Григорий Ревзин о конце одного эмирата

Венеция, Венеция, надоели со своей Венецией! Были в Бухаре? Там нет моря, там кругом чуть не пустыня. Но эта пустыня — она как море, потому что через нее шел Великий шелковый путь. И Бухара поразительным образом напоминает Венецию — с ее улицами-тропинками, запутанными кварталами (они называются рабадами), вдруг расступающимися величественными площадями и искусственными озерами посреди города (они называются хаузами). Город частной жизни, роскошных купеческих домов, средневековых гостиниц (они называются караван-сараями) и пассажей (перекрытые улицы и перекрестки, они называются токи).

Это похоже на словарь восточного языкового расширения Остапа Бендера, проданный за 25 рублей Ухудшанскому, когда они ехали по Восточно-Туркестанской железной дороге. Билл (впоследствии Владимир Сергеевич) Шатов, чикагский анархист, занесенный странной судьбой в Туркестан, закончил строить Турксиб в 1930 году, а за десять лет до того по той же земле прошел Михаил Васильевич Фрунзе. В августе 1920 года он начал штурм Бухары.

Это прекрасная история. Бухарский эмират был государством нейтральным. 30 марта 1920 года Михаил Васильевич Фрунзе во время личной встречи с эмиром утверждал, что Россия "в величайшей степени заинтересована в территориальной неприкосновенности Бухары". Но территория Бухарского эмирата в прошлом включала в себя и Кабул, а в Кабуле, в Афганистане, действовали англичане. В мае в Лондон прибыла делегация Центросоюза во главе с Леонидом Борисовичем Красиным, начались переговоры с Дэвидом Ллойдом Джорджем о заключении торгового соглашения (фактически о прорыве режима санкций). Позиции нашей делегации в Лондоне были вообще-то аховые, нам срочно нужны были аргументы для переговоров. И они появились (хотя не произвели на англичан должного впечатления — дело закончилось "ультиматумом Керзона").

25 августа "местные коммунисты" во главе с оказавшимся там проездом Валерианом Владимировичем Куйбышевым подняли восстание в городе Чарджуй (это в 60 километрах от Бухары) против местного бека и обратились в Москву с просьбой о помощи и присоединении. В тот же день Михаил Фрунзе издал приказ по Туркестанскому фронту о "революционной братской помощи бухарскому народу в его борьбе с деспотией бухарского самодержца". На самом деле, конечно, все понимали, что речь идет не о марионеточном режиме бухарского эмира, а о его заокеанских хозяевах. Мы захватывали Чарджуй, чтобы с нами считались в Лондоне.

Тут поразительно единство почерка. Как будто кто-то когда-то написал руководство, как это надо делать, и где-то есть рукопись, и надо бы ее найти — может быть, где-нибудь в Бухаре на базаре сохранился древний список на узбекском, или таджикском, или арабском. С тех пор в этом руководстве ничего не меняли — о революционной братской помощи афганскому народу в его борьбе против кровавой деспотии Амина через шестьдесят лет писали буквально в тех же выражениях. Кстати, в Бухаре понимаешь, что мы искали в 1980 году в Кабуле. Это же были наши исконные владения, часть бухарского эмирата! Причем тут есть еще и эксцесс исполнителя, военные люди увлекаются — и это тоже предусмотрено древним руководством. Ленин и Троцкий собирались разменять советизацию Востока на торговое соглашение с Лондоном. А Григорий Сокольников, командующий фронтом, считал, что задача Туркестанской армии в целом — немедленное установление советской власти в Афганистане, Персии и Индии. О, как давно мы задумали вымыть наши сапоги в Индийском океане! Страшно подумать, как же они запылились с тех пор.

Но тогда, 27-28 августа 1920 года, надо было брать старую Бухару. А вы представляете себе, что значит брать такой город, как Венеция? Что значит идти через кварталы, где улицы шириной по 70 сантиметров, и петляют они как зайцы, и половина кончается тупиками. Что значит штурмовать город, где 60 древних караван-сараев и медресе, а это, помимо того, что величайшее достояние человечества (по позднейшему определению ЮНЕСКО), еще и средневековые строения со стенами толщиной шесть метров и с узкими окнами-бойницами. Что значит штурмовать город, центр которого — один сплошной базар, которому две тысячи лет? Как через все это пройти?

Штурм шел два дня и ничего не дал. 31 августа Фрунзе написал: "Дела под Бухарой продолжают обстоять неважно. Несмотря на прибытие солидной помощи из 1-й армии, город до сих пор не взят... Бросаю в помощь свой последний резерв". Силы сражающихся были примерно равными (с обеих сторон участвовало примерно по 10 тысяч человек, если считать регулярные войска, но у Фрунзе было еще до 20 тысяч "ополченцев" — местные беи привели сюда банды пограбить великий город), но бухарцы оборонялись в своем городе, а мы наступали из пустыни. Но, главное, у Фрунзе было 11 самолетов-бомбардировщиков и артиллерия.

31 числа началась бомбардировка Бухары, на город было сброшено 200 бомб. На это вообще-то надо решиться, но, с другой стороны, не думаю, что у Фрунзе были сомнения гуманитарного характера. До революции был составлен список памятников Бухары, он насчитывал более трех тысяч зданий, сегодня это тоже город с богатейшим историко-культурным наследием — их более 300. От бомбардировки в городе, по сообщению хозяйственного управления, начался "пожар неслыханной силы": "горели дворцы, важнейшие базары, крупнейшие склады, погибло громаднейшее количество продовольственных запасов хлеба, сотни тысяч пудов сахара, чая, красок, ковров, шелка и т. д." — вот это пожалели. Жертвы среди мирного населения составили 5-6 тысяч человек.

В Бухаре есть минарет мечети Калян. Он такой высокий, что, когда Чингисхан подъехал к нему и задрал голову, чтобы посмотреть на верх, железный шлем упал с его головы и бухарцы засмеялись. И он тоже захохотал и сказал: "Мне нравится эта башня". Вероятно, это было первое серьезное архитектурное потрясение великого завоевателя, так и сказал — нравится. А потом сказал: "Пастбище готово, кони хотят есть", и монголы вырезали город. Но то была древняя война, и захват города предполагал непосредственный физический контакт; наличие пулеметов его не требует. Есть фотографии минарета после штурма Фрунзе — там снесло верх и в середине дыры от снарядов.

Его теперь починили, он в порядке. Потрясающая вещь, там у них в XII веке была особенная школа орнаментальной кладки, отчасти напоминающая Индию, и он весь выложен из таких орнаментов. Бухарцев добивали еще два дня. 2 сентября Фрунзе послал Ленину телеграмму: "Крепость Старая Бухара взята сегодня штурмом соединенными усилиями красных бухарских и наших частей. Пал последний оплот бухарского мракобесия и черносотенства. Над Регистаном победно развевается красное знамя мировой революции". Регистан — это главная площадь Бухары, перед воротами крепости Арк, что-то вроде нашей Красной площади, там был базар и совершеннейшее месиво, куда прицепили красное знамя — даже непонятно. Особенно трогательно тут черносотенство: оно-то откуда взялось? В Бухаре было много евреев, целые кварталы, в городе две синагоги, потрясающие частные дома, евреи тут жили с античности, две тысячи лет — и их никто никогда не трогал. Ни одного погрома за две тысячи лет.

Меня всегда интересовало, почему для нас таджики и узбеки — это малообразованное население, которое можно завозить на сезонные работы, но ехать туда к ним восхищаться — это как-то нет. Ведь ислам — величайшая культура с тысячелетней традицией, она оставила по себе потрясающие города, памятники, литературу, Бухара, в конце концов, это город Авиценны. До Шейбанидов, пока эта территория входила в ареал ордынской империи и постордынских государств, соединенных Великим шелковым путем, мы у них массу чего переняли. Русские бояре, надевавшие по три-четыре кафтана и сверху шубу, буквально копировали местных вельмож, носивших по множеству шитых золотом халатов. На базаре в Бухаре по сю пору продают шкатулки из папье-маше с серно-лаковыми росписями — это местное восприятия китайского ремесла, которое у нас отозвалось палехом. Русские купчихи чернили брови и зубы — отсюда. Да что там, русский чай у самовара часами — это перетолковывание чайханы для особенностей нашего климата.

Там много туристов — французы, итальянцы, немцы, 400 тысяч в год, но русских всего пять процентов. Это объяснимо: мы представляем себе культуру и народ по тем, кого сами когда-то выбрали. Мы сначала вербовали по кишлакам каких-то воров и бандитов, потом мы с их помощью брали города, уничтожали эту культуру бомбами, боролись с религиозным засильем, а с навербованными строили братские отношения.

Впрочем, что-то у этих навербованных в смысле культурного уровня было общее с теми, кто ухитрялся бомбить город, которому две с половиной тысячи лет. Последние, кстати, что-то и переняли. Вот до туркестанского похода у красных командиров как-то не было особых традиций, а потом появились — знаете, серебряные портсигары, кинжалы, шашки, каракулевые разные одеяния — ну такие предметы офицерской роскоши. Здесь всего этого полно на базаре. Как и обратной продукции — советских медалей, орденов, офицерских штанов с лампасами, фуражек, погон. Стоит недорого, потому что вывозить это нельзя. Покупаете, потом в аэропорту отбирают и обратно несут на базар. Такой местный бизнес.

Григорий Ревзин