Мария Сидельникова о выставке Ирвина Пенна в палаццо Грасси

"Раньше я старался делать фотографии, но теперь я начал производить предметы потребления". Редакторы американского Vogue ждали от Ирвина Пенна идеальных снимков молоденьких, хорошеньких девочек. Он же по старинке изощрялся с композицией, светом, цветом и формой, "прожигал" глянцевые страницы, как говорил его ментор и покровитель — арт-директор журнала Александр Либерман. С начала 1950-х Пенн стал четко разделять коммерческие снимки и искусство.

Выставка в Венеции, в палаццо Грасси, как раз про последнее — про мастерство, доскональность и старомодность американского фотографа. В то время как Анри Картье-Брессон со своей портативной "Лейкой" путешествовал по странам и континентам, пытаясь ухватить разлетающийся на куски мир, Ирвин Пенн не покидал своей студии. Его реквизит — пара рулонов серой бумаги, ковер, дневной свет и тяжелый Rolleiflex. "Знаете, я на самом деле очень ограниченный",— признавался он. Мир, за которым охотились новые репортеры, Пенн создавал в четырех стенах.

Его серия "Маленькие профессии" — портреты шахтеров и пожарных, продавцов в газетных киосках и рыбных лавках из Франции, Англии и США. Людей, чьи профессии, как казалось в середине прошлого века, вот-вот должны исчезнуть. Но они не исчезли, как никуда не делись и подозрительность парижан, гордость лондонцев и наивная искренность американцев.

"Маленькие профессии" хозяин венецианского дворца и один из богатейших предпринимателей в мире Франсуа Пино купил лично и дорожит ими особенно. Более того, свои фотографии Ирвина Пенна француз впервые выводит в выставочные залы — железное правило коллекционера: не говорить о своих приобретениях до тех пор, пока они не появятся на публике. 130 фотографий, с конца 1940-х по середину 1980-х, две трети — уникальные снимки, созданные при помощи техники платиновой фотопечати, еще два десятка редких диапозитивов — из собрания некоей японки, обожательницы и доброй знакомой Пенна. Ее коллекция также полностью была куплена фондом Пино.

Этот "черный зал" — гордость организаторов выставки. По словам куратора Матье Амери, зритель попадает на "фотографическую кухню" к американцу. "Интернегативы — это промежуточный этап между негативом и снимком, напечатанным при помощи платинотипии. Старинная техника печати, которая для фотографов все равно что роллс-ройс для автомобилистов: синоним высшего качества",— объясняет Амери. На "роллс-ройс" Ирвин Пенн пересаживается в начале 1960-х. Разочарованный в журнальном конвейерном производстве, но не в гонорарах Vogue, он решает переработать свои любимые кадры. В лучших традициях фотографов-пикториалистов начала XX века он уплотняет серые оттенки, добиваясь почти металлического отражения, акцентирует коричневый, увеличивает форматы. Эффект этой трудоемкой работы сразу и не заметишь. Ну слайды, ну детали, ну оттенки. И только когда дьявольский глаз Пабло Пикассо вонзается в вас в следующем зале так, что аж дрожь берет, станет понятно, чем на протяжении почти 15 лет все выходные занимался Ирвин Пенн в своей студии на Лонг-Айленде.

Первые эксперименты с платинотопией он представит на выставке в нью-йоркском MoMA в 1975 году. Это будут его хрестоматийные "Сигареты" — серия окурков, вдохновившая философов, мыслителей и критиков на многостраничные размышления о тленности бытия и поисках высших смыслов. Сам Пенн не видел особой разницы между съемкой папиросы, дикаря из Новой Гвинеи или Сальвадора Дали. В палаццо Грасси шутят, мол, он все время снимал одну и туже фотографию, часами выстраивая одну и ту же композицию. Звезды, избалованные новомодным shooting, фыркали — что он там копается! Но дотошный американец не обращал внимания на капризы и часами пытал их своей камерой. Так было и с серией "Портреты в углу". В угол, образованный двумя вертикальными плоскостями, он загонял Марселя Дюшана, Альфреда Хичкока, Джорджию О'Киф. Единственным исключением была Марлен Дитрих, не позволявшая никому фотографировать себя, как ей казалось, в невыгодном свете. Густая тень на лице, спина в полуобороте — за каждую деталь они торговались до последнего. Но самой прекрасной женщиной на фотографиях Ирвина Пенна остается красавица с лукавым прищуром с обложек Vogue и первая титулованная супермодель XX века, его жена и муза Лиза Фонсагривс. С ее портрета выставка начинается, ею же она и заканчивается. И этот кадр Пенн готов был повторять всю свою долгую жизнь.

Венеция, палаццо Грасси, до 31 декабря