Андрей Антоненко — о «евразийском выборе» России, Казахстана и Белоруссии

Самый содержательный ответ на украинские события Белоруссия, Казахстан и Россия могут дать 29 мая — в случае подписания договора о Евразийском экономическом союзе

Андрей Антоненко

Вечная "кузница, житница и здравница" — безобидно-спокойная Украина, в одночасье превратившись в горячую точку, похоже, вызвала гигантский тектонический разлом не только внутри себя. Географический, политический, этнокультурный раскол этой страны запустил — или ускорил — необратимые встречные процессы.

Если на прошлой неделе украинские президентские выборы фактически закрепили тренд на дезинтеграцию Украины, то на нынешней неделе в столице Казахстана — Астане закрепляется другой вектор: президенты России, Белоруссии и Казахстана соберутся для подписания трехстороннего (пока) договора о создании нового глобального интеграционного объединения — Евразийского экономического союза.

Совсем недавно там ждали и туда настойчиво звали Украину. Еще на предварительном этапе объединения — в Таможенном союзе. Но самостийная власть пометалась около года между Европой и Евразией, рванулась в Европу — и разорвалась... И это, безусловно, ускорило сближение остальных партнеров. Владимир Путин, Нурсултан Назарбаев и Александр Лукашенко, пожалуй, никогда прежде не общались так часто и интенсивно, как в последние несколько месяцев, в разгар украинского кризиса. В феврале в Киеве случился переворот, а в марте "евразийская тройка" вышла на финишную прямую.

Стоит, однако, отметить: это был бег с препятствиями.

Казахстан как лидер интеграционного процесса стремился обставить все красиво, в восточном стиле, особо склонном к символам и ритуалам. Во время мартовского визита в Москву была запланирована юбилейная лекция Нурсултана Назарбаева в МГУ — в тех же стенах, где ровно 20 лет назад президент Казахстана впервые озвучил идею Евразийского союза. Но в эти дни резко обострилась ситуация на Украине, и автор "евразийского проекта" счел свое выступление несвоевременным, а сам визит сократил до нескольких часов.

Несвоевременным и неуместным посчитал казахстанский лидер и приезд в Москву на неформальный саммит ОДКБ в начале мая. Теперь уже Россия попыталась сделать яркий жест, собрав накануне Дня Победы союзников по Договору о коллективной безопасности, чтобы дружно и вопреки предварительным условиям встречи — под камеры обсудить и осудить украинскую ситуацию.

Отсутствие Нурсултана Назарбаева этот красивый сценарий поломало. По некоторым данным, это вызвало серьезное раздражение Кремля. Которое усилилось еще и тем, что именно в день проведения московского саммита глава Казахстана принял в Астане явно не случайно там оказавшегося заместителя госсекретаря США Уильяма Бернса. Хотя именно в Астане высокопоставленный американец подал позитивный сигнал Москве (он заявил, что "США не ищут конфронтации с Россией и благодарны Казахстану за конструктивную позицию...") и официально признал, что украинская ситуация "лежит глубоко в сфере интересов как Украины, так и России".

Впрочем, эта едва заметная "шероховатость" на светлом пути интеграции не помешала лидерам России и Казахстана дружно встретиться несколько дней назад в Шанхае, на Совещании по безопасности и мерам доверия в Азии. Факт небывалый: Владимир Путин и Нурсултан Назарбаев прибыли в Поднебесную практически одновременно. И оба — с официальными визитами. Это был если не триумф, то мировой бенефис Китая. Наверное, никогда еще грядущая сверхдержава не принимала практически одномоментно лидеров крупнейших соседей и стратегических партнеров, которые буквально на днях должны стать единым экономическим союзом.

Беспрецедентная синхронность движения России и Казахстана по китайскому направлению выглядит символичной. И уже позволила многим экспертам по евразийской интеграции сделать радикальный вывод: Китай в своей ненавязчивой манере тихо "присоединяется" к готовому появиться на свет Евразийскому союзу, заранее подкармливая "новорожденного" из своей большой финансовой "соски". Казахстанская сторона, к слову, подписала с Китаем пять крупных соглашений во всех сферах стратегического партнерства и заполучила почти 2 млрд инвестиций. Российский результат еще более впечатляющий — четыре десятка документов и 400 млрд за один только 30-летний газовый контракт.

Теперь 29 мая в Астане это шанхайское "приданое" имеет шансы стать общим — в рамках создаваемого ЕАЭС.

Уроки истории

Сегодня мало кто помнит, что именно Украина провалила последнюю реальную попытку сохранить СССР. Тогда, в октябре 1991-го, в бывшей столице Казахстана Алма-Ате, руководители 11 республик подготовили проект договора об экономическом союзе. Он включал в себя 25 детально проработанных документов, в том числе по таможенному союзу, единому экономическому пространству, единой валюте. Но в последний момент украинский лидер Леонид Кравчук отказался приезжать в Москву на подписание. Киев объявил о полной независимости. Этот украинский "камень преткновения" через несколько месяцев превратился для всех, кто еще не надеялся сохранить Союз, в могильную плиту Беловежских соглашений.

А в конце декабря, удерживая от полного распада хотя бы "осколки" разваливавшегося СССР, Нурсултан Назарбаев собрал в Алма-Ате большинство коллег-президентов и склонил-таки их к Содружеству — Независимых Государств. Подписание Договора об СНГ рассматривалось как форма "цивилизованного развода".

Уже потом стало ясно, что этот геополитический компромисс не только смягчил процесс развала СССР, но и предотвратил его раскол по религиозно-этническому признаку, чреватый последствиями катастрофическими, "югославскими". Не стоит забывать, что в пику и в противовес провозглашенному в Беловежской Пуще "славянскому союзу" России, Украины и Белоруссии в туркменском Ашхабаде неделю спустя был сформирован тюркско-мусульманский союз, включавший в себя среднеазиатские республики.

"Существовала явная опасность, что подобная ситуация могла привести к открытой конфронтации между этими блоками",— утверждал позже сам Нурсултан Назарбаев. К счастью, Центрально-Азиатский союз, просуществовав всего неделю, органично влился в Алма-Ате в общее Содружество наравне со "славянской тройкой".

Однако само СНГ как межгосударственная структура оказалось декоративным. Потому, может, и выжило, дожило до сих пор, неплохо кормя уже несколько поколений "независимых" чиновников. Вообще, главный плюс того Содружества был в его слабости: оно (как и "Общий рынок" до ЕС) мало к чему обязывало, зато обеспечивало иллюзию цельности, успокаивая растревоженные народы недавно единой страны. И позволяло коллективно общаться их лидерам. Это было как гипс для костей, которые так и не срослись.

Через пару лет, правда, все уже сравнивали СНГ с "чемоданом без ручки", который бросить жалко, а нести бессмысленно. Правда, говорить об этом публично считалось неудобным. Первым решился опять-таки Нурсултан Назарбаев: в марте 1994-го в ходе визита в Москву президент Казахстана выступил с лекцией в МГУ, где заявил о необходимости перехода на "качественно новый уровень отношений на основе нового межгосударственного объединения", перед этим заявив: "СНГ не обеспечивает интеграцию стран-участниц, в которой наши народы так остро нуждаются..."

По замыслу Нурсултана Назарбаева, такой структурой мог бы стать Евразийский союз, который должен строиться на иных, чем СНГ, принципах: основу нового объединения должны составить наднациональные органы, призванные решать две ключевые задачи — обеспечение единого экономического пространства и единой оборонной политики.

Так была сформулирована основная идея Евразийского союза, попавшая, правда, поначалу только в учебники политологии (коллеги-президенты встретили инициативу прохладно). Но, как говорится, прошли годы и процесс пошел: возникло Евразийское экономическое сообщество, затем Таможенный союз России, Казахстана и Белоруссии. Это были уже реально действующие структуры, не чета СНГ.

Наконец, в конце прошлого года страны — лидеры интеграции официально объявили о создании полноценного Евразийского экономического союза. Подписание Договора об ЕАЭС запланировали на май 2014-го, вступление в силу — на начало 2015-го. Почувствовав реальность и перспективность происходящего, интерес к новому объединению моментально проявили не только близкие Киргизия, Армения, Таджикистан, но и куда более отдаленные Индия, Израиль, Турция, даже Новая Зеландия...

Самым предпочтительным партнером и участником до самого недавнего времени считалась, естественно, Украина. Ее настойчиво звали, она вроде бы даже начинала склоняться к присоединению. Но тут случился Майдан...

Горизонт для оптимистов

Потом началась "цепная реакция": переворот в Киеве, референдум в Крыму, присоединение его к России, кровавое противостояние на юго-востоке. Параллельно — санкции США и ЕС против России, экономические и информационные войны...

Но намеченные дата и место инаугурации нового союза уже не менялись. Что ждут в Астане от этой альтернативы?

У Нурсултана Назарбаева виды на евразийский проект радужные: перспективный интеграционный эффект в виде прироста совокупного ВВП к 2030 году может составить около 900 млрд долларов, сказал он в своей последней лекции в МГУ (в апреле этого года она все-таки состоялась). Казахстанский президент убежден, что амбициозная задача — к 2050-му войти в первую тройку лидеров интеграционных объединений мира и превратить ЕАЭС в третий мировой "центр силы" — партнерам по плечу. Он даже предлагает сделать день подписания Договора о создании ЕАЭС межнациональным праздником, назвав его "День евразийской интеграции".

В кулуарах, впрочем, такой взгляд многие называют "горизонтом для оптимистов", намекая на то, что не все на интеграционном поприще так гладко. И правда, ведь совсем недавно даже в официальных сводках о грядущем мероприятии упоминались "незначительные разногласия", которые "впрочем, преодолимы". Секрета особого нет: имеется в виду "белорусский фактор".

Готовность Александра Лукашенко к форсированному объединению не вызывает сомнений: его страна и так уже повязана Союзным государством с Россией, да и собственная "железобетонная" стабильность и непростая репутация в мире свободы маневра не предполагает. Терять, словом, особенно нечего, а приобрести можно немало. С этих позиций белорусская сторона и подходит к проблеме — с крестьянской практичностью и смекалкой. Такой подход приносит очевидные плоды: Минск свои дополнительные "пять копеек" уже получает в виде щадящих цен на газ, возможностей реэкспорта, мясо-молочно-ситцевых магазинчиков на всем соседнем пространстве. Теперь замаячил еще более солидный куш — отмена всех изъятий в создаваемой общей структуре. В частности, речь идет об освобождении Белоруссии от пошлины, которую она платит по всем экспортируемым продуктам, произведенным из российской нефти.

Это, видимо, и есть одно из тех "преодолимых разногласий", на которые откровенно намекал сам Александр Лукашенко: "Я скажу своим коллегам: они хотят создавать Союз или нет? Если хотите — давайте на классических принципах его создавать, давайте уберем все ограничения..." Цена принципа "нефть в обмен на согласие" — 3-4 млрд долларов в год. Как заметил по этому поводу один российский политолог, интеграционная мотивация Белоруссии просчитывается до цента.

Подобной скрупулезности у казахстанской стороны нет. Что же тогда движет ею, экономически самодостаточной: геополитические амбиции Нурсултана Назарбаева, его пассионарное желание добиться цели, поставленной 20 лет назад, или "обусловленная необходимость", некая историческая предопределенность?

Помнится, во время одного из первых визитов в Москву президент Казахстана произнес фразу: "Мы обречены на дружбу с Россией". Многие восприняли ее как дипломатический жест в сторону могучего соседа. Но это была констатация. Выверенная формула отношений двух государств, имеющих самую протяженную в мире общую границу, общую историю, схожесть этнического состава населения.

Примерно в это же время казахстанская политэлита и прониклась "евразийской идеей", которая оказалась ей близка не только эстетически, но и, можно сказать, генетически. Ведь, согласно теории ее основоположника — Льва Гумилева, Евразия — "не только огромный континент, но и сформировавшийся в центре его суперэтнос с тем же названием", который восходит корнями к тюркскому каганату и монгольскому улусу. Историко-философская теория была трансформирована в политическую доктрину. И стала для Казахстана геополитическим выбором. Другого, реального, позволяющего сохранить самоидентификацию, просто нет.

Сколько-нибудь тесная интеграция с "китайским драконом" означает в лучшем случае "тихую экспансию". В худшем — полное экономическое поглощение. Сближение с тюркско-мусульманским югом — добровольное присоединение к "дуге нестабильности", тотальная исламизация, опасность раскола полиэтнической страны по украинскому варианту.

Правда, и "евразийский выбор" в нынешних условиях несет в себе немало рисков, внешних и внутренних. Внешние исходят прежде всего, как ни странно, от ближайшего партнера и союзника — России. Точнее, от ситуации вокруг нее. В Казахстане с явной тревогой следят за нарастающими американскими и европейскими санкциями, примеряя их на себя, прикидывая, как они могут срикошетить по Казахстану в условиях единого экономического пространства. А тут еще конфронтационные настроения в самой России, имперский угар Жириновского и Лимонова...

В ответ — болезненная реакция в Казахстане. С одной стороны — местные "игры патриотов", проведение в апреле немногочисленного, но шумного Антиевразийского форума. С другой — активизация сторонников "европейского выбора", которые, пока без майдана, требуют вхождения Казахстана в программу Восточного партнерства ЕС. А заодно обвиняют власть в выборе "тупикового пути", "реинкарнации СССР" и предательстве национальных интересов.

Нурсултан Назарбаев остро чувствует эти риски и открыто предостерегает партнеров: "Украинский фон — не лучшее время для нас. Немало желающих провала нашей идеи. Поэтому мы должны учесть эти вызовы при подписании договора о Евразийском экономическом союзе. Откровенно скажу, сейчас любая оплошность или недочет могут погубить интеграционный процесс, лишив его поддержки деловых кругов и миллионов людей..."

Будут ли услышаны предостережения — увидим.