Алексей Тарханов о Bose Dinge в Вене

Мебельный музей Вены велик и пустынен, даром что здесь собраны предметы, обставлявшие жизнь одной из последних великих монархий — двора австрийского императора Франца Иосифа и его подданных. Как ни жаль, но в городе, переполненном первоклассными музеями, до мебельного обычно ноги не доходят.

Все изменилось в конце февраля с открытием выставки Bose Dinge — "злые вещи". Название переводят для англоговорящих "Evil Things — An Encyclopedia Of Bad Taste", что звучит привлекательнее, хотя ничего дьявольского здесь нет.

В 1909 году директор Музея прикладных искусств в германском Штутгарте, исследователь и публицист Густав Пацаурек открыл постоянную экспозицию про вкусовые заблуждения соотечественников и стал показывать там самые уродливые и глупые предметы, которые предлагала германская действительность. "Если мы хотим знать, в чем состоит хороший вкус, мы должны сначала искоренить плохой",— заявил он и взялся классифицировать дизайнерские ошибки, а потом издал на эту тему подробный труд в красивом переплете. В год прихода Гитлера к власти его отдел из музея убрали. Не все собранные им предметы пережили войну — все-таки гадость и уродство, а не Дрезденская галерея. Но некоторое их количество еще осталось, и немецкие кураторы время от времени показывают их, дополняя по собственному вкусу современными примерами.

Из коллекции Пацаурека в Вену приехали декоративные парные вазы саксонского фарфора, обсаженные путти, русалками, вакханками, королевами. Хоть сейчас на антикварный салон в ЦДХ за бешеные деньги — красоту не спрячешь. От времен, когда Европа упивалась ампиром, остался хрустальный фиал. Два черных нубийца, сидящие в позе луврского писца, едва удерживают эту вазу на головах. Пытаешься догадаться, что же герр профессор поставил в вину той или иной вещи. В чем же состоят ошибки вкуса? Тут, пожалуй, в пропорциях — хрустальная громада вот-вот свернет нубийцам шеи. Вот фальшивые материалы: жестянка притворяется мрамором, а фаянс — перламутром. Фарфоровые кавалер и дама весьма неуютно чувствуют себя между двумя подсвечниками — понятно что после первых же свечей галантная пара утонет в стеарине как в птичьем помете. Термос на колесах в виде пушки, но отверстие для жидкости устроено с казенной части — комическое артиллерийское недержание. Фен для волос в виде пистолета — с особым ощущением, должно быть, подносили его к виску. Кружка в виде игральной кости для азартного человека — не повезет тому, кто попытается из этого квадратного кубка выпить пива, настоящая метафора невезения.

Но вот первый намек на то, что универсального вкуса нет, и то, что принято в одном веке, будет репрессировано в другом. Это две деревянные скульптуры, старомодные, быть может, глуповатые, но в XIX веке вполне проходные, а теперь абсолютно неполиткорректные. Негритенок, несущий поднос для визиток, или голова негра, раскрывающаяся на петлях в шкатулку для мелочей — и, следовательно, абсолютно пустая. В Вене эти вещички стоят в отдельной витрине за прочным стеклом: не делайте так, дети!

Все понятно, когда нам показывают бережно сохраненную Пацауреком подушку с вышитым на ней Гинденбургом. Спать с усатым генерал-фельдмаршалом, конечно, истинное удовольствие, вспоминаешь Ярослава Гашека: "Пятнадцать крон охотно пожертвует каждый чех, чтобы иметь возможность повесить у себя в доме нашего престарелого монарха". Но Пацауреку уже не возразишь, что на такой подушке вовсе не обязательно приснится Веймарская республика и рукопожатие с Гитлером. Куда сложнее согласиться с современным выбором.

В злостные нарушители вкуса записаны дизайнеры-постмодернисты. К позорному столбу приставляют стул из IKEA работы шведского дизайнера Гиллиса Лундгрена, явную пародию на форму знаменитого стула N14 братьев Тонет. Не везет Филиппу Старку: его прозрачные полукресла Louis Ghost и торшер на подставке в виде позолоченной винтовки М16 заклеймены как примеры дурного вкуса и китча. Точно так же достается Алессандро Мендини за завитушки кресла "Пруст" или за его человекообразные штопоры для Alessi с воздетыми руками. Хотя он всего лишь придал форму прозвищам, которым награждали хайтековские открывалки — что во Франции ("Де Голль"), что в Болгарии ("Вера Кирова").

Вслед за Пацауреком кураторы напрочь отказывают дизайну в чувстве юмора. Но то, что было нормально для германского куратора 1909 года, странно для австрийского 2014 года. Вкус меняется. Пошлость смягчается иронией, вкусовая полиция сдается, население невозбранно покупает домашние туфли в виде пенисов, или кружку в виде женской груди, или чайник с человеческим носом. Выставка убеждает только в одном: плохим вкусом называют чужой вкус. Но если переименовать ее в "Заблуждения доктора Пацаурека", кто тогда пойдет в мебельный музей пробовать их на вкус?

Mobel Museum Wien, до 6 июля