Александр Сабов — об истории страны как истории разломов

Какой бы ни был исход у крымского референдума, один из главных вопросов, которые он поставит, будет вопрос о будущем Украины. Почему ее единство требует стольких жертв? И почему, сколько за него ни плати, все мало?

Александр Сабов

Ну, наконец, и на моей малой родине появился майдан! Стало, как у людей: перед зданием обладминистрации в Ужгороде — баррикада, рядом — милицейский наряд. Вот только странно: ни бушующих толп, ни огня, ни даже копоти на снегу... Может, это пожарные в Закарпатье запретили играть с огнем? Или революционеры такие смирные на моей батькiвщине?

Выслушав этот московский набор вопросов, мой старший брат расставил точки над "i": "Да ну их всех к... !" — и вместе с гримасой по скайпу послал мне крамольную мысль, что и баррикада может быть признаком конформизма: "А мне все равно, я и в глаза им скажу! Моя революция на диване, перед телевизором, голосовать все равно не за кого".

Пожалуй, это рискует стать главной интригой украинской политической пьесы: не видно фигур, способных сплотить избирателей всей Украины. Это тоже результат раскола страны, который долго маскировали. И продолжают маскировать: даже когда раскол приобретает контуры катастрофы, культивируется одна госконструкция — единая, неделимая, унитарная страна, Украина Соборная. Подтвержденная уже двумя Конституциями за последние четверть века, эта формула возведена в такую степень священства, что политик, который рискнул бы подвергнуть ее сомнению, прямо со сцены шагнет в небытие. Вот только о какой неделимости речь? Пусть самый высокий градус противостояния сейчас в Крыму и Донбассе, но тикают и другие мины: "Правый сектор" уже напомнил об "украинских землях в Польше".

Мысленно ставлю себя на место брата: и за кого ему в мае голосовать? Если за стабильность, то надо бы, пожалуй, за даму с косой: пока одна Тимошенко не провозгласила право сильного оптимальным способом преодоления культурно-цивилизационных разломов. Только как проголосовать, когда она не выдвигается? Не потому ли, кстати, что чувствует: объединительный запал иссяк? Содержательных формул объединения не выдвигается. Зато формул разлома полно: и Запад, и Восток состязаются в мобилизации масс в их поддержку на площадях. Новое во всем этом — радикализм, что напоминает о глубине: разлом следует мерить не годами — столетием. А само дно разлома запорожский политолог Михаил Бакалинский обозначил как противостояние "самостийничества" и "малороссийства".

Как нас освобождали

Говорят, в советские времена, когда в гражданских паспортах полагалось указывать национальность, "дорогой Леонид Ильич" вконец запутался. То он украинец (Брежнев, как известно, из Днепродзержинска), то русский, а потом и рукой махнул: да как хотите, так и пишите, не все ли равно? Подобная путаница считалась в партии хорошим тоном, даже способствовала карьерному росту. И это, если хотите, была одна из черточек того самого малороссийства, которому самостийничество в наши дни навязало решительный бой. Цель ясна: выбить "малороссийский" фундамент из-под Соборной Украины и подвести новый, "самостийнический".

Эх, жаль, за 20 лет независимости не нашлось у Украины политика, который решился бы дополнить соборность, к примеру, идеей двойного гражданства для украинцев России и для русских Украины! Представляете, сколько могло бы найтись на него претендентов с обеих сторон? Судя по результатам переписи населения РФ в 2010-м, от украинцев России могло бы поступить 1 927 988 заявок плюс еще 225, о которых надо сказать отдельно. А вот доля Украины была бы вчетверо больше: в 2001-м, когда проводилась последняя перепись ее населения, русскими назвали себя 8 334 100 человек — 17,3 процента. Эти цифры уже наверняка устарели, но вряд ли ощутимо уменьшились.

Теперь о тех самых 225. Члены этой крохотной группы назвали себя не украинцами, а русинами, что отразилось в российской статистике. За это многим вождям можно сказать спасибо, но первее всех, конечно, Леониду Ильичу: эта история малоизвестная, но типовая — она о том, как ухаживали за Украиной советские лидеры.

Так вот, по порядку. В октябре 1944-го Советская армия, пройдя через Карпаты, освободила неведомую "русску землю" — именно так, с двумя "с", подчеркивая свою историческую связь с русским народом, до сих пор пишут ее название упрямые русины, мои земляки. Русинов много, век-полтора назад и галичане еще считали себя русинами, а свой край тоже называли "русска земля". Разница была в том, что галицким русинам долго пришлось жить "под ляхами", и это было очень конфликтное житье, тогда как подкарпатским русинам — "под венграми", что тоже было несладко, но никогда не доходило до крови. А между Первой и Второй мировыми войнами жить довелось "с чехами" — впервые край получил автономию и имя собственное — Подкарпатская Русь в составе Чехословацкой федерации. Вот так и вышло, что мой старший брат родился в Чехословакии, а я, хотя никуда наш дом не переезжал, уже в Венгрии. Сильно удивлялся наш освобожденный и благодарный русским солдатам народ, что Политуправление 4-го Украинского фронта предпочитает называть его "жителями Закарпатской Украины". Какая Украина? Какие украинцы? Как раз в годы войны венгерская администрация провела перепись здешнего населения: 506 тысяч русинов и только 200 украинцев, все до единого эмигранты из Галичины.

Тем не менее начальник Политотдела 18-й армии полковник Брежнев под кураторством члена военного совета 4-го Украинского Льва Мехлиса всего за месяц после освобождения успели поставить на ноги Компартию Закарпатской Украины. В ходе этой кампании Брежнев получил генерала, а КПЗУ через пять дней после рождения собрала каких-то делегатов и отправила в Москву манифест с просьбой о присоединении к Советской Украине. Ошеломленный православный народ тут же отправил в Москву священников, поручив им вручить письмо Сталину с той же просьбой: принять Подкарпатскую Русь под руку Москвы. Но с двумя существенными отличиями: просили сохранить статус автономной республики и принять в состав РСФСР, а не УССР.

Делегация дошла до патриарха, тот передал письмо Сталину. Дальше остается только обозначить этапы: в июне 1945-го состоялось "воссоединение" Подкарпатской Руси с Советской Украиной, а после решением Верховной рады УССР она утратила и старое имя, и многовековую национальность. Ни с того ни с сего русины "за Карпатами" сделались украинцами и жителями Закарпатской области УССР. Попытки исправить этот исторический ляпсус успеха во времена СССР не имели, но тогда русинов хоть не "клеймили" сепаратистами и не таскали по судам.

...После разговора с братом я принялся следить за ходом "закарпатской революции": мало ли, вспыхнуть-то может и символическая баррикада. Теперь смотрите, как хитроумно было задумано чиркнуть спичкой.

Украинский телеканал "24" вдруг объявил, что центральная власть (тогда еще Янукович) отправила в Ужгород автобусы с силовиками, дабы подавить местную революцию, и "неравнодушные галичане" должны помочь братьям по ту сторону Карпат. Первая часть сообщения была липой и понадобилась для того, чтобы осуществить вторую. Разгадав замысел (по тому же сценарию, с участием того же канала были захвачены административные здания в Запорожье), русинские организации решили блокировать галицкие автомайданы в горах. 25 января на заснеженных карпатских перевалах высадились группы общей численностью 300 человек. Ну вот представьте, скажем, Верецкий перевал: стоит знак в честь 1000-летия перехода венгров через Карпатские горы, рядом проходит нефтепровод "Дружба", согревающий пол-Европы. А если тут чиркнуть спичкой да навести обвинительный перст на таких "несознательных украинцев", как эти упрямые русины? Понятна вам теперь мотивация закарпатских "спартанцев", отстоявших свои Фермопилы в январе? Но дорог много, а революция дело подвижное — автомайданы прорвались. В Виноградове, городе с населением в основном венгерским — здесь в районной газете "Прапор комунiзму" я когда-то начинал свою журналистскую жизнь,— львовский автомайдан закидали яйцами. Событие знаковое: дальше, за реку Тису, украинской революции хода нет. Но уж до Тисы она доехать намерена. А раз так, то на сайте закарпатской патриотической организации "Карпаторос" появляется ультиматум. Читаем:

"Милиция и СБУ не в состоянии навести порядок в регионе, где "реальными хозяевами" стали бандиты под вывеской "Правого сектора" и других организаций непонятного происхождения... Все политики... должны запомнить: власть в Закарпатье принадлежит закарпатцам, и если необходимо, мы докажем это силой. Запомните: мы знаем, где вы живете, на каких машинах ездите, в каких банях паритесь. Мы тоже умеем воевать".

Пока вроде еще слова, но уже в форме ультиматумов, к тому же с идеологией — русинская революция в защиту своего этноса против экспорта необандеровской революции с ее моноэтническим проектом из Галичины. И вот еще штрих: если носители последней идеи — люди в масках ("организации непонятного происхождения"), то те, кто отстаивает другую, с ходу поднимают забрало. Никакой анонимности: мы, такие-то, я такой-то. Автор "ультиматума" тоже назвал себя: Иосиф Феделеш.

Когда же пробежала черная кошка по Карпатскому хребту? Ведь веками по обе стороны карпатских перевалов жил один народ, хотя и делившийся на разные этнические группы — бойки, лемки, гуцулы, но ощущал он себя единым и самоназвание было общее: русины. И даже если ныне галичане предпочитают не помнить своих корней, то и без них русинское рассеяние по миру, учитывая огромные землячества в США и Канаде, оставляет этому народу право именоваться четвертой по значимости ветвью восточнославянского мира.

От украинизации — к Украине

Украина сегодня — тяжеловоз из 27 вагонов, добрая половина которых прицеплена к донорам-тягачам, как те же галицкие области к Донбассу. Роли не меняются весь период независимости, диспропорции только растут. Вот почему, хотя соборность для Украины почти Библия, в критические моменты (в 2004-м и 2014-м) вспыхивают споры о том, как перестроить страну. Гипотетический "федеральный поезд" Украины — в том виде, как он чаще всего встречается в проектах и дискуссиях, звучащих в украинских аудиториях — подобран по принципу "исторических земель" и, если идти с запада на восток, выглядит так: Закарпатье, Буковина, Галичина, Волынь, Подолье, Новороссия, Полесье, Малороссия, Приднепровье, Слобожанщина, Донбасс, Крым.

Вопрос о том, почему история сформировала его именно так, заводит чересчур далеко: если Киевская Русь распалась на 15  сильных княжеств, то через два века грызни они развалились уже на 250 уделов. Потому и оказалась "под поляками", "под венграми", "под австрийцами" едва не половина украинских земель. Потому и не имела эта половина никакого отношения к Чигиринской республике Богдана Хмельницкого, которая, попросившись "под руку" православного монарха, собрала будущих украинцев в Малороссии, затем превратившейся в УССР.

Сегодня нам и в голову не приходит вопрос, а как же называлась Западная Украина, когда еще самого Украинского государства на свете не было, а "украинцы, заселяющие Россию", идентифицировали себя как "малороссы"? Так вот, называлась она Прикарпатская Русь или, в западном варианте, Рутения. Именно эти понятия и фигурировали — в последний раз! — в актах Версальского договора 1919 года, которым закончилась Первая мировая. Лишь после образования Советской Украины пошли в ход понятия новые — Западная Украина и западные украинцы, в которых, как нетрудно догадаться, уже было закодировано будущее "воссоединение" всей "Советской Украины". Фактически это название 70 лет служило синонимом Соборной Украины.

А собственно карпатские раздоры начались после того, как за дело взялись польско-австрийские языковеды. В 1859 году наместнику Галичины (в составе Австрийской империи), польскому графу Голуховскому удалось убедить венский двор ввести "абецадло" — по-польски, азбуку — в русских школах. Разразилась "азбучная война": латиница против кириллицы. Протест принял мирную форму — массового увлечения русской культурой и языком. Затем движение переросло в политическое: в сейме и рейхсрате появились "объединители" — сторонники объединения Галицкой Руси с Россией.

Вот тогда-то имперский двор в Вене и пришел к выводу, что русскому языку лучше противопоставить не польский язык, а украинский, даже если он пока только наречие. Быстро образовалась польско-украинская партия, которая тут же сочинила гимн: "Мы с ляхами, ляхи с нами! И в прах вража сила! И як было с давен-давна, Засияе Русь преславна Русинов делами..."

Эта новая "Русь" "засияла" в 1890-м: Львовский областной сейм объявил, что "галицко-рускiй народ" (в оригинале документов именно так) считает себя обособленным от русского державного народа. Правда, сейм так и не назвал этот "обособленный народ" украинским, из чего можно предположить, что он, стало быть, еще не родился (тогда какой же народ "обособился"?) Тем не менее Министерство просвещения Австро-Венгрии немедленно приступило к фонетической реформе карпатских говоров, закладывая нормы нового "руского" (с одним "с") языка, в будущем украинского. Во что это вылилось, засвидетельствовал галицкий историк Илья Терех ("Украинизация Галичины", 1945 год): "Как по мановению волшебной палочки, вводится в школах, судах и во всех ведомствах новое правописание. Старые "русские" учебники изымаются... По всей Галичине распространяется литература об угнетении украинцев москалями. Из Киева приглашается Михаил Грушевский. Для него во Львовском университете учреждают кафедру "украинской истории" и поручают ему составить историю "Украины" и никогда не существовавшего "украинского народа". В награду и благодарность за это каиново дело Грушевский получает "от народа" виллу и именуется "батьком" и "гетманом". Но насаждение украинства по деревням идет туго. Народ держится крепко своего тысячелетнего названия. В русские села посылаются исключительно учителя-украинофилы, а учителей с русскими убеждениями оставляют без мест..."

Вплоть до Первой мировой русская партия в Галичине выигрывала все языковые баталии — от школьных до судебных. Впрочем, это было внутреннее дело Австро-Венгерской империи: мир еще не знал, чем чреваты разборки между ее народами. Но вот в 1879-м Берлин и Вена заключили союз, а в 1888-м немецкий философ Гартман предложил геополитический проект, который сильно заинтересовал германский генштаб. Чтобы подорвать Россию, надо отнять у нее Литву, Лифляндию и Курляндию, а на Днепре образовать отдельное Киевское королевство. Была даже идея дать Галичине "своего короля", ему и имя придумали — Василь Вышиваный. Но подобранный на эту роль отпрыск Габсбургов не смог отмыться от какой-то судебной тяжбы в Париже и проект увяз.

А в августе 1914-го русская армия вступила в Галичину. Встречали ее со слезами счастья. Когда она приближалась к Карпатам, австрийское командование отдало приказ расстреливать "изменников" без суда. Священник Иосиф Яворский свидетельствовал: "Армия получила инструкции и карты с подчеркнутыми красным карандашом селами, которые отдали свои голоса русским кандидатам в австрийский парламент. И красная черточка на карте оставила кровавые жертвы в этих селах". Десятки тысяч согнали в концлагеря Гнав, Гмюнд, Терезин, Талергоф. В последнем не было даже бараков, зато он весь был истыкан столбами для "анбинден" — из всех пыток австрийцы предпочитали подвешивание за одну ногу.

После того как русская армия отступила с Карпат, расправы возобновились. Был выбит весь слой "старорусской" интеллигенции: те самые "русские" — с двумя "с". Австро-венгерская армия истребила 60 тысяч галичан, еще 80 тысяч сгноила в концлагерях. Больше 100 тысяч бежали в Россию: возможно, среди 225 русинов, выявленных переписью населения РФ в 2010-м, есть и потомки тех галичан.

Самая любимая из советских республик

"Читать украинскую историю нужно с бромом",— заметил Владимир Винниченко, украинский историк и политический деятель. Его трилогия "Возрождение нации" — о событиях, которые он творил своими руками: летом 1917 года — как председатель Генерального секретариата Украинской Народной Республики (УНР), в 1918-1919-м — как председатель Директории УНР, прогнавшей гетмана Скоропадского. Сам Винниченко тоже продержался недолго — явился Петлюра со своими шайками и нагайками. Ох, как часто в те годы вскипали майданы Киева и как часто опускалась на город еще более страшная тишина, когда все живое пряталось и боялось даже дышать! За два года Киев 14 раз переходил из рук в руки: немцы, поляки, белые, красные — казалось, не будет конца.

А в Восточной Галичине, тогда еще польской, вспыхнуло восстание, родилась Западноукраинская Народная Республика (ЗУНР). Европу уже всколыхнуло право наций на самоопределение, провозглашенное среди 14 пунктов президента Вильсона, и ЗУНР бьет челом в надежде на признание молодого украинского государства. Но Антанта и бровью не повела: важнее была польская карта. Польше предложен 25-летний мандат на управление Восточной Галичиной, но Варшава отвергла: мало, только навеки берем! Так бы и случилось, навеки, если бы не пакт Молотова — Риббентропа, по которому в 1939-м СССР получил Западную Украину. И тотчас передал ее УССР.

Еще несколько деталей, без которых не понять, почему там, где стык, там и возможен новый разлом. Галичане того времени, уже захваченные идеей украинской соборности — за добрых десять лет до того, как на сцене появятся Бандера с Шухевичем, которые придадут самостийности взрывной запал,— горячо исповедовали и социалистические идеи. Правительство ЗУНР законом ликвидировало помещичьи латифундии и раздало землю тем, кто ее возделывает. Вот тогда-то крестьянская душа и приняла украинскую идею.

Да и в Киеве хватало разумных голов. Когда Деникин брал город под флагом "единой и неделимой России", председатель Центральной рады УНР Михаил Грушевский бомбардировал Ленина проектами федеративной перестройки разваливавшейся империи, включая и Малую Русь. Но все сыпалось, уже и бром не брал. Изгнанное из Киева правительство УНР вместе с 10-тысячным войском главковерха Петлюры, расхристанным, с повисшими усами и нагайками, воссоединилось в Западной Украине с беглым правительством ЗУНР и его 40-тысячной армией, которая, однако, сохранила боевой дух. Пару месяцев оба правительства грызлись, рожая проект Великой Соборной Украины — вместо "единой и неделимой России", раскуроченной Гражданской войной. В конце концов, Петлюра со своими вояками пошел служить пану Пилсудскому, предоставив Польше и Румынии делить и грабить Западную Украину. А галичане — к Деникину, пока его части не бежали в Крым, к Врангелю. Дальше известно.

И вот началась великая украинская стройка. 1918 год: Донбасс, Харьков, Днепропетровск объявляют о создании Донецко-Криворожской Советской республики и просятся в РСФСР. Ленин против: без Донбасса Украина останется аграрным государством. Март 1919-го: Советская Украина родилась на свет, в подарок — Донбасс, Новороссия. А впереди еще вся Рутения, но по частям — Западная Украина, Северная Буковина, Подкарпатская Русь.

И тотчас на всех отдаленных от Кремля территориях началась кампания по так называемой коренизации, которая продлится 10 лет. В Украине, понятно, она вылилась в "украинизацию", в Белоруссии — в "белорусизацию". Полный запрет русского слова! Только мова — родная, местная! Начали с членов партии, чиновников, интеллигенции, потом взялись за пролетариат. Горький еще мог поднять брови, зачем роман "Мать" переводить на украинский, но то — Горький, буревестник революции. Даже Кагановичу, который возглавил очередную украинскую революцию и сам, в назидание партаппарату, выучил новый язык, подобная реплика вряд ли сошла бы. Только истребить русский в бывшей Малороссии оказалось непомерно трудно, и созрело решение: позвать "передовых украинцев" — галичан, тем более что какие-никакие, а тоже революционеры, социалисты. И двинула в Украину новая галицкая армия, теперь уже чтобы учить народ правильно говорить. В одном из писем Грушевский даже обозначил ее численность — больше 50 тысяч. Сам он тоже поспешил в Москву, где получил место академика. Вернулся и Винниченко, сел за книги.

Обречена оказалась и сама Малороссия как историческое понятие, а заодно и понятия "малоросс, малороссийство", продержавшиеся от Переяславской рады до УССР. В 1926-м большевики приказали переписчикам населения Украины никого не писать малороссами — только украинцами или русскими! Этот этноним был выведен из оборота.

Зачем это делали большевики, чем им не угодил малоросс? Дело в том, что большевистская идеология заменила концепцию общерусского народа концепцией братских — но отдельных — восточнославянских народов. И заодно признала, что в составе царской России Малороссия была колонией. Теперь украинская историческая наука выгрызть из себя этот тезис ни за что не позволит. Да она еще и продлила его на весь советский период украинской истории! Это вместо спасибо Владимиру Ильичу — за территории, Иосифу Виссарионовичу — за украинизацию, Никите Сергеевичу и отдельно Борису Николаевичу — за Крым. Поясню: даже через год после Беловежской пущи еще не было ясности, кто возьмет Крым. Вот тогда Леонид Макарович и сказал: Борис Николаевич, ну не до Крыма мне, забери его в Россию! На что Борис Николаевич отрубил — и ему не до Крыма, пусть уж все остается как есть! Эту историю мне рассказал Леонид Грач — в момент нашего интервью председатель Верховного Совета АКР. Это ему Крым обязан своим автономным статусом и своей первой Конституцией, по которой жил до вчерашнего дня.

По сути же, большевики строили из Украины и Белоруссии — двух отдельных братских народов — "выставочные павильоны" советской национальной политики, думая таким образом распространить влияние и на восточнославянское население Польши (Галичина еще была "под ляхом"). Но когда увидели, что не получается, протянули руку бывшим врагам и стали строить "выставочные павильоны" вместе. Так соединились две методики украинизаторства, а малороссийство сдали в архив.

Результаты мы видим сегодня: Украине грозит очередной разлом. Ведь не умерло малороссийство, это оно поднялось на Восточной и Южной Украине и пытается отстоять свое право на самоидентификацию в схватке с напористым украинством, бастионом которого стала Галичина. Теперь уже выбора нет: из этих кирпичей и придется перестраивать украинский дом. Его вряд ли воссоздать в монолите, собирать по федеральным лекалам реальнее, а как именно — решать самим украинцам. Ясно только, что без федерации двух типов украинской самоидентичности — малороссийской и самостийнической — не обойтись.

Не забыть бы при этом и карпаторусский кирпичик, про который мне остается досказать: баррикада в Ужгороде, по счастью, не загорелась, мои хозяйственные земляки тихо растаскали ее по домам на дрова. Губернатор улучил момент, вышел к людям на местном майдане и так любезно поговорил, что его отставки какое-то время не требовали. В принципе, так всегда решались конфликты на этом кусочке карпаторусской земли, который за последний век побывал в составе полудюжины стран и режимов,— отсюда любимая поговорка русинов про то, что нас все время освобождают. Вот только на сей раз показная толерантность старую администрацию не спасла. Из Киева все равно прислали нового губернатора — освобождать Закарпатье еще один раз.