Ледовое побоище
Наталья Радулова — о том, как хоккейные и фигурные коньки разделили семью
Хоккей или фигурное катание?
Недавно московскому мальчику Валере исполнилось три года. И его родители так яростно спорят, в какую спортивную секцию его записать, что слухи об этом противостоянии даже до меня дошли. А я, между прочим, всего лишь знакомая их знакомых. Но родителей понимаю: Борис когда-то мечтал стать звездой хоккея, Аня в семь лет чуть не победила на районных соревнованиях по фигурному катанию. И вот теперь у них ребенок, новенький, с помощью которого можно попробовать еще раз. "Я сделаю из него хоккеиста!" — заявляет Борис. "У него твоя фамилия, твое отчество, имя тоже ты ему дал — у всех в роддоме Даниилы и Артемы, а у меня, блин, Валера! Я хоть на что-то в этой семье могу претендовать, кроме родов и готовки борща? — возмущается Аня.— Могу я хотя бы судьбу человеку выбрать? Отдам его в фигуристы!" При этом оба понимают, что возраст у сына критический, если сейчас не определиться, на какие именно коньки его ставить, то потом из этого четырехлетнего перестарка олимпийского чемпиона не сделаешь.
Борьба идет ожесточенная. Аня каждый день присылает мужу на работу фотографии беззубых хоккеистов: "Ты мечтаешь видеть своего ребенка таким?", и в ответ получает изображение спины Плющенко: "А ты таким?" Он вечером за ужином вступает: "Хоккей — командная игра. Мальчик научится коммуникабельности, перестанет стесняться", она подхватывает: "Знаешь, кто вообще не стесняется? Фигурист! Вот кто выкатывается к зрителям не в толпе, а один. Один!"
К дискуссии пытались привлечь бабушек. Но сделать из них союзниц ни у кого не получилось. Одна сразу заявила, что большой спорт — это вредно. "Посмотрите на Липницкую! В школу не ходит, детства нет, питается одним капустным листом и прыгает с утра до вечера, выбивая мениски. Только фанатики могут желать своей кровинушке такого. А если беречь здоровье, то вершин не взять, станет он у вас физруком в школе максимум". Другая бабушка тоже не церемонилась: "Сейчас трудно сказать. Надо смотреть, в кого Валерка пойдет. Если будет такой же тощий, хлипкий, как Боря, то хоккей ему не светит. А вот если станет квадратным, как Анька, то можно хоть в НХЛ".
"У нас секса два месяца не было,— с гордостью сообщает Аня подругам.— И не будет, пока мой не отступит от своего дурацкого плана. До него не доходит, что фигурку в России любят все, это гордость, бренд страны. После Сочи — так вообще! А про мощь "красной машины" пусть он финнам расскажет". Боря не уступает. Боря повесил в детской фотографию Харламова: "Помни, сынок, что ты тоже Валерий Борисович!" и каждый вечер включает спортивный канал, где транслируют какой-то нескончаемый матч, со свистками, криками, драками и бодрой музыкой. Он пытается увлечь этим зрелищем и сына, но малыш вырывается, бегает за кошкой, разбрасывает кубики и долго плещется в ванной, где мама рассказывает ему о спортсменах в блестящих костюмах, которые изгибаются на льду под инструментальные композиции. Боря смотрит свой хоккей один — оставленный всеми, сидит он, сгорбившись у телевизора, и Аня, когда проносит ребенка мимо, даже не выдерживает иногда, говорит тихо: "Ладно, дорогой, пойдем сына укладывать. Ну хватит, хватит".
Они, говорят, даже на каток всей семьей заявились, чтобы ребенок сам выбрал, что ему нравится. Мама, раскинув руки, выписывала "фонарики" вокруг сына: "Смотри, Валерочка, как красиво", а папа стучал клюшкой по льду: "Шай-бу! Валера, а где шайба? Хочешь шайбу?" Но их отпрыск хотел лишь одного: выбраться на более устойчивую поверхность, поэтому пополз на четвереньках — прочь от холодного льда и разгоряченных родителей.