Президент группы компаний ABBYY Сергей Андреев о том, чем заинтересовать инвесторов

Технология семантического поиска в будущем должна приносить основную часть выручки российского разработчика программного обеспечения ABBYY, уверен его генеральный директор и президент СЕРГЕЙ АНДРЕЕВ. О том, почему помешать этим планам могут американские патентные тролли, господин Андреев рассказал в интервью "Ъ".

— По данным ассоциации "Руссофт", общий объем экспорта российского программного обеспечения и услуг по его разработке в 2013 году увеличился на 13%, до $5,2 млрд. Какой результат у ABBYY?

— За рубежом был рост, и вполне ощутимый. По миру рост выручки составил около 10%, а в России — примерно 2-3%. Но в целом есть ощущение, что в России IT-рынок падал, так что мы довольны достигнутыми за прошлый год результатами.

— Более 70% выручки ABBYY получает на зарубежных рынках. Почувствовали ли вы изменения конъюнктуры из-за недавних санкций правительства США, Евросоюза в отношении российских чиновников, российских компаний?

— В настоящий момент не почувствовали. Но тревога есть, ведь редко можно вспомнить ситуации в мировой истории, когда санкции начинали деэскалироваться. Гораздо чаще происходит ситуация, когда страны начинают обмениваться разными санкциями и идет довольно длительная тенденция к конфронтационному режиму. Насколько глубоко эта тенденция может зайти сейчас с тем, что происходило в последнее время на публичном поле, как это может затронуть наш конкретный бизнес, прямо сейчас сказать сложно.

— Из-за несогласия с присоединением Крыма к России бессменный руководитель российского представительства ABBYY Григорий Липич покинул свой пост. Изменится ли стратегия ABBYY на российском рынке? И какие полномочия будут у нового директора "ABBYY Россия" Юрия Корюкина?

— Как работали, так и работаем, ничего особенно не меняется, Юрий Корюкин не является новым человеком для ABBYY в России. Он работал в компании много лет, возглавлял направление корпоративных проектов, под его руководством был реализован ряд крупных проектов в различных отраслях. Пару лет назад Юрий решил попробовать себя в новом статусе и уехал в Австралию развивать бизнес в этом регионе. И занимается этим успешно. Сейчас у нас появилась возможность привлечь его для работы в России. Я не думаю, что что-то изменится с его приходом.

— А какими проектами будет заниматься Григорий Липич?

— Григорий — специалист высокого уровня, который может успешно заниматься различными направлениями в компании. Но, где конкретно он сейчас будет работать и что делать, пока не определено. Мы обсуждаем различные варианты, думаем, где было бы лучше применить его возможности.

— Предлагаю перейти от политики к технологиям. ABBYY прежде всего известна как разработчик технологии распознавания текста. И сейчас компания представила вторую собственную разработку — технологию лингвистического анализа текстов ABBYY Compreno. Какую часть выручки вы рассчитываете получать от решений, разрабатываемых на ее основе?

— Если посмотреть на структуру бизнеса ABBYY, то существует флагманское направление, связанное с технологиями распознавания текстов. Оно воплощено в нескольких основных поднаправлениях. Это коробочные продукты (в частности, Finereader, PDF-transformer) и SDK-бизнес, то есть бизнес для разработчиков, когда они лицензируют библиотеки и таким образом платят нам лицензионные отчисления. Это наш локомотив. Еще один большой сегмент, который сейчас находится на взлете, это продукты потокового ввода. Решения в данной области фактически реорганизовывают бизнес-процессы компаний из различных отраслей, которые оперируют большими объемами документов. Примером применения технологий потокового ввода является единый госэкзамен (ЕГЭ). ЕГЭ бы не существовало без них. Задача очень непростая: за месяц нужно обработать огромное количество форм и, что очень важно, не допустить ошибок, ведь фактически ошибка в обработке может привести к тому, что ребенок получит неправильную оценку и соответственно не поступит в ВУЗ. Этот проект очень социально значимый и заметный. К ЕГЭ есть много нареканий, но наша технологическая часть проекта работает безупречно. Третье направление, которое вы упомянули,— это компьютерная лингвистика, технология лингвистического анализа текстов Compreno. Размеры рынков, на которые может выйти эта технология, больше, чем те рынки, где мы работаем сегодня. И в принципе можно ожидать, что в отдаленном будущем эта технология будет для компании с финансовой точки зрения даже более значимой, чем то, что мы имеем сегодня.

— Речь идет о выходе ABBYY на рынок семантического поиска объемом $2 млрд?

— Там есть несколько рынков, в том числе и рынок корпоративного поиска объемом $2 млрд. То, что мы предлагаем, на сегодняшний момент отсутствует, такого просто нет. Наши решения открывают совершенно новые возможности работы с информацией. В качестве примера можно вспомнить тему с интернет-поиском по ключевым словам. Сейчас, для того чтобы найти информацию, человек для начала решает задачу искусственного интеллекта и конвертирует свой настоящий вопрос в какой-то список ключевых слов. А ведь это совершенно нездоровая ситуация с точки зрения реального потребления, потому что технологии не готовы понимать человека и в итоге заставляют нас вести себя довольно чудным образом. Но эта привычка уже сформирована. А мы в ABBYY предлагаем совершенно другой подход — задавать системе вопрос на естественном языке. Потому что, когда вы задаете правильный вопрос так, как он сформулирован в голове, в нем есть связь между словами и эта связь снимает множество неоднозначностей, которые могут быть в толковании слов. То есть когда вы ищете, к примеру, ключ, который бьет из-под земли, то при произнесении полной фразы сразу понимаешь, что за ключ и в каком смысле бьет. А если вы попробуете поискать информацию просто по ключевым словам, то найдете много нерелевантной информации.

— Правильно ли я понимаю, что это некий искусственный интеллект?

— Конечно, это он и есть.

— В России немного компаний, которые занимаются разработками в области искусственного интеллекта. Поступали ли вам рекомендации со стороны государства, условно говоря, не продавать технологию или даже контрольный пакет в ABBYY иностранцам?

— Нет.

— За десять лет в технологию Compreno вы инвестировали более $80 млн плюс еще $14 млн предоставил фонд "Сколково". Ваши продукты, которые уже представлены на рынке, потребовали больших инвестиций?

— Больше. Команда Compreno, конечно, внушительная, но я думаю, что инвестиции в другие направления за 25 лет нашей работы больше раза в два.

— У вас остались обязательства перед "Сколково", перед государством? Шла ли речь о передаче государству части прав на продукцию?

— Деньги были выданы нам с несколькими обязательствами. Во-первых, мы должны были потратить их именно на разработку программных продуктов по согласованному направлению. Эти деньги очень жестко контролируются — мы регулярно проходим проверки, представляем все первичные документы по расходам. В этом плане в "Сколково" все построено довольно качественно. Второе условие состояло в том, что каждые полгода были обозначены определенные промежуточные этапы, когда нужно демонстрировать результаты того, что мы делаем. У нас таких этапов было шесть. Эксперты, которые привлекаются фондом, часто иностранцы, независимые специалисты, оценивали эти результаты по определенной методике и выносили решение: выполнено или не выполнено, соответствует или не соответствует. В большей части эти результаты являются прототипами тех или иных продуктов, направлений, которые заложены нами сейчас в наши бизнес-планы. При этом собственно продукты публично мы начинаем анонсировать только сейчас.

— В технологию Compreno будете инвестировать дальше сами?

— Мы основной объем инвестиций сделали сами, думаю, и дальше будем так действовать.

— Разве российский рынок готов к переходу на компьютерную лингвистику? У нас же еще электронный документооборот не прижился...

— Российский рынок меньше готов к этому, чем иностранный. Есть интересные проработки, проекты, есть люди, которые в состоянии оценить наши решения, эксперты. Но уровень подготовленности рынка — американского или европейского — выше по этим продуктам, поэтому и надежды на развитие проекта по этой технологии за рубежом больше. Российский рынок отстает, но, скорее всего, быстро догонит.

— Распространение электронных документов поднимает вопросы безопасности, в последнее время они часто утекают в сеть. В прошлом году Федеральная служба охраны провела тендер на закупку печатных машинок. То есть они переходят обратно из электронной документации в бумажную. Как вы считаете, насколько серьезна эта тенденция?

— Я не думаю, что можно включить задний ход. Скорее всего, будет уделяться много внимания вопросам безопасности, будут искать решение подобных проблем, но состоять оно будет скорее в шифровании и повышении защиты информации, в создании электронных служб безопасности. Вряд ли указанные вами проблемы приведут к тому, что люди повсеместно вернутся к печатным машинкам.

— В 2011 году вы говорили, что в перспективе пяти лет возможно IPO ABBYY. Уже прошло три года, какие сейчас планы на этот счет?

— Конкретного решения о том, что нам нужно идти на IPO и тем более когда идти, пока не принято. Но при этом мы довольно быстро двигаемся в сторону готовности к выходу на IPO. Для этого нужно соответствовать большому количеству довольно сложных критериев с точки зрения корпоративного управления, проведения аудита компании, ее соответствия различным требованиям юрисдикций стран в области прозрачности, качества управления. У нас есть план, по которому мы шаг за шагом выполняем эти условия, начинаем соответствовать этим критериям.

На IPO надо выходить, когда есть сочетание двух факторов: с одной стороны, красивые текущие финансовые результаты, а с другой — красивая история о том, почему компания может резко улучшить свое нынешнее состояние. Вот такое сочетание, мы полагаем, у нас будет где-то через три года. Мы ведем подготовку необходимых мероприятий, или, как это называется по-английски, готовим IPO compliance.

— Какая у ABBYY целевая капитализация?

— Оценка есть, но мы не будем об этом говорить.

— Вы согласны с оценкой выручки ABBYY в $250 млн?

— Без комментариев. У нас в прошлом году было довольно серьезное судебное разбирательство, и поэтому мы не хотим предоставлять данные, которые потенциально могут нанести нам какого-то рода ущерб. (В течение пяти лет американский производитель технологий речевого поиска Nuance оспаривал патенты ABBYY, требуя возмещения $265 млн, однако в августе 2013 года ABBYY выиграла суд.— "Ъ".)

— То есть угроза новой тяжбы сохраняется?

— У нас довольно агрессивные конкуренты, которые любят и умеют судиться и используют этот инструмент в конкуренции.

— Действия конкурентов как-то влияют на вашу стратегию, они вас как-то сдерживают в развитии?

— Конечно. Чтобы разобраться с этой проблемой, мы привлекали существенные ресурсы: и финансовые — только на судебные издержки мы потратили порядка $30 млн, и время серьезных руководителей, которые могли бы заниматься развитием бизнеса, а были вынуждены решать эти задачи. Конечно, это отвлекает.

— Ну а в будущем вы свою стратегию свободно планируете или с оглядкой на то, что Nuance снова будет с вами спорить?

— С оглядкой, конечно.

— Вы с ними еще не разобрались до конца?

— Мы ни с кем не разбирались. Мы можем только воображать их планы. У них не очень хорошая история, они ведут себя агрессивно именно в этом плане, и поэтому мы, конечно, строим свою стратегию с учетом их обычного поведения.

— Российскому рынку существование патентных троллей не свойственно?

— Это проблема американской судебной системы и американского рынка.

— То есть уникальная ситуация — российский рынок для вас оказался более свободным?

— Ну он не всегда таким был и не всегда таким останется. У нас есть довольно крепкие иностранные конкуренты, которые наверняка будут выходить на российский рынок и здесь с нами сталкиваться. Но в принципе у нас хорошая позиция в России. Это связано с тем, что мы на этом рынке давно, у нас хорошая репутация и много проектов.

— Насколько интересно было бы для ABBYY развивать технологию распознавания речи, в которой сильна Nuance? Думаете ли вы об этом в перспективе?

— В принципе думаем. Но сначала мы планируем довести до ума то, что уже сделали в области компьютерной лингвистики.

Вообще когда человек распознает речь, он в значительно степени использует контекстную информацию. И есть очень красивые примеры того, насколько существенно влияет контекст на то, распознал или нет человек услышанное. Представьте, что вы приходите в гостиницу за рубежом и говорите: "Здравствуйте. Я забронировал у вас номер. Меня зовут Петя Пяточкин". В этот момент человек, который тебя только что понимал, несмотря на твой акцент или какие-то дефекты произношения, вдруг говорит: "Could you, please, spell it?" — "По буквам произнесите, пожалуйста, свое имя". А почему этот человек не понял два слова "Петя Пяточкин"? А потому что у него нет контекста на Петю Пяточкина, у него нет этих слов в его лексиконе и он не может их достроить из набора звуков, который получил. Поэтому технология распознавания речи должна состоять из двух компонентов: с одной стороны, это анализ звукового сигнала, а с другой — достраивание контекста, который очень сильно помогает человеку понять, что же было на самом деле сказано. Есть немало примеров, когда, даже разговаривая с человеком по-русски на какую-то тему, в которой вы не разбираетесь, вы не поймете, что он сказал. Что уж говорить о беседах на иностранных языках. Такое происходит сплошь и рядом ровно потому, что не хватает контекста. Поэтому мы думаем, что, разрабатывая технологии, которые позволяют компьютеру понимать смысл текста, мы можем подготовить почву и для улучшения систем распознавания речи. Но сейчас мы имеем дело только с письменными текстами, которые тоже дают огромное поле для деятельности. Объемы информации растут колоссально, и сначала надо решить эту проблему — в части корпоративного поиска, работы с неструктурированными данными.

— Вы упомянули про опционную программу ABBYY. Можете рассказать, сколько людей участвует в ней, сколько акций распределено между сотрудниками и какие условия программы?

— У ряда сотрудников устанавливаются свои KPI (индикаторы успешности), и, в зависимости от того, достигли они запланированного или нет, помимо финансового вознаграждения они могут получить права на покупку акций. В целом объем этого фонда у нас на настоящий момент составляет 15% от общего количества акций, и во всех странах мира в этой программе участвуют 150-200 человек. Я думаю, в разумной перспективе у сотрудников появится возможность проводить операции со своими акциями на вторичном рынке.

— Кто является основным акционером ABBYY?

— Нынешние и бывшие сотрудники компании (миноритарный пакет акций есть и у Сергея Андреева, сообщили в пресс-службе ABBYY.— "Ъ"). Плюс в числе акционеров инвестфонд Mint Capital, который в 2001 году вложил деньги в компанию, миноритарный инвестор. Кроме того, японская компания PFU (группа Fujitsu) в 2011 году приобрела небольшой пакет акций.

— Основатель ABBYY Давид Ян не основной акционер?

— Давид — крупный акционер компании.

— Планируете ли вы продавать акции ABBYY вашим партнерам по примеру сделки с Fujitsu?

— Это хорошая идея, потому что такие стратегические инвесторы заинтересованы в развитии бизнеса, укреплении бизнес-связей между компаниями, и обычно такая сделка сопровождается углублением важных контрактов, увеличением их размеров. Поэтому мы позитивно относимся к стратегам, которые остаются миноритарными инвесторами. Проблема со стратегом может состоять в том, что он может стать "красным флагом" для других компаний, которые тоже могли бы лицензировать наши технологии. А поскольку наше присутствие сильно именно в технологическом бизнесе, ключевым моментом для успеха является лицензирование технологий всеми возможными игроками на рынке. То есть нельзя ограничивать себя каким-то сегментом, количеством клиентов. Поэтому важно, чтобы стратегический инвестор не вносил какого-то ограничения в практику ведения бизнеса. В этом смысле с PFU у нас все в порядке и есть полное взаимопонимание.

Интервью взял Владислав Новый