Ничего, что вокзал, естественно, в зоне затопления. Ничего, что он выявленный памятник архитектуры. Да и места там немного: эту проблему предлагается решить за счет двух отдельно стоящих зданий по проекту местного архитектора Сергея Шамарина. При этом галерее объясняют, что это единственный вариант: или так — или никак. Или опасное для коллекции размещение в двух метрах от Камы, или — на улицу, церковь уже давно ждет.

Ясно, что столь сложные задачи, как новое здание для выдающегося по российским меркам собрания, так не решаются. Ни в жизни, ни в культуре не бывает простого выбора. У проекта Цумтора множество организационных минусов, связанных с законодательством о строительстве в России, стоимостью и, самое главное, расположением: там, где он хочет, на склоне неподалеку от нынешнего здания галереи, строить вроде бы нельзя. Значит, надо работать дальше. Ведь у идеи переезда на речной вокзал минусов не меньше: такое расположение удесятерит стоимость эксплуатации здания, одна безопасность будет стоить много бюджетных денег в год.

К тому же очень трудно объяснить, зачем нужен этот проект. А вот с Цумтором все легко. Речь идет о будущем наших детей ни много ни мало. Архитектура на таком уровне состоит из десятков, а то и сотен видимых и скрытых деталей. Все они, от ручек на дверях в туалет до концепции освещения залов, складываются в единую картину, имеющую отношение и к тому, как показывать искусство, и к экологии городского пространства (в Перми она в плачевном состоянии, хотя и получше, чем в Екатеринбурге). И к вопросам окружающей среды, потому что Цумтор крайне дружелюбен к природе. И к образу Камы в самосознании местного жителя, поскольку очертаниями проект швейцарца напоминает корабль. Этот проект — и окно в Европу, и громадный ресурс для местного опыта. Приемы и решения Цумтора, будучи реализованными в России, перейдут в наше пользование, а процесс строительства создаст в мозгах наблюдателей, участников и заказчиков много новых извилин, которые нашей стране очень пригодятся.

Пермскому губернатору не стоит полагаться на локальные силы, потому что архитектора — возможно, больше, чем других творческих людей,— портит мелочь заказа. Мелочь бывает и многоквартирной, и площадь мелочи подчас насчитывает десятки квадратных километров, но главный ее признак — простота использования, поделенная на коммерческий расчет. И тут надо выбрать: либо мы хотим, чтобы наши дети ходили в музей, напоминающий офисную башню, причем с тем же качеством деталировки, атмосферой быстрых денег, потраченных непонятно на что,— либо мы готовы вложиться эмоционально и финансово в проект, который учитывает будущее планеты и укоренен в глубочайшем понимании нужд музея — не только конкретной ПГХГ, но и идеального, музея вообще, отвечающего на вопрос "зачем?". Для того чтобы построить такое, не нужно быть Петром Великим, главное — договориться со всеми заинтересованными лицами, от РПЦ до горожан, и взять на себя риск выйти за пределы проклятого бюрократического или-или.

Валентин Дьяконов