Екатеринбургский балет на "Золотой маске"

Фестиваль балет

На сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко балетная труппа Екатеринбургского театра оперы и балета показала трехчастную программу, два балета которой, выдвинутые на "Золотую маску", набрали в общей сложности восемь номинаций. ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА полагает, что, хотя эксперты опять проявили избыточную щедрость, шансы у екатеринбуржцев на сей раз есть.

В прошлом году балет Екатеринбурга тоже не был обделен номинациями — их было пять на двухактный балет "Amore buffo", поставленный худруком труппы Вячеславом Самодуровым на музыку и сюжет оперы Доницетти "Любовный напиток". Эксперты не поскупились, желая поощрить нового молодого руководителя, пытавшегося цивилизовать одну из самых косных трупп России, однако жюри вплести свой голос в эту педагогическую поэму не пожелало: екатеринбургский балет пролетел мимо "Масок".

В этом году в конкурс попали уже два самодуровских балета: "Вариации Сальери" на музыку Сальери и "Cantus Arcticus", сочиненный на Концерт для птиц с оркестром финна Эйноюхани Раутаваары. Каждый из балетов принес Вячеславу Самодурову номинацию "Лучший хореограф", плюс исполнители ведущих партий в "Вариациях Сальери" Елена Воробьева и Андрей Сорокин, плюс дирижер-постановщик и музыкальный руководитель театра Павел Клиничев, плюс художник по свету Александр Гулага, устроивший в "Песнях Арктики" подобие северного сияния,— в итоге восемь.

Было бы преувеличением причислить к лидерам конкурса всех номинантов, однако хореограф Самодуров на сей раз прыгнул выше головы. По крайней мере в "Вариациях Сальери". Тут стоит напомнить, что предыдущие "масочные" работы автора, экс-премьера Мариинского и лондонского Королевского театров,— уже упоминавшийся "Amore buffo" и "Минорные сонаты" Михайловского театра — не внушали особого оптимизма: самодуровские почтительные заигрывания с классическим танцем выглядели вымученными, робкими и инфантильными.

И вдруг каким-то чудесным образом композитору Сальери удалось то, что не вышло у Скарлатти и Доницетти: пришпорить фантазию балетмейстера и заставить его выстроить композицию балета так динамично, что 26 коротких вариаций, дуэтов, ансамблей и массовых сцен "Вариаций Сальери" пролетают на одном дыхании. Казалось бы, ничего принципиально нового: уже знакомые балетные шутки — вроде упавшего "на рыбке" балеринского корпуса, или мужских вариаций, в которых вместо ног работают преимущественно руки, или комичных выглядываний артистов из-за кулис. Однако здесь таких приколов больше, они смелы, органичны, остроумны, и хореограф не повторяет их с навязчивостью плохого рассказчика анекдотов. Из ранее не виданного — отличная работа с кордебалетом: асимметричные группы хореограф то наделяет разными комбинациями па, то вдруг заставляет работать синхронно (особо впечатляет женский эпизод с проскакиванием из кулисы в кулису в первом арабеске). Кордебалетные массы автор разбрасывает по площадке самым непредсказуемым образом, отчего сценическое пространство кажется живым пульсирующим организмом. К недостаткам этого искрометного балета стоит отнести сценографию и свет: затянутые тканью кулисы и задник выглядят как подслеповатый советский ДК, оформленный линялым кумачом. Впрочем, по уверению видевших этот балет в Екатеринбурге, в родных стенах жухлый красный превращается в пурпурный и сцена похожа на футляр для драгоценностей.

"Cantus Arcticus", в котором обыгрываются темы природы, а артисты имитируют птичью походку и взмахи крыл (неудобные по координации и резкие, как у знаменитых "птиц" Мерса Каннингема), не выиграл в соседстве с "Вариациями". Точнее, не выиграл хореограф: здесь применен схожий метод постановки кордебалетных танцев, заметны буквальные цитаты излюбленных поддержек и комбинаций. Зато есть три пары солистов, на чьи дуэты опирается конструкция балета — для облегчения восприятия, есть Гендель в прологе и эпилоге — для размягчения души, есть юные влюбленные, которые в начале разъединены зеркальной стеной, а в конце благополучно соединяются — чем сердце зрителя и успокаивается. Однако с точки зрения хореографии все эти лирические подпорки можно отдать за одну короткую оригинальную вариацию последней солистки (Елены Соболевой), в которой она мельтешит пуантами стремительнее и неуловимее, чем наперсточник — стаканчиками.

И тут самое время похвалить не одну солистку, а всю труппу, претерпевшую разительные перемены. Достаточно сказать, что в первом отделении программы екатеринбуржцы представили "Консерваторию" Бурнонвиля — не тронутый "редакциями" фрагмент спектакля XIX века, представляющий датский балетный класс во всей его анафемской сложности и непохожести на русский. Несведущим людям трудно представить, что один медленный пируэт провернуть труднее, чем три быстрых, что прыгать "без рук" неизмеримо тяжелее, чем с их помощью, что поворачиваться вокруг своей оси с ногой, поднятой в сторону, гораздо легче в сторону этой самой ноги (то есть en dehors, как принято у нас), чем en dedans (как делают в Дании). А пируэты с одновременными рондами en l`air, а всевозможные заноски, а медленные большие туры с переменой поз, а быстрые темпы! Да что говорить: эта непоказная, мелко нарубленная, делано наивная техника так сложна и коварна, что ведущие труппы мира крайне редко отваживаются влезать в чистилище "Консерватории". Екатеринбуржцы рискнули — и вышли победителями: 18 отважных женщин во главе с двумя Еленами (Соболевой и Трубецкой) и пять мужественных мужчин. Конечно, этот высший пилотаж дается им не без огрехов и недостатков. Однако на адажио все стоят не шелохнувшись, мелко чешут ножками вокруг щиколотки, не болтая при этом корпусом, а главное — танцуют не зажато-подневольно, а так, будто это доставляет им истинное удовольствие.

В перерождении труппы повинны худрук Самодуров, его вагановская школа и типично петербургский перфекционизм. И историческая балетная культура, прививаемая им на екатеринбургской сцене, тут играет не меньшую роль, чем его собственные балетмейстерские игры с классическим наследием.