Как модернизация дошла до колоний

Цеха, за аренду которых не надо платить, и рабочие, которые не пьют и не прогуливают. И собственный торговый дом, открытый в этом году совместно со Сбербанком. Похоже, Федеральная служба исполнения наказаний готова принять бизнес на исключительных условиях.

АНАСТАСИЯ ЯКОРЕВА

Финансист при исполнении

Заместитель директора Федеральной службы исполнения наказаний Олег Коршунов — полноватый, добродушный мужчина, по образованию финансист. В центре его рабочего стола красуется табличка: "Денег не дам".

— Денег и правда не хватает,— говорит Коршунов.— Организация сложная. Бюджетное финансирование, да к тому же погоны.

Сам он — чужеродный, "гражданский" элемент. До того как попасть во ФСИН, работал в банках, был первым зампредом МБРР. Потом Коршунов принял приглашение возглавить управление экономического развития и торговли Рязанской области. Гордится, что при нем область получила рейтинг B+ от агентства Fitch, который позволяет привлекать зарубежных инвесторов.

Во ФСИН он попал в августе 2012-го, через несколько месяцев после того, как прежнего главу ФСИН Александра Реймера сменил Геннадий Корниенко. Почти год Коршунов работал начальником финансово-экономического управления ФСИН, а на днях был назначен заместителем Корниенко.

В СМИ в первый год работы он отметился заявлениями о том, что надо привлекать в колонии крупных инвесторов. Пока привлечь удалось производителя перчаток "Континент-Сити" (открывает производство на 1 млн пар в месяц) и некий кирпичный завод (Коршунов его не называет).

Впрочем, тюремные производственные помещения привлекали предпринимателей и до прихода Коршунова. "Только недавно МВД узнало, что практически всю форму для них шьют в колониях,— говорит он корреспонденту "Денег".— Они удивлялись: мол, мы ведь проводим конкурс, его выигрывают коммерсанты, а ФСИН-то когда появляется?"

ФСИН, будучи казенным учреждением, в конкурсах участвовать не может. Выигрывают конкурсы посредники, а производство передают в колонии в целях экономии. Одежда, продукты, металлические изделия, стройматериалы, мебель, игрушки — за год исправительные учреждения выпускают продукции более чем на 30 млрд руб. Половину — в подведомственных ФГУПах для собственного потребления.

Другая половина — заказы или сторонний бизнес, причем в последнем, по данным члена президентского Совета по правам человека Андрея Бабушкина, занято только 2% заключенных.

Сейчас в российских колониях отбывает наказание около 600 тыс. человек. Из них трудоспособных, по расчетам Олега Коршунова, 220-250 тыс. ФСИН имеет около 150 тыс. собственных рабочих мест, чаще всего с устаревшим оборудованием. Но работой сейчас занято около 120 тыс. заключенных, говорит Коршунов. Для полной же загрузки не хватает заказов.

В 2014 году все должно измениться. Летом начнет работать Торговый дом ФСИН, созданный совместно со Сбербанком. Торговый дом — это, по сути, управляющая компания, которая поможет колониям получать госзаказ, даст возможность инвестировать в новое оборудование и открывать производства. Работать в Торговом доме будут гражданские.

Тюремная экономия

Ульяновский предприниматель Михаил Костяев с 2003 года собирает на территории колонии спецавтотранспорт — молоковозы, хлебовозы, топливозаправочные и пожарные автомобили, грузовые прицепы. Фактически это доработка моделей ГАЗ и УАЗ под конкретные потребности. В цеху на его оборудовании, привезенном в колонию, работают 30 заключенных: сварка, малярка, сборка. Производство контролирует мастер — сотрудник колонии. Выгода Костяева очевидна: в колонии не нужно платить за аренду.

Хотя Коршунов зазывает предпринимателей готовыми помещениями с подведенными коммуникациями, на самом деле ФСИН не сдает помещения в аренду: по закону эти доходы пришлось бы напрямую перечислять в госбюджет.

ФСИН берет фиксированную сумму по факту выполнения работ, пропорциональную количеству занятых заключенных. Сюда входит оплата электричества, зарплата, расходы на ремонт помещения. Причем коммунальные тарифы в колониях ниже — не как для промышленности, а как для населения.

По этой системе Михаил платит 15-20 тыс. руб. на одного работающего заключенного в месяц. Когда заказов нет, не платит.

Другой ульяновский предприниматель, Дмитрий Борунов, полгода назад открыл в колонии небольшое производство корпусной мебели — сейчас у него работают четыре человека. Колония выделила ангар примерно на 250 кв. м. Станки Борунова занимают примерно половину, другая половина пустует. Расходы на тюремное производство не превышают 120 тыс. в месяц. "На гражданке" столько бы составил один фонд оплаты труда — без учета аренды и коммунальных платежей. "Вольный" сотрудник получает примерно в четыре раза больше, чем заключенный. Ради такой экономии Борунов готов проходить процедуру обыска на входе и выходе каждый раз при посещении своего производства.

Как признает Олег Коршунов, некоторые колонии требуют завышенную плату за услуги. Впрочем, других рисков он не видит и рассчитывает, что ТД сделает ценообразование для бизнесменов более прозрачным: "Торговый дом получает заказ, рассчитывает себестоимость, добавляет рентабельность колонии, допустим, 10%, и все, можно выполнять". Сейчас предприниматели начинают сотрудничать с колониями в основном по рекомендациям знакомых или по знакомству с начальством колонии.

Другим плюсом организации производства в колонии Коршунов считает то, что заключенный никогда не придет на работу пьяным, ничего не сворует. Но предприниматели в человеческом факторе видят и некоторые минусы.

Дисциплина вместо мотивации

"Чтобы организовать производство в колонии и мотивировать сотрудников — заключенных, нужны стальные нервы и много времени",— говорит Дмитрий Борунов.

Для обычных тюрем ежегодная текучка персонала в 30-40% — обычное дело: заключенные выходят на свободу, а производство теряет обученного сотрудника. Считается, что самый стабильный персонал в колониях строгого режима. В качестве примера Коршунов в одном из своих выступлений приводил колонию "Черный дельфин" (исправительная колония особого режима для пожизненно осужденных в Соль-Илецке), где, по его словам, работают до 80-90% всех заключенных и организовано одно из самых серьезных птицеводческих подсобных хозяйств.

По мнению предпринимателя, пожелавшего остаться неизвестным, самое трудное для предпринимателя — заслужить доверие заключенных: "Есть люди, которые сидят практически ни за что,— поясняет он.— Они обижены на государство. На предпринимателя они, естественно, тоже смотрят с подозрением". Иногда работает, по его словам, чисто человеческое внимание — награда за хорошую работу в виде блока сигарет или пачки чая.

Открывая производство в колонии, нужно быть готовым к спецрежиму: каким бы срочным ни был заказ, если в колонии праздник или выходной, на работу никто не выйдет.

Кроме этого, по статистике ФСИН, сейчас больше половины содержащихся в колонии заключенных — рецидивисты.

"Иногда первый рабочий день в колонии — это вообще их первый рабочий день в жизни",— говорит Михаил Рожновский, заместитель директора ФГУПа "Архангельское".

Больной вопрос для заключенных — заработная плата. По закону они не могут получать меньше МРОТ — в прошлом году он составлял 5,2 тыс. руб. Из этой суммы государство может удержать до 75% — за содержание заключенного, а также за нанесенный ущерб по исполнительным листам. "На деле получается странная ситуация: заключенные, которые не работают, живут за счет государства,— говорит один из сотрудников ФГУПа.— А с тех, кто работает, вычитают за содержание". С учетом вычетов минимум, который должен получать заключенный, около 1,3 тыс. руб. Эти деньги он может потратить на покупки в тюремном магазине или перечислить семье. На деле же зарплаты заключенных могут составлять, например, и 29 руб. в месяц, о чем Надежда Толоконникова из Pussy Riot писала в своем открытом письме. На форуме для родственников заключенных называют близкие суммы — 5 руб. или 7 руб. за месяц работы, 200 руб. в месяц считается большой удачей. Никто из опрошенных "Деньгами" предпринимателей не задавался вопросом, какая доля от оплаты услуги на самом деле перечисляется заключенному. Коршунов признает проблему, но утверждает что это — самоуправство начальников колоний, с которым ФСИН начинает бороться.

"Не то чтобы колония кладет эти деньги себе в карман,— говорит Коршунов.— Это казенное учреждение, там все до копейки учитывается. Просто они на эти деньги сделали ремонт, например кабины душевые поставили или телевизор новый купили".

А вот Михаил Рожновский утверждает, что скотник-заключенный, занятый на сельскохозяйственном производстве ФГУПа "Архангельское", в сезон за месяц может зарабатывать более 20 тыс. руб., после чего у начальника колонии на столе растет стопка заявлений с просьбами о приеме на работу.

В последнее время бизнес начал рассматривать заключенных не только как рабочую силу, но и как потребителей.

Потребитель за решеткой

В 2010 году директор пермского отделения одного из федеральных операторов связи Михаил Житков перешел работать исполнительным директором в небольшой стартап на базе местного интернет-провайдера "Кокос". Стартап назывался "Родная связь" и имел узкую специализацию: организация видеосвиданий для заключенных и их родственников.

За первые шесть месяцев Житков подключил к сети "Родной связи" 40 видеотерминалов в колониях. Сегодня компания имеет 240 собственных терминалов (каждый обходится примерно в 250 тыс. руб.) и работает в 16 регионах России.

Рынок ограниченный: сейчас в стране около 700 тыс. заключенных (с учетом СИЗО). Если считать с родственниками и близкими, получится около 4 млн человек, прикидывает Житков. В стране более 700 колоний. "Родная связь" и их конкуренты успели охватить 400 колоний.

Тариф на видеосвидание — 300 руб. за 15 минут, а загруженность терминала может составлять от часа до пяти часов в месяц. Оборот "Родной связи" сейчас превышает 70 млн руб. в год. Кроме видеосвиданий у компании есть еще "Электронный кошелек", традиционные "Телефонные переговоры" и "Интернет-магазин".

Интернет-торговля в тюрьмах начала развиваться с 2010 года. До того в ходу были только передачи и покупки в тюремных магазинах. Сервис "Родной связи" (появился в 2011 году) — это не магазин в чистом виде, а услуга процессинга, уточняет Житков. "Чтобы передать посылку на территорию колонии, нужно пройти все контрольные процедуры: каждая сигарета должна быть поломана, конфета — развернута",— говорит он. Чтобы всего этого избежать, на сайте представлен ассортимент тюремного магазина определенной колонии, из которого родственник может сформировать посылку и оплатить ее. То есть фактически "Родные связи" занимаются не поставкой продуктов, а процессингом.

"Сизомаг", появившийся раньше магазина "Родной связи" (в 2010 году), работает по другой модели: принимает заказы от родственников и заключенных (через терминалы в колониях), формирует посылку и доставляет заказчику. "За содержимое мы отвечаем своим бизнесом",— говорит директор и владелец "Сизомага" Николай Моторный.

Сейчас "Сизомаг" работает с колониями в Москве, Подмосковье и Самарской области. Выручка магазина в 2013 году составила почти 350 млн руб. ФСИН за доставку посылок адресату берет комиссию — 18%.

С декабря 2013 года правила тюремной торговли, по мнению Житкова и Моторного, изменились к лучшему: теперь тюремные магазины организует не администрация колонии, а ФГУПы.

"Раньше в некоторых колониях интернет-магазинов не было вовсе, в некоторых они работали из рук вон плохо,— говорит Михаил Житков.— Теперь, надеюсь, нам будет проще. Во ФГУПах работают гражданские, которые понимают, как должна быть организована торговля. И мы рассчитываем, что в тюремных магазинах наконец появится штрихкодирование и автоматизированный учет".

Новые порядки могут упростить построение бизнеса, подобного "Родной связи" и "Сизомагу". Впрочем, бизнес на видеосвиданиях может погубить Олег Коршунов, если будет реализована его инициатива по предоставлению заключенным бесплатного Skype.

Принудительный и добровольный

Осадок все же остается: свежо в памяти письмо Надежды Толоконниковой о ситуации в мордовской колонии: 17-часовой рабочий день, отсутствие выходных. Заключенных заставляли работать, запугивая неформальными наказаниями вроде "сидеть в локалке до отбоя" или "закрыть гигиену", а также коллективной ответственностью, когда за отказ заключенного от работы страдает весь отряд.

Но в большинстве колоний, как ни странно на первый взгляд, спрос на труд больше предложения. Во-первых, те, кто работает, могут рассчитывать на условно-досрочное освобождение (УДО), во-вторых, для многих важен мотив "без работы умрешь со скуки", в-третьих, если с колонией повезло, за работу можно получить какие-никакие деньги.

Вот только получить работу не так-то просто. "Один парень спросил: а можно ли работать? Охранник ответил: мол, ты посиди годика два для начала, зарекомендуй себя с хорошей стороны, а потом, может быть, тебе дадут работу. Теперь не УДО работой зарабатывают, а, наоборот, работу заработать надо сначала",— пишет посетитель форума Syzo.ru.

Производственное величие ФСИН — мечта Олега Коршунова. Другая его мечта — обязательный труд для всех заключенных, как в СССР. "К сожалению, сейчас работа — дело добровольное,— говорит он.— Хотя я считаю, что заключенный должен трудиться, чтобы возместить нанесенный урон".

Случай с заключенным Михаилом Ходорковским, который не хотел шить рукавицы в колонии, а хотел заниматься интеллектуальным трудом, Коршунов прокомментировал в прессе так: "Либо он не работает, либо шьет рукавицы. Если бы он захотел, он мог бы стать бригадиром той бригады, которая шьет рукавицы, и придумал бы что-нибудь хорошее для этой бригады".

Возможно, Ходорковский-бригадир и всеобщий труд на зоне — это пока лишь мечты руководства ФСИН. Но, пожалуй, по сумме факторов колонии и правда имеют шанс в скором будущем дать фору многим российским производственным площадкам. А если учесть дешевизну труда, то еще и китайским.